— Нет, ну я многое видел. Не то, чтобы я осуждал, но всё же если разбираться, то давайте разбираться, а не на гандоны смотреть.

Хромов побагровел, ведро подхватил подмышку и из кабинета выскочил. Ор поднялся на всё отделение. Ведро в стену полетело.

— Сомов, Кишинидзе, вы в край охуели что ли?! Откуда гондоны в моей раковине?! Кто вчера дежурил?!

Что отвечали лейтенанты, Боря не видел. Но отлично слышал откуда они воспроизведены на пару, кто проживает в их семействах, и каким образом школу милиции прошли. Предположение о том, что заочно окончили — лишь одно из десятка было.

— … экстерном сдавали что ли? — закончил разъяснительную работу капитан, в кабинет вернулся и застыл у порога.

Боря отмыл грязные руки и спокойно умывался, наглядно доказывая, что работа сделана. Поменять резинку не долго, а как перестала подтекать, так и капать кран перестал. В ремонтном наборе на нитке железной целая россыпь резинок нанизана. Выбирай по размеру, да ставь. Это не долго.

Участковый подошёл, проверил, повертел кран в разные стороны. А тот, гад, не капает, ещё и течь стал увереннее. Как кран деда, у которого любовница молодая появилась.

Да и слив почему-то сразу воду убирает, а не спустя минуту. Так, чего доброго, и кружку можно помыть без оглядки на то, что вода перельётся.

Озадаченный Хромов на сантехника посмотрел с уважением. Действительно, можно и поразбираться на сон грядущий. Дедов по району много, а Марио мало.

Боря отряхнул давно руки в раковину и ждал, пока высохнут. От Хромова не укрылось, что полотенца его с нашивкой «Хромов А. В.» не касался. Висит, как висело. А задержанный сидит за столом, зевает, и глаза грустные. Нет в них ни тревоги, ни смирения, бывалым свойственного.

Может, не того взяли?

Хромов лысинку почесал и предложил:

— Так может… чайку?

Чего бы не угостить? Кружка гостевая есть. Вода давно вскипела. Пакетик на двоих разделить можно. Если подольше подержать, то незаметно даже. Уважает же личное. Сразу видно — человек культурный, образованный. Не то, что Сомов, что рожу полотенцем его трёт постоянно, или Кишинидзе, которого теперь на дежурство в кабинете и не оставить.

— Не откажусь, — ответил Боря и вскоре чай пил. А как сделал первый глоток, так на листик-заявление посмотрел и добавил. — А что же, товарищ капитан, гражданин Хрунычев не забыл уточнить, что у соседа своего телевизор отжал? А попутно всякую ценную вещь за несколько лет увёл и вернуть забыл.

Участковый напротив присел, чая отхлебнул и добавил:

— Вы что же, Борис, утверждаете, что гражданин Хрунычев заслужено пизды получил?

— Я бы сказал, что недополучил. Но то утверждать не буду, — подчеркнул Боря. — А утверждаю я, что он у Степаныча всё из дома вынес, вплоть до фотографий. Да и соседей опросить не помешает насчёт Плюшкина этого. Откуда у него каждая комната техникой и прочим полезным барахлом от пола до потолка забита?

— Коллекционирование не порок, — заметил служивый.

— Так-то да, но фотографии же! — возмутился Глобальный. — Старые такие, советские. С фиолетовым отливом. Их сами по домам проявляли. Там только Степаныч и жена изображены. Какие они для Хрунычева ценности то имели? И право какое он на них имел? А Степаныч жену потерял. Теперь и память о ней потеряет… Всё соседу досталось.

Участковый выслушал внимательно, но перебивать не стал.

— Воспользовался случаем, пока Степаныч на стакан присел, — продолжил Боря. — А всё от тоски по жене. А я в армии был, недоглядел. А тут в больницу загремел и неделю в коме валялся. И сосед снова заходил. Последний телевизор вынес.

— Понятно, в общем. Чеки-то у Степаныча на товары есть?

— Ну какие чеки за всю жизнь-то? Разве не понятно по трём телевизорам в комнате, что обогатился Хрунычев за чужой счёт? Или как там это называется в уголовном кодексе?

— Не понятно… тут улики нужны, — подчеркнул участковый и задумавшись, ещё несколько папок достал. С делами о краже по району. — А какие там телевизоры говорите?

