– Понимаешь, он… – заговорила она своим обычным низким голосом. – Он припёрся ко мне туда, чтобы побазарить один на один, и стал задавать слишком личные вопросы. Видите ли, ему интересно, зачем ты вызывал меня к себе. Я, разумеется, ничего не рассказала, тогда он начал выспрашивать, кто меня ранил, при каких обстоятельствах это произошло. Пообещал найти того парня и лично расправиться с ним. А потом он принялся меня показательно жалеть и распустил руки… Решил, наверное, что раз я лежу там вся такая в беспомощном состоянии, прикованная к капельнице, то надо этим воспользоваться… Вот я и объяснила ему – на пальцах – что вовсе не беспомощная и могу за себя постоять.

– Полагаю, теперь кровь для восстановления нужна уже Даниле? – хмыкнул я.

– Ерунда. Подумаешь, пару фингалов – к утру пройдёт, – несмело улыбнулась Кира и сделала несколько шагов ко мне. – А как твоё самочувствие? Может быть, повторим?

– Нет, пока не нужно. Я как раз и вызвал тебя, чтобы ты забрала с моего стола свой магический арсенал.

Подойдя ко мне практически вплотную, она вдруг резко опустилась на колени. Наспех просканировала меня, водя в воздухе раскрытыми ладонями.

– Да, стало чуть лучше, – проговорила глухо. – Но это ненадолго. Тут не обойтись без операции.

– Встань, – я подал ей руку, поднимая с пола. – Сегодня я не разрешал читать мою ауру.

– Но…

– Ты хорошо поработала. Я тебе благодарен. На этом пока закончим.

– Ладно, – она пожала плечами. – Тогда предлагаю отплатить мне услугой за услугу. Ну, для восстановления космического равновесия. Чтобы закрыть энергетический канал.

Вот так поворот! Даже интересно, что она у меня попросит. Денег? Повышение в должности? Пару новых серёжек? Место под викканский алтарь? Свободу?..

– Говори.

– Можно мне тут… покурить?

– Что?!

– Ну, понимаешь, – снова замялась она, – просто у тебя единственного во всём СКОКе есть окно. Везде пожарные сигнализации висят. А мне очень покурить хочется. Можно, а?

– Будь ты человеком, я бы, конечно, сказал, что это вредно для здоровья, – я в шутку нахмурился, строя из себя строгого босса. – Но… раз уж ты бессмертна…

Ничуть не смущаясь дождя, она щёлкнула запорами и распахнула двустворчатую раму. Высунулась наружу, вытащила какую-то странную длинную сигарету, завёрнутую в тонкий голубой пергамент. Чиркнула зажигалкой и, закрыв глаза, с блаженным видом затянулась.

По комнате поплыл сладкий запах трав. Судя по всему, там внутри был вовсе не табак, а какой-то её личный колдовской сбор.

– Откуда это у тебя? – спросил я, указывая рукой на «самокрутку».

Точно знаю, что у нас на территории штаба такого не держат, а за пределы НИИ никого из вампиров не выпускают без моего особого распоряжения – но я в последнее время его не давал.

– Да девочке одной из бухгалтерии на таро погадала, – Кира непринуждённо махнула рукой с зажатой между пальцами папиросой. – А она мне в знак благодарности принесла то, что я попросила.

Сразу виден опыт, которого она могла набраться исключительно в местах лишения свободы. Неплохая девчонка, в принципе. Контактная, компанейская, доброжелательная, по-деревенски простая. Вот только личные границы постоянно нарушает – вечно приходится её одёргивать.

– Надеюсь, там хотя бы нет ничего запрещённого?

Викканка снова затянулась и выпустила в воздух струю приторного белого дыма:

– Что ты. Просто травки из аптеки. Я использую их для того, чтобы настроиться на мир растений и раскрыть анахату. Хочешь попробовать?

– Пожалуй, нет, – поджал губы я. – Пусть лучше моя анахата остаётся закрытой.

Докурив, Кира затушила бычок о металлический откос и скинула его вниз. Снова повернулась ко мне – вся благоухающая волшебными травами:

– Слушай, а что ты там вчера говорил про Призрака Оперы?..

– Неужели не смотрела?

– Неа. Это что? Сериал?

– Вот так упущение. Я думал, среди вампиров такой контент в моде…

Опустив взгляд в пол, она развела руками и скромно улыбнулась. Потом опять подняла на меня свои большие выразительные глаза:

– А давай посмотрим?

