Проводов столько, что часть просто прокинута по полу. И глядя на всё это чудо репбазы, Глобальный только мог удивляться, как здесь ещё не произошёл пожар после короткого замыкания. В воздухе витала влага. Капало с труб. Углы оделись в чёрное, но то была не краска.
Место отлично подходило для декораций к фильмам о конце света, выживанию в пост апокалиптическом мире или среди ужасов с маньяками-убийцами с бензопилами и в масках.
Но бензопил не было. Зато было трое, не считая вошедших.
Трио на «сцене», что представляла собой пятачок среди стульев, колонок, узелков и барабанной установки, лабали мрачный андерграунд под акустическую и бас-гитары. Барабанщик вяло дёргал свободной рукой и ногами иногда добавляя ударные по тарелке и барабанам. Всё больше отрабатывал за солиста, бормоча тексты в микрофон.
В текстах в обилии звучали следующие слова-рифмы: кровь-боль-моль, постой-отстой-герой, и устойчивые выражения типа «хуй со вкусом барбариса» и «променяла меня на мажора».
— Моня, опять ты эту дичь гонишь! — тут же заявил Роман, отбирая у барабанщика микрофон. — Что за самодеятельность? Я — солист! Кин-Конг — бэк-вокалист!
— У него горло болит. Ты давай сам пой, фронтмен подгорелый. Бегаешь где-то вечно, — ответил спокойно барабанщик, кивнув на басиста. — Вечер пришёл — надо репать! До одиннадцати имеем право! Ребята ждут.
Рома прокашлялся, разогревая связки одной тягучей фразой «раз-раз-пидорас», покорчился рожей, повёл губами, размял щёки.
— Я сейчас такой текст сочиню, ты присядешь. У меня в голове такое…такое. Щас как выдам! — заявил рыжий, но выдал лишь строчку «мою мамку пердолит мужик». Потом креатив кончился, и солист принялся больше кричать в микрофон нецензурные выражения.
— Рыжий, дебила кусок, давай чего поновей. Какая ещё мамка? — тут же зачмырили одногруппники солиста.
Группа снова стала играть говнорок, рычать и выкрикивать никак не связанные с агрессивной подачей миролюбивые лозунги. Выходило, что от музыки может дристать собака, а содержание смысла можно было легко рассказывать в качестве колыбельной младенцам.
Они старались не обращать внимания на единственного зрителя, что уселся на стуле, но тот вдруг сам подошёл, забрал гитару и выключил усилитель звука.
— Так, пацаны. Вы же к успеху стремитесь, да?
— Ну, да, — ответил гитарист, с сомнением глядя на свою гитару в чужих руках. Она была ему дорога как девушка. Хотя бы потому, что девушки не было. А гитаре он имя дал.
— Кто это вообще? — добавил басист. — почему посторонние люди в нашем храме музыки?
— Мамкин пихарь, — ответил Рома, не найдя другого определения при поставленном в лоб вопросе.
— А, а что он тут делает?
— Завали! — отмахнулся солист. — Нормальный пацан. Работу за меня отработает. Время на творчество мне разгрузил. Помогает, в общем!
— А… ну тогда ладно.
Боря пощёлкал пальцами:
— Так, сфокусируйтесь, ребят. Представьте, что электричество вырубили. Что тогда от вашей музыки остаётся? В чём её суть?
— В смысле выключили? — не понял барабанщик. — Ну подождём, пока включат.
— Да без смысла, — ответил Боря и забрынчал на гитаре неувядающие, бессмертные хиты классического рока. — Вот тут — соль. В текстах, в смысле, в подаче. А у вас? Что будут петь ваши фэны, когда нет света? Не на час-другой, а вообще электричество кончилось.
— Как это? — спросил уже рыжий. — Мы же в цивилизации, а не в мире постапа. Ты на этот склеп внимания не обращай. Мы выберемся наружу. На открытые площадки.
— А, такой значит план, да? А кто вас туда позовёт? — немного повысил голос Глобальный, чтобы лучше слышали. — Вот ты про войну кричишь постоянно. А представь, пришла та война, разбомблены подстанции, пизда трансформаторам, перерубило кабели снарядами. Окопы кругом, траншеи, крики, боль. Света больше нет. Что остаётся от твоих слов тогда? Что будут петь у костра солдаты или невольные участники?
