Богдана немного болезненно поморщилась и опустила глаза. Движения пальцев стали заметно хаотичными. Она то помешивала коктейль трубочкой, то сминала ее верхний край, словно не зная чем занять руки.

— Есть, — лживый ответ я распознал сразу.

Мне не нужно было знать о Богдане ничего сверхъестественного, чтобы заметить ложь, которая далась ей с трудом.

— Родители? Братья или сестры?

— Нет, соседка.

— А отец? — вперил напряженный взгляд в ее лицо, в попытке не упустить ни одной детали.

Богдана напряглась. Оставила в покое трубочку, уже чуть ли не связанную в узел и прекратила пить. Ей не нравилось то, куда свернул наш разговор. Она явно хотела закончить.

— Что отец? — сухо переспросила девушка.

— Кто он? Он знает? — я и без ее исповеди знал, что Давид не в курсе, но решил послушать очередную ложь.

— К чему этот допрос? Боишься, что кто-то придет и отнимет у тебя права быть супергероем? — она горестно усмехнулась.

— Дана… я не…

— Что? — вспылила, попыталась встать, но я накрыл ее ладонь своей, без слов прося остаться. — Ты врываешься в мою жизнь, заботишься обо мне, — слова давались ей с трудом. — Оплачиваешь клинику, делаешь подарки. Ты надеешься меня купить?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нет же… — было начал я, но она вскинула руку, заставив замолчать.

— Тогда зачем это все? Какое тебе дело до того, кто подарил мне самое дорогое на всем этом свете?

— Мне просто интересна твоя жизнь. Это способ наладить отношения, узнать друг друга. Я могу рассказать о себе?! Если тебе интересно.

— Отлично! — язвительно воскликнула она, выдернув руку из моего захвата. — Хочу знать твою фамилию, Герман Абрамович. Возраст? Где твоя жена? Есть ли дети? И почему так навязчиво оплетаешь меня заботой?

Богдана скрестила руки на груди. Выражение лица стало таким, словно и не надеялась на ответы.

— Мне тридцать четыре, я никогда не был женат и у меня нет детей, — старательно обошел нашу чертовски известную фамилию. — Мне нравится заботиться о тебе… — сделал короткую паузу, заглянув в карие глаза девушки. — И ты мне очень нравишься.

Удивительно, но это признание далось мне легко, несмотря на недоверительный взгляд, сосредоточенный на моем лице. Знал, что это только начало. Что впереди меня ждало еще много разных признаний, но начало было положено. Я сказал то, что хотел сказать… Уже очень давно.

Богдана потупила взгляд, недолго рассматривала свои пальцы, а потом тихо прошептала:

— Отвези меня домой…

Прошло два дня с тех пор, как Герман привез меня домой, а следом доставили сделанные нами покупки. Грузчики подняли все в квартиру, вручив инструкцию по сборке кроватки. Одним делом было меньше, ведь модульная коляска отличалась простотой. Разные блоки легко менялись и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы разобраться с коляской.

Другое дело кроватка, от сборки которой я отказалась, упрямо показав всем, что моей самостоятельности должно хватить для такого нехитрого дела.

Злая на Германа, отправила того восвояси, даже не выслушав очередные наставления и советы. А после просто не брала трубку, лишь единожды ответив на чертовски милое сообщение с пожеланием нам с сыном спокойной ночи. Написав короткое — «и тебе».

В попытке вновь доказать свою независимость, я намеренно отдалялась от Германа.

Только теперь я битый час стояла над разложенными на полу деталями. Прочтение инструкции не дало результата. Головой весь процесс я понимала, но с руками были у меня явные проблемы. Тем более что поднимать всевозможные деревяшки, мне с моим животом было проблематично. Я их то прислоняла к стене, то подносила к каркасу, то выбившись из сил, опускала на пол. Процесс сборки очень быстро зашел в тупик. Я абсолютно не понимала, какие болтики стоило прикручивать первыми, а какие оставлять на потом.

Мне хотелось плакать оттого, что ничего не выходило. Я не собрала и третьей части этой умудренной конструкции, а уже успела устать, проголодаться, поранить ладонь и снова разозлиться на Германа.