— Так плоские. Плазму видел, помню. И жидкокристаллические, новые, — сразу перечислил Боря. — Японский был, и южнокорейский. Да там не только телевизоры же. Там этого барахла, включая бытовых приборов — как у дурака махорки. И раритетов всяких хватает. Музыкальные шкатулки были, помню.

В животе задержанного от негодования на действительность печально заурчало. Хромов вздохнул и печеньки из верхней выдвигашки стола достал, под ключом от лейтенантов спрятанные. А пока Боря поглощал те одну за другой, вспоминая что ещё видел, из шкафа ещё с десяток папок достал. И начал фотографии доставать и описания читать. Те дела о кражах со взломом, что сам вёл, да так и не довёл толком. Мёртвым грузом повисли.

Боря, визуализируя, как будто снова по квартире соседа прошёлся. Печеньки питательным веществами в мозг ударили, чай добавил. И вспомнилось ему, что вот же — кофеварка под окном торчит, вот микроволновая печь на подоконнике, а из шкафа латунная мера весов торчит, аж дверь не открывается. Такой раньше порох или махорку отмеряли. Гирька в гирьку вложена. Какую хочешь на весы клади. От самой маленькой, до объёмной.

Разговорились сантехник с участковым. С энтузиазмом записывал Хромов в список потерь безвозвратных предметы домашнего обихода, интерьера, быта и прочей уворованной действительности. Боря чуть на стуле не уснул, но тот его за рукав затряс.

— Вот что, Борис. Если хоть треть их этого на его квартире найдём, вы свободны, а он надолго сядет. За скупку краденного. Если сам, конечно, не в доле. Поехали, прогуляемся… Сомов, садись на телефон, я на выезде.

— А я?

— А ты ногти подстриги, а не грызи. Сидишь тихо, короче, и думаешь о своём поведении.

— Так Кишки очередь сейчас… думать. Ему полезно.

— Рот закрыл! — осёк капитан. — Оба дежурить будете! Проститутку чтобы мне не кошмарили. А за гандон я вас ещё припомню!

— Есть, дежурить, — отчеканил хмурый Сомов.

Боря вздохнул и в бобик полицейский сел. Но усадили месте пассажира, а не за решёткой, что радовало. Так к дому Степаныча и подкатили. Участковый только у подъезда встал и цель визита обозначил:

— Я значит, к нему зайти попрошусь, мол насчёт заявления и всё посмотрю. А ты жди… Борис Глобальный.

— Да подожду, конечно. Потеплело же, — буркнул Боря, жалея, что не оставили в автомобиле.

Но заскучать не дали. Позвонила Дарья. И подчёркнуто-нейтральным голосом спросила:

— Борис, добрый вечер. А вы не знаете где Станислав? Обещали вернуть под вечер. Тут народ переживает, всё-таки.

«Ого, дистанция!» — воскликнул внутренний голос.

— Ну насчёт Станислава не знаю, — хмыкнул Глобальный, решив сбить этот нарост. Одно дело дружить семьями, как будто ничего не было, а другое — изображать учтивость и делать вид, что он не помнит, как она кричала «глубже!». — А Стасяна закрыли и телефон отобрали.

— Боря, что за шутки?! — тут же исчезла вся дистанция Дарьи, а на смену ей интерес пришёл, с тревогой перемешанный.

— Да никаких шуток, в седьмом участке мы… разбираемся вот.

— За что вас?

— А, да соседу на коврик насрали, — буркнул Боря, не горя желанием объяснять всю суть вещей, когда энергия близка к нулю.

— Зачем? — удивилась девушка.

— Так он злой. А со злом надо бороться, — ответил Боря и отключил телефон. Так как домофон запищал. А он до конца и не знал, задержанный он или можно использовать сотовую связь.

Хромов вернулся озадаченный и злой:

— Ты что мне сказки рассказываешь? Там пусто, как в пещере!

Боря выдохнул тяжело:

— Так он же не дурак идти заяву писать, когда в доме улики. Вывез сначала всё. Потом пошёл и накатал… Был бы дурак, столько добра бы не насобирал.

— Сам вывез что ли? — буркнул капитан, разозлившись то ли на прогулку на ночь глядя, то ли на то, что сам первым не допёр. Ну а если бы и допёр, то какая разница? Результата нет.

— Нет, конечно, — спокойно добавил Борис. — Грузчиков нанял.