— Так мы против войны! — заявил заросший по плечи волосами басист с давно немытой головой. — Мы же пацифисты.
— Пацифисты гроулингом не рычат, — тут же ответил Боря. — Хотя, что они рычат, вообще никто не понимает. Но если вы против, зачем вы о ней поёте? Что вы сразу негатив нагнетаете? Чтобы петь о войне, надо хотя бы отслужить. Служили? Может быть, участвовали в военных конфликтах? Видели трупы, кровь, кишки? А? Не по телевизору. Не через образ в книге. Вживую.
— Нет… нет… нет… нет, — раздалось по очереди от всего квартета.
— Вот и не выёбывайтесь, — уверенно подытожил Боря. — Мрачноты в мире хватает. Дайте людям веселья. Кто вас здесь слушать будет, кроме соседей на первом этаже? Сейчас же соцсети популярны. Этот, как его… шутка-юмора?
— Тик-ток! — поправил гитарист, так как без гитары ему делать было нечего и первым начал думать.
— Точно, тик-ток, — ответил Боря и наиграл пару задорных рифов, а затем затянул из головы первое, что на них легло. — Там же в основном молодёжь. Да и вы вроде не старые. Так что если вам нужна аудитория, берите нахрапом то, что всем зайдёт и сразу. Популярное. Чуть сложнее, чем считалочка.
— Нахер попсу! — ответил вокалист. — Мы за хардкор!
Но Боря снова защёлкал пальцами, поправляя:
— Нахер нищету плодить. В андерграунд по подвалам засесть всегда успеете. Но что-то мне подсказывает, что угорите здесь в пьяном угаре с такой проводкой до момента, пока на улице продюсер у вашей собачей сральни ногу сломает. Попробуйте свежим воздухом подышать, на публике поиграть. Но при этом так выступайте, как будто живёте у леса и ваших песен никто не видит, не слышит. А развлекать себя как-то при этом надо. Так вот, что бы вы для себя пели?
— Как это для себя? — снова спросил барабанщик. — Надо для публики.
— Для себя это когда самому по кайфу слушать! — уже почти рявкнул Боря и начал тихо-тихо, неспешно перебирая струны.
На стихи к Бузовой[1]
Положу всех абьюзанных.
Сочиню гимн Киркорову.
Императору всё равно.
Напишу письмо Баскову.
Просто… рад за него.
А останется время
Сочиню и припев я
Едва группа поникла, как Боря тут же затянул припев во все лёгкие:
Между арбузов у Бузовой!
На коленях Киркорова!
И если по башке Баскова…
то только ласково.
Врубив ногой узелок, Боря начал в довесок мочить на гитаре такие тяжёлые рифы, что квартет рты пораскрывал. А едва музыка закончила обозначать припев, Глобальный вновь понизил голос, удерживая внимание уже текстом:
Шоу-бизнес простой порой:
Кто плывёт, кто утоп,
Ну и бог с тобой.
На Олимп не взбираются.
Скучно пёхом.
Вертолётом "под ключ" доставляются…
Кучно. Блоком.
А может всё было иначе?
Пока Боря затянул припев, трое из четверых уже подпевали. А при повторе припева пели уже все четверо слушателей. Потому что — прилипчиво.
Между арбузов у Бузовой!
На коленях Киркорова!
И если по башке Баскова…
то только ласково.
Между арбузов у Бузовой!
на коленях Киркорова!
И если по башке Баскова…
то только ласково.
Новая порция музыки-динамита заставила весь квартет скакать по сцене, показывая козы, и сталкиваясь как частицы в Броуновском движении, пусть и никто не знал из присутствующих что это такое.
Опустив гитару, Глобальный понял, что достиг цели. На него смотрели с восторгом. Что ж, месяцы криков на сосну в лесу с гитарой не прошли даром. Оставалось лишь эффектно закончить:
— Ну что, пацаны, дарю вам текст. Музыку сами допилите. Удачи на Олимпе. Кстати, если захотите записать ролик для тик-тока, у меня друг в компьютерах шарит. Подкинет спецэффектов. На видеокарту ему только заработаю. Уверен, Лёха не откажет начинающим звёздам. Всё, пора мне.
