– Ты долго от меня будешь бегать? – подсаживается ко мне рядом, на свободный стул.

Нас сейчас разделяет только мой стол, но воздух, который вибрирует от моего напряжения, можно резать ножом.

– Кирилл, я сижу на преподавательском месте и прошу к себе, хоть чуточку уважения. Для начала не нужно мне «Ты» – кать. Наша консультация начнется только через двадцать минут, – поднимаю глаза на уровне его губ. – Можешь прогуляться.

Встав со стула, он идёт к двери, и только я хочу спокойно выдохнуть, как он щелкает замком. Он нас закрыл.

– Открой немедленно! – вытащив ключ, он прячет его в свой задний карман джинсов.

– Отбери, – на его лице появляется улыбка, а в глазах чувственный огонек, который притягивает меня, как мотылька.

– Что за ребячество? – подскочив на ноги, быстрым шагом подхожу к нему. – Шути так со своими подружками, но не со мной! Разницу чувствуешь?! – разъяренной кошкой шиплю в его лицо.

Облизав вмиг пересохшие губы, наблюдая, как дергается его кадык, как он делает шаг навстречу ко мне.

– Я чувствую разницу, Ева. А ты? – притянув меня к себе за талию, трется щекой об мою скулу.

В слух этого я никогда не произнесу, но я ее чувствую. Если в объятиях Давида ощущалась боль утраты некогда близкого человека, связь с которым понемногу налаживается, то в объятиях Кирилла я чувствую себя не просто желанной, а исключительной. И сопротивляться становится совершенно невыносимо.

– Отдай ключ… нас могут неправильно понять, если кто-то захочет сюда войти, – перестаю трепыхаться в его объятиях. Хочу прислушаться снова к своим ощущениям. И они мне нравятся, все без исключения.

– Ключ в заднем кармане – тебе надо, сама возьми, – пожимает плечами. Дескать «выбор за тобой».

– Зачем тебе «я»? Кругом полно тех, кто будет рад побыть в роли твоей девушки, – задерживаю дыхание, когда его лицо максимально близко к моему.

– Сам не знаю. Сейчас проверим, – его язык вторгается в мой приоткрытый рот, чтобы сразу завладеть моим разумом и телом. Исследует, ласкает моё нёбо, дарит неподдельные эмоции, чтобы снова вскружить мою голову, а в кровь вбросить десятикратную дозу адреналина и бесстыдства за свое повиновение. – С ума схожу по тебе. Не верю, что ты меня не хочешь, – и снова обрушивается на мои губы, терзая их, лаская нежными поцелуями.

– Прекрати… Кирилл, – скребу ноготками по его затылку с темными короткими волосами.

– Скажи, что не хочешь меня – я все прекращу, – нехотя разорвав поцелуй, он смотрит в мои расфокусированные глаза. – Скажи! – интонация напоминает разъяренного зверя, требующего немедленного подчинения.

– Если ты только хочешь меня «трахнуть» – то давай сделаем это, как можно скорее, – всхлипнув, обхватываю себя руками. – Надеюсь, в кассе тебе вернут деньги за «скучную» консультацию. Если нет – то сделаю это за свой счёт.

Кирилл ощутимо меняется в лице, когда видит дорожку из слез, катящуюся по моей щеке. Своим большим пальцем он стирает ее, заключив меня в свои объятия.

– Прости, мне девушки никогда не отказывали, да и отношения я строить не умею, от слова совсем, – тембр его голоса, почему-то успокаивает меня, будто окутывает теплым одеялом, когда на душе становится очень тоскливо и одиноко. – Я тебя не обижу, обещаю.

– Не обещай ничего, – задираю подбородок, чувствуя теплое дыхание со своей щекой. – Потому что я тоже ничего обещать тебе не буду. Учти это.

– Мне не нужны обещания… если это не закончится, то я рехнусь от сперматоксикоза.

– Где? – подставляю шею для поцелуев, извиваясь под его ласками, чтобы снова вспыхнуть в своей чувственной похоти к этому сопляку.

– Сброшу адрес на твой номер.

В своей ладони я ощущаю гладкость холодного металла, а после мучительную неудовлетворенность, которую оставил после себя этот мальчишка.

Чуть позже мне на телефон приходит сообщение от неизвестного номера: «Сегодня в 18:00. И прихвати с собой те чертовски сексуальные лосины».