Это чёртово зеркало снова притягивает меня.

Ступаю сквозь темноту беспроглядной ночи. Свет совсем померк, ничего не видно. Только состарившаяся рама мерцает давящими на глаза бронзовыми бликами.

Воздух покалывает и царапает кожу – словно кварцевая пыль. Иду медленно, как в пустыне, через зыбкие пески времени и пространства. Почти крадусь – мягко, неслышно, но в ответ на каждый мой тихий шаг из глубин зала раздаётся с эхом неспешный стук каблуков. Он тоже здесь. Ищет новой встречи со мной – как и я.

Приближаюсь к своему отражению: ну, здравствуй, моя тёмная копия. Как ты поживаешь тут?.. Пальцы дотрагиваются до пыльного стекла.

Он без промедления касается подушечками поверхности – в том же месте, где и я. Рука у него холодная, как камень. Не то, что моя – горячая, с точечками пота, оставляющими влажные следы на зеркальной глади.

Кажется, сегодня он ещё бледнее, чем раньше. Цвет его лица даже немного сероватый, как у гипсовой статуи. Смотрит на меня своими тёмными глазами, не отрываясь – прямо как я на него. Хмыкает в свою чёрную маску. До чего же он всё-таки жуткий и, одновременно, какой безжизненно элегантный! Идеально прямые гладкие волосы изгибами ложатся на плечи, будто дуновение ветра из нашего мира не может их тронуть и растрепать. Осанка ровная, голова гордо поднята – правильно, ведь там, откуда он пришёл, нет ни страха, ни чувства вины, давящих сверху тяжким грузом и горбящих спину. Да и колени у него не болят – может позволить себе надеть эти щегольские лаковые туфли, каблуки которых так громко стучат по полу.

Он отрывает руку от стекла и легко дотрагивается пальцем до своей резинки от респиратора. Я не планировал так откровенничать, но сейчас, зачарованный холодной красотой двойника, и сам хочу получше его разглядеть. Моя рука тоже касается бечёвки и поддевает её.

В один и тот же миг мы срываем маски и пытливо смотрим друг на друга. Вздох удивления вырывается из моей груди. По его бледному подбородку из уголка рта стекает ярко-алая струйка крови.

Я машинально вытираю рукой лицо, а он одновременно со мной облизывает длинным языком бесцветные губы. Опять начинается! Отсутствие синхронности между мной и моим отражением снова заставляет меня поёжиться, чувствуя, как по позвоночнику бежит дрожь.

– Ты не я! – твержу я, хмурясь. – Прекрати притворяться! Лучше скажи прямо, что тебе нужно?!

Хочется убежать, но он своей неподвижной позой будто бы гипнотизирует меня, удерживая на месте.

Улыбается, оголяя длинные клыки:

– Я – это ты. Просто ты слишком слаб, чтобы быть мной. Только и можешь что сновидеть о силе и бессмертии.

– Замолчи! – делаю шаг назад. – Иначе я разобью зеркало!

На этот раз он уже заливисто смеётся:

– Осторожно, мой смертный друг, не поранься!

Я сжимаю пальцы в кулак, мышцы на предплечье напрягаются, очерчивая вены. Со злостью замахиваюсь, но его уверенная ладонь, приложенная с противоположной стороны стекла, ловит мой удар, поглощая его, словно чёрная дыра.

Он держит меня за руку – так крепко и решительно, что я больше не хочу говорить. Мои силы иссякли, и слова тоже закончились. Всё утонуло в осязаемой, вязкой темноте его властного прикосновения.

– Эй, Каспер, ты в порядке? – Кира, всматриваясь в моё лицо, выглядела обеспокоенной. Оказывается, это она обхватила своей ладонью мой кулак, пытаясь то ли поддержать, то ли разбудить. Видя, что я проснулся, она провела пальцами по напряжённым венам на моём запястье и добавила. – Бледный – жуть. И с глазами что-то случилось…

Отстранив её, я подлетел к зеркалу – на этот раз уже к настоящему – и, чёрт возьми, на секунду увидел там его! Своего злого близнеца! Эти белые острые скулы, эти бесцветные губы, этот прожигающий, как угли, мрачный, издевающийся взгляд… Качнувшись, я коснулся обеими руками стекла, чтобы не упасть – в глазах потемнело. Наверное, слишком резко встал.