Я встала и посмотрела в зеркало.

Оттуда, набычившись, на меня смотрел угрюмый бухенвальдский крепыш. Нежную синеву лица, я еще могла бы замазать тональным кремом. Слишком острые скулы чем-то визуально затушевать. Но этот взгляд, взгляд женщины, которая прошла в боях до столицы Мира и поняла, что победив, потеряла все… Такого макияжем не скроешь.

Я тяжело вздохнула, провела руками по выдающимся протезам. Хоть это не пострадало. Все остальное полетело в тартарары… Все, что я в жизни делала, я делала с одной целью. Заполучить Диму.

Теперь он был моим. Во всяком случае, по закону. И то, в том случае, если он не подделал паспорт, пытаясь не дать мне сделать аборт. Настоящей свадьбы у нас с ним не было. Так, маленькая семейная вечеринка у него дома. Свидетелями были Соня и Макс.

Итак, у меня был Дима. Паспорт с печатью. Дом. Кольцо. Дети. И все. У меня даже цели не было. Вообще ничего.

Я снова подняла глаза к зеркалу.

Я теперь настолько худая, что даже самой себе кажусь тощей. Увидев, на что я похожа, Александр Геннадьевич будет вряд ли так рад нашей встрече, как мне по телефону сказал. И я почему-то смутилась. Как очень давно уже не смущалась встречаться с Димой.

Я позвонила Андрею. Он долго стонал, листая свой ежедневник, но «окошко» было всего одно. На среду. Я скрипела зубами. В среду меня, как обычно ждал психотерапевт – поговорить о том, что именно меня не устраивает в моей, такой устроенной жизни. Ему моя внешность была до лампочки. Чем хуже, тем дольше можно меня лечить.

– Послушай, Швестер, – сказал Андрей. – Я из тебя в один прием все комплексы выбил. Если тебе реально нужно самооценку поднять, ты знаешь, кого из нас выбрать. Чао!

Я колебалась. На доктора тоже можно было покрикивать и даже орать. Андреем я дорожила.

Все решил спорт. В четверг – я вызвалась взять интервью у некогда лучшего бомбардира «Амура». Опять хоккей! Опять Спиря. Мысль, что я появлюсь перед ребятами с волосами, стянутыми в мамашью гульку, перевесила все. Пусть лучше Кан орет, что я не пошла к врачу, чем ребята… в ужасе разбегаясь в разные стороны.

Изначально, в клуб собирался Чуви, но в итоге решили, что будет лучше, если «Спортом» вновь займусь я.

– А «Sексом» не хочешь? – спросил Шеф, коварно.

– Какой секс? – рассмеялась я. – Я же замужем!..

Тут до меня дошло, что я ляпнула и вновь захотелось плакать. До брака, секс у нас был один раз в три года. По плану, до следующего раза, осталось два. Спасибо, вам и за это, дорогие мои детишечки!

Списав мою готовность расплакаться на послеродовую депрессию, Шеф поспешил сменить тему. Как и все мужчины, он не выносил женских слез. Меня бы это смутило, но не остановило, но… Катя так явно собралась меня утешать, что я тотчас же утешилась.

Сняв трубку, я набрала Андрюшу. Он попросил мое фото по ММС. Затем помолчал… Затем, сказал, что и не таких стриг, но все равно… Не сходить ли мне в магазин: за овсянкой, гречкой, молоком, яйцами и всем, что люди едят, когда собираются жить дальше, не пугая своим видом других людей?..

В этом был смысл. Я снова собрала свои ужасные космы в хвост, написала список продуктов и принялась развешивать над столом фотографии.

Хотела вернуть рабочему месту уютный вид.

Снимки были недавними, но девушка на них казалась мне незнакомой. Красивой… Только такой мудак, как мой муж, мог видеть во мне исключительно инкубатор. Первым делом, я гордо развесила фото с Сонечкой. День и ночь, блондинка и брюнетка. Андрюша был прав, только гей мог не хотеть нас обеих сразу. Затем фото с Тимой, хотя на них я была и не так эффектна. Период до-того, как Андрей научил меня краситься. Еще полновата. Еще рыжевата после того неудачного эксперимента с красным. А вот, опять хорошенькая. С Андрюшей, с подушками в руках: имитация девичника в розовых пижамах.

Фото с Максом, я, мучаясь, отложила в сторону. Бож, как он был хорош. А еще говорил, что сам бы себя порвал, если бы разжирел… Такое чувство, он нашел все те кило, что я потеряла. И приумножил их.

