Пройдясь по парку вдоль и поперек, я прихожу в ужас от того, что ничего не знаю об его личной жизни.

Он постоянно с кем-то разговаривает на работе по телефону, при этом просит либо меня выйти, либо делает это сам, когда я очень занята. В то время, как мой телефон одиноко молчит, давая понять, что его хозяйка, скорее всего «одинока», и до ее жизни нет никому дела. Хоть я и утрирую, но именно, так это и выглядит.

– Ань, привет! Как дела? – быстро тараторю в трубку, пока иду к автобусной остановке.

– Ммм… в данный момент, гуляю по торговому центру. А твои как? Бежишь куда-то? – за ходом своих мыслей не замечаю, что, действительно, практически бегу. Останавливаюсь и перевожу дыхание.

– Ань… у Давида кто – нибудь есть? – лучше сразу перейти к делу, пока она не дошла до новостей из социальных сетей на разнообразные темы.

– Ладно… честно, слухи ходят разные. Одно могу сказать – женат не был, – равнодушно роняет она.

– А какие «слухи ходят»? – растерянно смотрю на свои кроссовки, испачканные в листве.

– Ева… это слухи, не имеющие подтверждения. Отдел кадров, конечно, в курсе, – издав смешок, продолжает. – Давай будем «выше этого».

– Возможно, ты права. А, где ты сейчас находишься? – назвав адрес, Аня пообещала меня подождать на третьем этаже торгового центра.

Через двадцать минут я уже сидела в компании своей подруги, медленно попивая коку – колу из длинной трубочки.

– А почему ты сама не спросила его? – недоуменно спрашивает Аня.

– Не знаю…

– А приглашать на прогулку… не уточнив его «занятость», тоже не догадалась? – загоняет очередной гвоздь в мою «неосведомленность».

– Сама виновата. Да-да… спасибо за поддержку. Я отойду на минутку… – кивнув, Аня достает телефон, чтобы погрузиться в сетку инфо – вестей. К моему приходу, она будет «многое знать», чтобы непременно все мне поведать.

Нужно было поинтересоваться у своей «гулены», в какой стороне искать туалет. Или я его прошла, или… в глазах резко темнеет, в ушах шумит кровь, а мозг отказываться обрабатывать новую для себя информацию.

Давид играет с мальчиком на игровом коврике, расположенным за маленьким заборчиком. Кажется здесь деток оставляют на попечение работника, в то время, как их родители могут спокойно прохаживаться по магазинам, совершая покупки.

В том, что это ребенок Давида – у меня нет никаких сомнений. Мальчик – его копия.

От невыносимой острой боли, растираю грудь, обжигая свое лицо слезами. Кое-как добравшись до туалетной комнаты, закрываюсь на щеколду и сажусь на крышку унитаза.

Вот почему он так хотел, чтобы я его спросила «как жил, именно он». Он каждый раз давал мне понять, что его жизнь обрела смысл, а я осталась для него там, где «похоронила нас».

Я не имею права забирать его из семьи, даже на невинные прогулки. Как я буду смотреть в глаза его ребенка, зная, что умышленно крала их общее время на игры или чтение сказок перед сном, когда его отец был всю неделю занят на работе.

Имея власть над чувствами человека, нужно вовремя остановиться, чтобы не утонуть в той грязи, откуда сама «выползала» несколько лет назад.

Достав телефон, нахожу сообщение от Кирилла. Выкидываю номер из черного списка.

Быстро печатаю ему ответ, не дав себе время на размышление. «Если не попробуешь…»: – стучит у меня в висках одна и та же фраза, словно, на репите, а буквы чертовски быстро превращаются в красноречивое послание своим страхам.

– Пиши адрес, другого шанса у тебя не будет.

Переминаясь с ноги на ногу, я стою перед дверью квартиры, в которой живёт Кирилл.

Адреналиновая лавина схлынула, и теперь приходит понимание того, зачем я сюда пришла. Получить то, что запретно каждому из нас в силу обстоятельств, послуживших к маниакальному физическому влечению. Если я не попробую… я тоже рехнусь.

У меня ещё есть шанс развернуться и уйти, наплевав на свое согласие отдаться мимолетному порыву, подстегнутому суровыми реалиями жизни. Иди же нажать на чёртов звонок, чтобы не быть в своих же глазах чокнутой трусихой, склонной к самобичеванию.

