– Чай пей, – советовала я, а потом дошло, что весь разговор слышал Игорь, стоя за моей спиной и юмор очнулся тотчас: – Ёжик в тумане.

– Знаю, как выгляжу, – закатывая глаза, молвил друг, пожимая руку Диме, забирая у него кружку. – Ты всё равно не пил ещё, а зная тебя говорить, начнешь, и чай не убавится. Ещё болтливей Серого будешь. Не ну это ж надо было…

– Ещё один… – буркнул тот, готовясь уйти, но взглянув на «ёжика в тумане» остановился.

–… сотню за ночь заработать. Что там за ставки такие были и кто ставил? – удивлялся тот, прислоняясь плечом к дверному косяку, отпивая чай. – Не. По мне, байк лучше. А эти машины… не моё. Заработаю на «Харлей» и с Юлькой улечу. Да, Юль?

Я поморгала, думая, как ответить. У Игоря такой взгляд был, что невольно поёжилась, от представления поездки с ним… Юмор лучший выход. Поэтому…

– Если только в люльке улететь, – хихикнула я, попивая свой чай.

…отшутилась. Слыша, как мой друг ухмыльнулся, мурашки побежали по телу. Какие-то приятные что ли… Нет. Это уже не щеки горели и уши, а всю грудь жаром окатило! Ладони вспотели.

Это ещё что!?

– Сколько время? – как можно радушней спросила я.

Мне определенно нельзя с Игорем разговаривать. Кошмар какой-то. Сначала щеки с ушами горели, а теперь грудь ломит! Пальцы на руках одеревенели…

– Они за твоей спиной.

Точно. Забыла.

– Я пока развернусь и поднимусь, вечность пройдёт.

Скажи ему, почему смотреть на часы не могу, смеяться начнет… Не наговаривай.

– Холодильник не такой высокий.

– Для тебя.

На этот раз, я посмотрела на Игоря, через правое плечо и в этот раз ничего не ломило в груди. Всё нормально было. Может это временно? Не волнуйся. Он не обидит тебя. Тем более, забывать надо, что ты не такая, как все. Теперь я поняла, отчего в груди… болит.

– Вот детина… упрямое! – опуская плечи от раздраженного вздоха, молвил он и прищурился, поднимая лишь глаза, что брови нависли над ними, от складки на лбу. – Почти шесть. Макс должен скоро прийти?

– Не знаю, – подал голос Дима, до этого наблюдая со смехом в глазах за нами, с улыбкой на губах не выше щек. – Вроде обещался в семь быть у нас. Ты же знаешь его.

Я понимала, о чём речь. Всякий раз, как мой брат возвращался домой после школы, садился не за уроки, а за гитару и серенады звучали такие, что Велес начинал выть, как волк! Не потому что не нравилось, наоборот. А я вот не знаю, кем быть… пока что. Вроде и книгами увлекаюсь, аниме, чем ещё? Музыкой немного. Посмотрим, куда дальше моя учёба приведёт. Если ничего не выйдет в какой-то профессии, пойду к брату работать. Хотя, мне нравится считать, и всегда умею экономить.

В экономисты пойти? Банкиром?

Ай.

– Мож прогуляемся?

– Скоро Максим должен прийти…

– На поделку что-нибудь поищем, – не слушая меня, закончил Игорь.

Посмотрев на Диму, я поняла, что наш друг не здесь. Опять. И стоит пойти погулять.

Я улыбнулась, поникнув в плечах, топая к другому стульчику у обуви. Кряхтя, застегнула чёрные сапожки. Дима помог снять матовую куртку в тон Пантере на спине и фиолетовый берет оказался на мне. Чувствовала себя ребёнком, когда помогали! Но на Димку ворчать не стала и ждала, когда вернется наш друг. Краем уха послышалось, что заиграла какая-то песня. Она лишь напоминала помехи, а когда Игорь подошел ближе, распознала мотив «Supernova».

Вдруг стало тихо.

Он снял наушники и повесил на шею, поверх тёмно-зелёного шарфа, концы которого спрятал под чёрной косухой. Вместо берц обул кроссовки «Nike» сине-белые. Поверх шнурков расправил штанины джинсов. Музыка снова заиграла, и мы вышли на улицу. Дима прошел следом, явно в поисках своего младшего брата.

Нагоняя своего друга, я дернула его за рукав и улыбнулась.

– Дай послушать!

– Ну, тогда слушай, а я поищу подходящие листья, – с теплотой во взгляде, предупредил меня.

