И там его отыскал сержант Хокинс. Джамбала издали заметил клубы пыли, поднятые колёсами полицейского джипа, и вышел навстречу из зарослей.

— У вас там в посёлке цирк какой-то, ты потому и удрал? — осведомился сержант, вылезая из джипа и утирая лоб клетчатым носовым платком. — Окей, я просто хотел узнать, работаешь ли ты на этих ребят из Би-Би-Си и не замечал ли в их поведении чего-нибудь странного.

Сержант Хокинс никогда не любил ходить вокруг да около.

Джамбала мысленно хмыкнул, подумал и пожал плечами.

— Работаю проводником, показываю им буш… там, куда они вообще могут пройти. Ведут себя как обычные заполошные ванисуйю-приезжие, — кратко отозвался он и стал ждать объяснений, не утруждая себя вопросом «А что?».

Так и не дождавшись этого вопроса, сержант усмехнулся и сказал:

— Ну ты и гусь. Вы все гуси. Видал, что там устроил ваш старейшина?

— Не только видал, но и слыхал, — ухмыльнулся и Джамбала, поскольку песнопения «священной церемонии» доносились даже сюда. — Так что стряслось-то?

— Кто-то залез в приходскую церковь к пастору Джексону, — лаконично сообщил сержант, доставая из пачки сигарету и предлагая пачку Джамбале. Тот, как всегда, отказался. Было похоже, что сержант не теряет надежды когда-нибудь увидеть, как курит его следопыт. — Ничего не взято, но видно, что кое-что сдвинуто со своих мест, а за последним рядом скамеек кто-то пытался поднять половицы. Пастор пошёл в уборную, выглянул в окно, заметил в церкви свет вроде как от фонарика и поспешил туда. Но там никого не было.

Джамбала покрутил головой. Теперь он уже не мог делать вид, что ему неинтересно.

— Мы с пастором, — неспешно продолжал сержант, с удовлетворением поглядывая на его изумлённую физиономию, — доделали то, что не успел сделать этот вор, — вскрыли полы и обнаружили там нечто вроде тайника. Пустого, — прибавил он после некоторой паузы. — Итак, логически рассуждая, коли до приезда этих бибисишников ничего такого в городке не происходило, то это кто-то из них, знавший о существовании тайника и решивший пошарить в церкви. Что он там искал, бог весть. Ну?

— Что «ну»? — пробормотал Джамбала, почесав в затылке. — Надо установить в церкви дежурство. Ведь если вор не успел вскрыть тайник, он вернётся. Он же не в курсе, что вы уже туда залезли.

— Именно, — сержант одобрительно кивнул. — Надо его поймать. Но торчать в церкви каждую ночь я не намерен, я, в конце концов, женатый человек, и моя Глори меня не поймёт. А переложить эту миссию на пастора тоже не могу — а ну как злоумышленник разнервничается и саданёт его чем-нибудь тяжелым по голове?

Джамбала понял, что сержант желает отправить на дежурство в церковь именно его, и не ошибся. Правда, просьба полицейского, прозвучавшая как приказ, была сформулирована так:

— Ты же всё равно около них ошиваешься, вот и приглядывай, кто из них ночью куда-то пойдёт. Хватать его не надо, просто проследи, кто это будет, и всё, а потом расскажешь мне.

«А сам я спать когда буду?» — собрался было спросить Джамбала, но вместо этого спросил:

— Ну а если в церковь влезли не они, а например, миссис Грэшем из бакалейного?

И триумфально направился в посёлок, оставив позади обескураженного сержанта Хокинса.

Этот вопрос был риторическим, ради удовольствия увидеть выражение лица сержанта. Джамбала тоже ставил на то, что в церковь лез кто-то из киношников, больше некому. Но зачем? И что было в тайнике под половицами? И почему этого «чего-то» теперь там нет?

*

Когда Джамбала вернулся в посёлок, оказалось, что киношники уже устраиваются на ночлег в своём трейлере. Грег заявил, что отснятый материал он будет отсматривать завтра в пансионе. Джамбала ехидно подумал: сержант, давая ему задание, не предусмотрел, что группа может разделиться, — и что бы он тогда делал?

