Когда все начали спускаться по тропе, Джамбала старался как можно незаметнее держаться поближе к мистеру Шекли. Это оказалось несложным: тот вырвался вперёд, обогнав Сэма и сержанта, и буквально прилип к Джамбале, шедшему, как всегда, во главе их цепочки. И увидел он каторжника одновременно с Джамбалой.

Дальше всё произошло очень быстро. Быстро и страшно. Джамбала крикнул сержанту:

— Вот он! — и вскинул руку, указывая на возникшую впереди фигуру вынырнувшего из-за камней каторжника. Тот брёл медленно и пошатывался — его действительно пожирала лихорадка. Он обернулся, скалясь по-волчьи, и тут позади Джамбалы послышался резкий, как удар хлыста, голос сержанта:

— Джонс! На землю! Лежать, мать твою! — и ещё: — Шекли, не смей!

Джамбала, находившийся ближе всех к светловолосому, выхватившему револьвер, успел ринуться на него и толкнуть в бок, но это не помогло. Прогремело два выстрела, похожих на удары грома. Джонс отлетел к скале, перекатился на спину и застыл, безжизненно уставившись в небо. По его подбородку потекла кровавая пена.

От толчка Джамбалы мистер Шекли тоже покачнулся, однако удержался на ногах. Он смерил его яростным взглядом, но тут же это выражение на его красивом лице сменилось злорадным восторгом.

— Что ты натворил! — проорал сержант, пробегая мимо них и устремляясь к распростёртому на камнях телу каторжника. Тот был мёртв, Джамбала не сомневался.

— Подонок сдох! — торжествующе возвестил мистер Шекли, деловито засовывая револьвер в кобуру. — Я готов ответить за это перед законом, — напыщенно добавил он. Уверен, что любой суд присяжных меня оправдает. Тем более все слышали, что он не подчинился вашему приказу, не остановился и, если бы я его не застрелил, сумел бы снова сбежать.

— Да неужели? — гневно выпалил сержант, выпрямляясь — он щупал пульс на шее убитого. — Что это за пальба по людям, словно по куропаткам! Дайте сюда свой револьвер, немедленно!

Шекли неохотно подчинился, заявив:

— Покойный профессор Монтгомери был не только моим учителем, но и другом. Мразь, убившая его, не имеет права называться человеком и ходить по земле.

Джамбала вовсе не собирался говорить такое именно сейчас, но словно со стороны услышал, как произносит на языке ванисуйю:

— Вы же ходите по земле, хотя убили его.

То, как они все выпучили глаза и разинули рты, было даже смешно, словно с ними заговорила скала, возле которой они стояли, или труп каторжника.

Но ведь, возможно, так оно и было: по воле Великого Эму Джамбала стал голосом погибшего Фредерика Джонса.

— Он убил Джонса, — наконец медленно проговорил сержант, всё ещё сжимая в руке револьвер мистера Шекли, и Джамбала внезапно понял, как же ему повезло, что это оружие перекочевало к сержанту.

Потому что взгляд мистера Шекли был взглядом разъярённого хищника. Он-то сразу сообразил, что имел в виду следопыт.

Джамбала покачал головой и объяснил сержанту, как мог:

— Он убил профа и теперь убил Джонса. Потому что тот был свидетелем.

— Да что ты такое порешь, гадёныш черномазый! — закричал мистер Шекли, угрожающе надвигаясь на Джамбалу, но сержант быстро отпихнул его в сторону, всё ещё сжимая в руке револьвер, и снял с пояса наручники, перебросив их Сэму со словами:

— А ну-ка, надень их на него, Сэмми. Ричард Шекли, вы арестованы за убийство Фредерика Джонса… пока что, и вы имеете право хранить молчание, всё, что вы скажете, будет записано и может считаться свидетельством против вас в суде, — добавил он, а потом хмуро повернулся к Джамбале и сказал: — Если ты вдруг решил заговорить, как Валаамова ослица, сынок, то я хочу слышать всё от начала до конца. Все твои соображения.

Под его мрачным взглядом Джамбале захотелось поёжиться. Он покосился на Шекли, которого Сэм всей своей грузной тушей придавил к скале, надевая на него наручники, вздохнул и проговорил:

— Этот Фредерик Джонс вошёл в палатку, ближнюю к горам. Мистер Шекли уже был там с профом. Был там, а не прибежал позже. Они ссорились. То есть проф и мистер Шекли. У Джонса был нож. Он потребовал денег… возможно, еды или автомашину. Схватил профа как заложника. Мистер Шекли начал бороться с ним и одолевал. Он сильный. Так они боролись, а проф был между ними. Пока нож не оказался в руках у мистера Шекли.