К чему было тащиться за покупками, когда кроватку можно было принести от соседей? Уже собранную и даже с матрасиком.

На самом деле кровать была ни при чем… Вот зачем ему надо было бередить старые раны всевозможными расспросами? Ладно еще забота о моем здоровье и вопросы касаемо его? К этому я уже успела привыкнуть. Но в свое личное… в свои сделанные когда-то ошибки, я не хотела пускать никого! И Герман не был исключением. Я не настолько ему доверяла, чтобы потрошить перед ним свою душу.

Совсем обессилев, задвинула гордыню подальше, в итоге она не стала мне помощницей. Да и разобраться с неясными эмоциями одиночество не помогло. Набрала номер Германа. Недолго слушала гудки, а услышав щелчок, поспешила начать разговор, чтобы не дать себе шанса передумать.

— Привет, — нервно пожевала губу в ожидание его ответа.

— Привет, — устало отозвался Герман и мне стало неловко. Со стороны могло показаться, что я истеричка, вспылившая на ровном месте и прогнавшая единственного заинтересованного во мне человека.

— Не занят? Можешь помочь?

— Могу, а что случилось? — скрыть обеспокоенность у него не вышло. А я внутренне всколыхнулась, поймав себя на мысли, что могу действительно быть небезразлична Герману.

— Если можешь…, — замерла, размышляя над тем, уместно ли звать мужчину в свой дом, после того как повела себя некрасиво в кафе. — Приезжай ко мне домой, все расскажу на месте.

— Хорошо, постараюсь приехать как можно скорее.

«Как можно скорее» в понимание Германа — это пятнадцать минут. Он приехал так быстро, словно все это время только и ждал моего звонка. А когда я позвонила, тут же рванул ко мне.

— Открыто, — сквозь слезы выкрикнула я, продолжая растирать ладонями разболевшуюся поясницу.

Вначале послышался хлопок двери, потом неспешная возня в прихожей, а минуту спустя в комнату вошел Герман.

— Что тут происходит, Дана?

Широкая бровь мужчины насмешливо вздернулась, а уголков губ коснулась игривая ухмылка. Герман окинул взглядом комнату и учиненный мной беспорядок. Звонко присвистнул и присел рядом со мной на корточки.

Так стало удобнее, ведь мне больше не приходилось смотреть на Германа, запрокинув голову.

— У меня ничего не получается, — слизнула с губы вновь скатившуюся слезу и было уже отвернулась, как напряженные пальцы легли на мой подбородок. Слегка удерживая, Герман повернул меня к себе лицом. Окинул изучающим взглядом, тут же перестав ухмыляться.

— Из-за этого ты ревешь? — недоверчиво прошептал он, наклонившись ко мне ближе и пальцем свободной руки ткнув во все еще несобранную кровать. — Или что-то еще случилось?

Мне почему-то показалось, что Герман чем-то вдруг обеспокоился. Тревожность пролегла в складке между нахмуренных бровей, словно он усиленно думал. Пристальнее заглядывал в мои глаза, в попытке уличить за ложь. Конечно, я же уже ему врала. О каком доверии я могла думать?

Мы оба с опаской относились к тому, что говорили друг другу.

— Спина болит, — на этот раз не соврала. От нагрузки поясницу ломило, не помогал ни массаж, ни смена позы, ни даже легкая разминка.

— Живот? Схватки? Отеки? — стал сбивчиво перечислять Герман, за малым не бросаясь вызывать скорую помощь. — Документы в машине. Мне их принести?

— Нет, не нужно, — умиленно наблюдала за его суетливыми движениями. — Я в порядке. А он, — ткнула пальцем в живот. — Явно не согласен появляться на свет, пока мама не соберет чертову кровать.

— Самостоятельной девочке нужна помощь в сборке мебели? — съязвил Герман, слегка расслабившись.

— Да, — глухо выдохнула я. — И помощь врача.

Протянула руку, показывая наспех забинтованную ладонь. Он бережно размотал бинт, критично осмотрел неглубокую рану и встал, увлекая меня за собой.