Но они все остались в своём разбитом на перегородки трейлере, а малыш Эдди — Джамбала глазам своим не поверил — отпросился ночевать в хижину к его матери. Туда должен был прийти старейшина Хоакуну, пообещав рассказывать детям сказки у очага, и Мэделайн отпустила сына. Услышав это, Джамбала невольно заулыбался. Он тоже вырос на сказках Хоакуну, который уже тогда казался ровесником родных холмов, и именно от него он впервые услышал про Великого Эму, взирающего на нунггубуйю с небес.

Он поглядел на Эдди, сидевшего на глинобитной лежанке рядом с Ирлуной. Мать Джамбалы заботливо укутала обоих полосатым покрывалом. Страусёнок Шу смирно лежал рядом на подушке. Джамбала ещё раз улыбнулся всем и отправился за дверь — он предпочитал ночевать под открытым небом.

После полуночи все в посёлке и в трейлере окончательно угомонились. Ночь была полна обычных звуков буша: какой-то возни, шорохов, птичьих вскриков, треска цикад. Джамбала точно мог бы сказать, кто именно издаёт эти звуки: вот вомбат тяжело шлёпает к ручейку, вот прыгнула с камня лягушка, вот сова пикирует на мышь, но безуспешно, и, с досадой взмахнув мягкими крыльями, улетает прочь. И надо всем живым в буше царил в высоком небе Великий Эму.

Джамбала сам не заметил, как начал засыпать. Но тут его будто кто-то толкнул в бок. Он поднял голову с одеяльной скатки и посмотрел вниз, туда, где темнели хижины посёлка и трейлер киношников. Кто-то выходил оттуда! В темноте маячила неясная тень, старавшаяся двигаться бесшумно, но в ночи звуки разносились далеко.

Джамбала сам не заметил, как оказался на ногах. Пригнувшись так, чтобы слиться с темнотой, он заскользил вниз по берегу ручья, к трейлеру, в то время как вышедший оттуда человек, напротив, очень осторожно продвигался по направлению к зарослям, то есть навстречу Джамбале. И он был не один. Две тени спешили прочь от трейлера. Кто-то из них споткнулся, полушёпотом выругался. Голос был мужским, низким, и Джамбала с удивлением узнал оператора Грега.

— Тихо ты! Вдруг кто услышит, — сердито одёрнул его второй голос, женский.

— Да кто услышит-то, — так же полушёпотом, с досадой, возразил Грег. — Все дрыхнут, и наши, и або. Как хорошо, что ты подкинула им своего парнишку, а то с тех пор, как ты его привезла, у нас не было никакой возможности перепихнуться.

И он с тихим смешком ухватил женщину за грудь, жадно ощупывая.

Так это была Мэделайн!

Джамбала понимал, что ему не следует подсматривать за ними, это гадко. Но он не мог сдвинуться с места, его босые ноги будто приросли к каменистой земле. Он знал, что может сейчас услышать нечто важное, нечто такое, что прольёт свет на попытку кражи в церкви или на прошлое этих двоих, в котором, возможно, было немало секретов. Таких же, как тот, что он сейчас разгадал: Мэделайн спала с оператором, по доброй ли воле или ради того, чтобы удержаться в съёмочной группе.

Она не оттолкнула грубо лапавшего её мужчину, но настойчиво проговорила:

— Зайдём поглубже в кусты, вон туда. Давай-давай.

— Да брось ты, Мэдди, — зашептал Грег между поцелуями, — в этих сраных кустах вечно ползают разные твари. Да сними же ты этот чёртов топ, или я порву его.

— У меня не так много одежды, чтобы ты её рвал, Грег Стокер! — огрызнулась Мэделайн, но вскинула руки, снимая свой топик через голову. Белая грудь, казалось, отразила свет вышедшей из-за облаков луны, а Джамбала, проклиная себя за бесстыдство, даже не отвернулся. Это было выше его сил.

— Я куплю тебе разного барахла, клянусь, Мэдди, — голос Грега совершенно охрип. — Ну и сиськи у тебя, ты что, пластику делала?

Грудь Мэдди, освободившаяся от ткани, действительно была красивее всего, что Джамбале доводилось видеть в жизни. В привычках его племени было полуобнажаться, как мужчинам, так и женщинам, но груди женщин нунггубуйю из-за ранних родов, частых беременностей и вскармливания младенцев походили на пустые мешочки, жалко обвисшие. Пышная грудь Мэделайн, увенчанная торчащими сосками, гордо сияла, будто луна на небе. Женщина повела плечами, принуждённо усмехнувшись:

— Откуда у меня деньги на пластику, сам подумай, я еле концы с концами свожу.