— Да что за бред! — закричал Шекли, безуспешно пытаясь вывернуться из хватки Сэма.

— И тогда он этим ножом перерезал горло профу. Он понял, на кого можно свалить за это вину. Вбежала красивая миссис, начала стрелять в каторжника, тот был ранен, но выскочил и убежал, прямо сквозь стену палатки, — одним духом выпалил Джамбала. Подумал и добавил: — Мистеру Шекли надо было тогда же преследовать Джонса и убить его, но он не знал наших гор. И ему ещё надо было объяснить красивой миссис и всем, почему на нём кровь профа. Вот он и принялся таскать мертвеца туда-сюда. И успел спрятать бумажник, нож и статуэтку Великого Эму. Как будто всё это оказалось у каторжника. Как будто бы тот ограбил профа.

— Но зачем ему было всё это делать? — сдвинув брови, требовательно спросил сержант, и Шекли тут же подхватил:

— Вот именно! Зачем мне надо было это делать?!

— Вы спите с красивой миссис, а проф, наверно, это узнал, — исчерпывающе объяснил Джамбала, и над тропинкой повисла абсолютная тишина, нарушаемая лишь отдалённым плеском пробегающего по своему каменистому ложу ручья.

— И как же я должен доказывать твою версию, сынок? — наконец осведомился сержант ровным негромким голосом, но Джамбала чувствовал, что тот наконец-то ему поверил. Поверил! Он пожал плечами и ответил так же негромко:

— У Джонса, — он мотнул головой в сторону мертвеца, — нет никакого ножа. Но нож наверняка можно найти в лагере или в окрестностях, если хорошо поискать. А ещё можно найти бумажник профа… и статуэтку Великого Эму.

Он посмотрел в сторону притихшего Шекли. Тот плотно сжал губы, решив, очевидно, последовать заклинанию, которое только что произнёс сержант, — про то, что каждое слово может быть использовано против него в суде.

— Ясно, — после долгой паузы подытожил сержант, тоже поглядев на Шекли, и взялся за висевшую на поясе рацию. Очевидно, он хотел, чтобы сюда прибыли наконец армейские части, про которые он толковал в лагере. Но, прежде чем их вызвать, он ещё раз посмотрел на Джамбалу и как-то очень устало произнёс:

— Сынок, почему же ты не рассказал этого всего сразу, если подозревал о случившемся?

Джамбала глянул на него как на несмышлёныша и объяснил:

— Я не мог бы ничего доказать раньше. Я же просто чуял. Мне бы никто не поверил, пока этот, — он указал подбородком на Шекли, — не попытался убить ещё раз… Моё слово было бы против его слова. А Джонса всё равно надо было поймать — как беглого и как свидетеля. Но я виноват, — закончил он уже тише, упавшим голосом, низко опуская голову. — Я догадывался, что он попытается убить Джонса, что он для этого пошёл с нами, но я недосмотрел. Я виноват, — повторил он с тоской, — и Великий Эму не будет доволен мною.

*

Дальше всё было просто. Прилетел жужжащий пятнистый вертолёт, блестя лопастями винтов; он забрал арестованного мистера Шекли, а также Джамбалу, сержанта, Сэма и труп Джонса в чёрном мешке. Сержант попросил приземлиться в лагере археологов, и при виде трупа каторжника и Шекли в наручниках красивая ванисуйю, жена профессора, тут же начала рыдать и кричать, что она видела, как Шекли прячет под обрывом какой-то свёрток на рассвете после убийства, но решила смолчать.

— У меня ведь никого не осталось, не осталось, я не виновата, — надрывно повторяла она.

Но вот статуэтки как раз в свёртке и не оказалось. Только нож в запёкшейся крови и бумажник. Джамбала совершенно упал духом.

Великий Эму не простил его.

Пока сержант собирал улики, временами нехорошо ругаясь на ходивших за ним по пятам, охавших и ахавших археологов, Сэм увёз Джамбалу в посёлок нунггубуйю на джипе.

Сам сержант появился возле хижины семьи Джамбалы на следующий день к вечеру. Он возник у входа, поприветствовал всех сидящих у очага и поманил Джамбалу к себе. Тот вышел медленно, неохотно, ибо не ожидал ничего хорошего. Накануне вечером, вернувшись от археологов, он сразу упал на подстилку и заснул мёртвым сном, даже не посмотрев на небо, в глаза Великого Эму.