С Димой фото было всего одно. Редкое, на котором я тоже хорошо получилась. Со светом материнства в глазах. Но я смотрела не на себя, на него. Смотрела не узнавая: такой он был теплый и любящий. Одна рука на моем плече, вторая – на моем же выпирающем пузе. Я вспомнила, как мы болтали, выбирая имена детям. Дима наклонился, собираясь поцеловать мой живот, а Соня, сидевшая напротив нас с камерой, щелкнула… Запечатлела миг. Сказку, которой не было.

Сама себя презирая, я повесила снимок в центр. И рядом еще один. Один из самых последних. Дети. В одинаковых голубых комбинезонах, уставились в камеру одинаковыми темно-серыми глазками. Настолько хорошенькие, что я не сдержалась и захватила снимок.

Ощущая себя мошенницей, я прикрепила его к стене. Один из них был Саша, а второй Влад… Факт!

– Какие лапусики!.. – остановилась за моей спиной Катя. – А кто из них кто?

Мое самообладание лопнуло, обломки разлетелись по кабинету.

– Влад – доктор, а Саша – доктор наук!

Катя попятилась. Я резко отвернулась. Не говорить же, что я сама понятия не имею. Что стоит мне появиться, оба орут, словно я их сожрать пришла. Я все еще думала, кто из них, кто когда Катин взгляд уцепился за профиль Димы.

– Слушай-ка… Погоди-ка! Это разве не Матрица? Он же любовник Поповой!

– Это, – сказала я злобно, – Дима. Мой муж.

Катя фыркнула: фу-ты, ну-ты!

– Ты у своей любовницы мужика увела?

Я медленно обернулась.

– Слушай сюда!.. Мы с Соней – просто подруги. Что же касается его, то я сейчас наберу и попрошу подъехать. Задашь ему все скопившиеся вопросы. Лично. Совет: не называй его Матрицей, он знает кунг-фу.

Оскорбленно повернувшись ко мне спиной, Катя строевым маршем вышла из кабинета, едва не растоптав по дороге Чуви.

– Ровинская, – спросил он, потирая ушибленное плечо. – В народе спрашивают: как тебя теперь называть? Ровинская-сан или Ровинская-Кан?

– «Моя госпожа»! – откликнулась я, поверх Чувиного вихрастого затылка.

Такое могли только Долотов и Петров придумать.

– Моя госпожа, – выведенные на чистую воду, они тут же взяли издевательски-почтительный тон и поднялись, кланяясь мне в пояс и гогоча, – в старые времена, когда у барина рождались наследники, он всем по чарочке подносил. Мы люди простые, не гордые: понимаем, что барин занят. Но в честь возвращения, как говорится, проставиться бы тоже не грех. Чай, не барыня!

Я почесала голову.

Толком по понедельникам в конторе все равно никто не работал и в коридоре начали собираться, прослышав про халяву, коллеги. Я расслабилась и, сняв каблуки, сунула ноги в старые рабочие тапки.

Жить сразу стало проще, легче и веселее.

– Не все сразу! – останавливал Шеф добровольных гонцов. – Давайте не будем превращать встречу Секс-андэ в оргию!

Но потом уступил и не дожидаясь прибытия посланных, достал откуда-то бутылку шампанского и торжественно наполнил им мою кружку.

– Рад, что у тебя получилось, девочка!

Все начали аплодировать и мне, наплевав на запреты врача, пришлось выпить шампанского и радостно сделать вид, что все действительно получилось.

Глава 2.

Прошла всего три недели, а мне казалось, что год. Стоило лишь вырваться из заточения, стоило начать ступать без оглядки, не опасаясь выкидыша, простуды или потери сознания, как все закрутилось и понеслось.

Работа, дом, спорт, работа… Как кто-то смеет жаловаться? Да вы не знаете, как вам повезло! Какое счастье снова ездить в автобусе, без бритого Толи, согнувшегося под весом своей «голды». Без Димы, который вцепился в руль, как Круэлла Девиль, лишь бы не сорваться и не начать орать.

Одной.

Пока мы с Димой еще разговаривали, он рассказывал мне, что если не может что-то решить немедленно, он «вешает» проблему на гвоздь и начинает заниматься совсем другими делами. Это, якобы, помогало ему не сойти с ума. В итоге проблема либо решалась сама собой, либо у него появлялась пара идей по ее решению.