Как я и думала, он слушал «Oomph!», в наушниках играла «Supernova». Чем же она так понравилась, что надо крутить по вторую или третьему кругу?

Я перевернула серебристый CD-плеер фирмы «Sony» и увидела, что на нём ни одной царапины! Такое ощущение только сегодня с магазина! Приглядываясь к задней части, заметила скотч, а под ним бумажка с подписью: «Моему племяннику на 16-летние. Слушай музыку и вспоминай меня. Твоя любимая тётя», и смайлик подмигивающий. Синяя паста слегка покрылась вторым слоем, и буквы приобрели объем. От такого «эффекта» пожелания точно сохраниться.

Наблюдая за Игорем, увлеченного в поисках опавших листьев, я болтала ножками, сидя на лавочке. Мимо меня прошел поющий петух, сразу видно хозяин и тотчас убежал от брошенного мимо мелкого камня – кто погнал, не заметила, наверно бабушка Аня или Серёга. Игорь далеко находился. Стоило переключить песню, как вдруг заметила на кнопке «play/pause» засохшую кровь. Сердце пропустило удар, понимая, чья она. Въелась между клавишами. Я достала со своего кармана платок и, плюнув на него, начала стирать, прижимая кончик языка к правому уголку рта – привычка у меня такая, когда стараюсь!

После третьей попытки, кнопка как новая стала. Чувствуя на себе взгляд знакомых глаз, я широко улыбнулась, довольна собой. Игорь отразил мою улыбку. Мне не нравилось, когда передразнивали, но у него забавно получилось и самой хотелось повторить его мимику.

– Теперь дезинфекцию надо делать, – поняла я по губам.

– Да ладно тебе! – снимая наушники, обиделась в ответ, готовясь надуться, как пузырь. – Зато теперь чистенькая кнопочка! – отстаивала я свой фронт работы.

– Бу-бу, – передразнил без смеха меня и спросил: – Поможешь или так и будешь музыку слушать?

– Я сейчас обижусь и уйду!

– Мы поделку согласились вдвоем делать, помнишь?

Ничего говорить нельзя!

– Помню.

– Тогда прекращай дуться и слезай с лавочки, а плеер давай сюда. Плюет тут на него ещё! – сдерживая улыбку, причитал Игорь, забирая его из моих рук, пряча во внутренний карман косухи.

– В другой раз кину в лужу, – хмурясь и рыча, уточнила я. – И скажу: «Ну, я же не плюнула, значит, бактерий моих там нет, и виновата лужа!»

Игорь залился таким смехом, будто потерял дар речи, ничего на ум не пришло, кроме как посмеяться. Скрестив руки на груди и вскинув максимально подбородок, я серьёзно процедила:

– Идём. Поделку же делать надо.

Мне тоже ничего говорить нельзя! Я не злопамятная, просто всё помню!

– Ва-ай, ты что делаешь! – паниковала я.

– Что такое?

– Тебе нельзя было брать листья. У тебя повязки.

– Они же на костяшках, а не на пальцах!

– Всё равно. Только показывай, что взять, я возьму… Эх, не быть мне медсестрой, – печально вздохнула я.

– Это я плохой пациент, – пошутил Игорь, без улыбки в голосе.

Что-то его тревожило, что именно я не знала – чувствовала это не то, о чём говорили перед тем, как уснуть на одном диване, а гораздо критичней. Стоило заняться поисками, лицо моего друга преображалось и становилось более-менее весёлым, чем до. Разговаривали о всякой мелочи, забывая про время. Я подбирала детали, Игорь указывал, что именно взять. Благодаря тому, что солнышко уходило в закат, ветер поутих и потеплел. Можно было не торопиться, но не стоило забывать, что авось дождь из неоткуда придёт или внезапно похолодает. Погода оставляет желать лучшего! Что бы я не делала, говорила, а поглядывала на небо.

Проверив пакет, ничего ли не упустили, я отдала его в руки «пациента». Игорь отнёс его в дом, а вернулся с двумя ракетками и воланом.

Взяв свою, подошла к пяточку, где ничего не было кроме чистой поляны, слева дом братьев – справа дом соседей через метров тридцать, если не пятьдесят. В общем, пока никто не ехал на машине или велосипеде, поляна оставалась для игры, например в бадминтон.

– Кто с кем? По очереди или двое надвое? – поинтересовался Серёжа, выходя из-за калитки к нам, вслед за братом, вертя свою ракетку туда-сюда, рисуя шар. – Я, чур, с Юлькой. Она хоть подавать умеет.