Шумно выдохнув, остервенело выжимаю звонок. Трель раздается по ту сторону двери, заставляющая меня моментально подобраться, сжаться в комочек и просто ждать дальнейших испытаний судьбы, пусть даже весьма… безумно приятных.

Кирилл распахивает металлическую преграду, что растворяет мгновенно мои собственные грани дозволенности, и я делаю шаг, чтобы заключить его в объятия.

Он такой теплый, как солнышко, лучами которого я наслаждалась этим утром. Его объятия, как глоток живительной силы, способное притупить отголоски боли, что стеклянной крошкой усеяли послевкусие от моей прогулки с Давидом. Кирилл абсолютно чужой для меня человек, но, именно его я сейчас обнимаю, заглушая собственные внутренние баталии относительно всего, что происходит в моей жизни.

– Ева, у тебя все хорошо? – горячая ладонь опускается на мою макушку, слегка массируя.

Удивляясь снова своим ощущениям рядом с ним, отстраняюсь от него, чтобы провести своей ладонью по его щеке. Мои пальцы чувствуют идеальную линию скул и едва ощутимую щетину на коже.

Боже, он хорош. Хорош, черт побери. Кирилл сводит меня с ума, заставляя желать его всем телом без остатка. Он пустил вирус в мою кровь, не иначе.

– Все неоднозначно, – слегка толкаю его ладонью в грудь, закрывая за собой дверь, отрезая нас от того мира, который непременно осудит. – Надеюсь, твоих родителей дома нет.

Кирилл отходит к стене, скрестив руки на груди. Его поза настороженная, словно, не верит, что я по собственной воли сюда приехала и хочу с ним заняться сексом.

– Нет. Я живу один. Квартира досталась по наследству, – растерянно осмотревшись по сторонам, присаживаюсь на белоснежный пуфик. – Я не хочу быть использованным, Ева. И договорные отношения меня не устраивают. Свой «секс» оставь для того, кто будет соблюдать все твои правила и ублажать принципы совместного времяпрепровождения с тобой, – ледяным тоном режет меня на части, отрезвляя, показывая во всей красе то, что хотела ему предложить я.

– Мне лучше уйти. Извини за беспокойство, – встав, пытаюсь выйти за дверь прежде, чем разрыдаюсь у него на глазах.

Каждая фраза этого мальчишки, как пощёчина, нещадно била меня с очередным сказанным им словом. Он окончательно разрушил все мои предубеждения относительно него. Я, наверное, выгляжу жалко, раз он меня больше «не хочет».

– Ну, какая ты дурочка, хоть и очень умная, – останавливает меня за рукав куртки. – Хочешь кое – что еще тебе скажу, только по секрету.

Интонация его голоса, как сладкая патока на мои оголенные нервы, отзывается во мне веселыми звоночками. Мне одновременно хочется плакать и смеяться, и я не знаю чего больше. Сейчас я сама себе напоминаю маленькую девочку, хоть и в обличии тридцатилетней женщины.

– Говори… – шепчу, опустив голову вниз.

– Когда я впервые увидел тебя в клубе, мне непременно захотелось увидеть твоё лицо, – его пальцы бережно обхватывают мой подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть в его глаза. – Не на расстоянии… а намного ближе. И я пошел за тобой. Не знаю, что ещё нужно сказать, чтобы ты мне доверилась, потому что и сам не знаю, что нас ждёт впереди, – прижимает мою ладонь к своей груди. – Одно могу сказать, что «это» происходит со мной впервые. Меня коротит, стоит только подумать о тебе.

– Я не лучший вариант для тебя. Скорее всего одноразовая акция…. – замолкаю, подняв на него полные слез свои глаза.

– Что из моих слов ты не поняла? – тихо говорит, прижимаясь губами к моему виску.

По моим щекам текут слезы тотального поражения, стены рухнули, я слабая и одинокая. И последнее определение ярко выражается, когда я оказываюсь наедине со своим мыслями. Они, подобно червям – парализуют, паразитируют, искореняют волевые поступки относительно собственных ценностей. Коверкают восприятие мира.

Кирилл, мой катализатор, «рука помощи», которую протянули, чтобы попробовать «новое», пусть и мимолетное.