Перечитываю сообщение несколько раз. Может у него чувство юмора «хромает», или мне, действительно, нужно взять с собой спортивную одежду?

Следом приходит ещё одно сообщение: «У меня будет тренировка. Хочу, чтобы ты посмотрела».

Я согласилась, всего лишь на секс, но не стать частью «чего – то» в жизни человека, с которым потом, возможно, мы расстанемся.

«Нет. На это мы не договаривались»: – отправляю ответ моментально, блокируя контакт.

У нас должны быть границы. Мои собственные, уж точно не должны пострадать.

– Сегодня чудесная погода, – подняв руку вверх, смотрю на яркое солнышко сквозь свои пальцы, кажется, я вечность так не делала. – Правда? – обращаюсь к Давиду.

– Ты о чем-то хотела поговорить… – хмыкнув, снова включает свой телефон, будто кто-то должен позвонить или написать сообщение, и это ни в коем случае нельзя пропустить.

– Да, хотела… – говорю на выдохе. – Что с тобой происходит? – слегка касаюсь его плеча. Он прослеживает мое движение, а затем стряхивает мою ладонь своим плечом, как что-то инородное, не терпящее вмешательства на свою территорию.

– А, что со мной происходит? – переводит взгляд на водную гладь.

Мы стоим на мостике, который перекинут через весь пруд, под нами плавают дикие утки и вся атмосфера располагает к романтическому уединению. Но ощущается это иначе, словно, кто-то вбил между нами каменную глыбу, через которую снова не пробиться и не достучаться до сердца того, кто был ближе многих.

– То ты проявляешь ко мне симпатии, помогая перепрыгнуть через лужу и поишь горячим кофе за «бесплатно», то снова ведешь себя отрешенно, как сейчас. И мне каждый раз нужно будет подстраиваться под твое настроение, гадая, как к тебе обращаться? Сейчас ты просто «Давид», а через минут десять «Давид Эдуардович»? – вспыхнув со стыда, прекращаю свою поучительную речь. Я отчитываю его, как мальчишку, что прекратил проявлять ко мне интерес.

– Как ты жила все эти годы? – повернув голову в мою сторону, спрашивает совершенно нейтрально, не вкладывая никаких эмоций.

– Худшую часть прожитых лет ты знаешь… – опустив глаза, стараюсь не поддаться снова своим эмоциям.

– Может и ты меня спросишь, как жил я?! – неожиданно схватив меня за руку, притягивает к себе.

Смотря до боли в родные глаза, я не понимаю того, что сейчас происходит. Его лицо искажено, будто ему больно от моего присутствия в его жизни, и я не знаю, как нам дальше вместе сосуществовать в одном кабинете, в одном здании, в одном городе, ощущая непреодолимый конфликт в спокойствии наших душ, зная историю нашей жизни.

– Как ты жил, Давид… ? – дотрагиваясь до его лица своей рукой, нежно веду по линии скулы.

– Я хотел сдохнуть в тот самый день, когда ты выбрала другого. Был твоей тенью, глупо надеясь на твое возвращение ко мне, – моя рука замирает и безвольно опадает вниз, от осознания того, что я разрушила не только наши отношения, но и его самого. – Сейчас ты снова в моих объятиях, и я буду идиотом, сказав, что ничего к тебе не чувствую. Боль, подобно змее, которая вонзает свои клыки в мои зарубцевавшиеся раны, позволяет снова тебя ненавидеть, но и желать не меньше. Я чертов мазохист, который разрешил самому себе все «это».

– Я уволюсь… – обхватываю его за плечи, прижимаясь к нему всем телом.

– Уже поздно. Ты снова «отравила» меня, – его пальцы подцепляют мой подбородок, задирая выше, чтобы почувствовать на своей щеке невесомый поцелуй, подобно порханию бабочек.

Мелодия звонка появляется, так неожиданно, что я аж подпрыгиваю на месте.

Давид отходит немного в сторону, принимая вызов. Из обрывков фраз, я понимаю, что он должен срочно, где-то быть, причем в воскресный день.

– Ничего страшного, тебе пора, – стараюсь натянуть на лицо улыбку, но выходит не очень.

– Ты никогда не умела врать. Начинать не стоит, – погладив подушечками пальцев мое лицо, уходит в сторону парковки, где остался его автомобиль.