— Ну-ну, Мэдди, — добродушно проронил главреж, — мальчишки должны быть шустрыми, на то они и мальчишки. Вот мне, бывало, удержу не было. Сколько ему лет? Пять?

— Скоро исполнится семь, — поспешно затараторила Мэделайн, — он болел в раннем детстве и потому выглядит меньше своих лет, но он очень развитый и больше всего на свете любит читать и рисовать. Он будет сидеть в трейлере и раскрашивать свои раскраски, да, малыш?

Эдди молчал, как убитый, не поднимая белобрысой головы, уставившись на носки своих старых, слишком больших для него кроссовок.

— Вот видите, я же говорю, он тихий, — торопливо заключила мать, и Грег неприязненно проворчал себе под нос:

— Зато ты балаболишь за двоих, Мэдди. Ты его совсем зашугала.

Та расплылась в широкой улыбке, будто ей какой-то комплимент сказали. И снова дёрнула мальчика за руку, на сей раз в направлении трейлера. Эдди, загребая пыль кроссовками, поплёлся туда.

Под мышкой у него была зажата кукла или зверушка: нечто тряпочное, коричневого цвета, замусоленное донельзя. Споткнувшись, он выронил её на ступеньки трейлера, и Джамбала, оказавшийся ближе других, проворно поднял игрушку и вручил ему. Мальчик невнятно, не подымая глаз, поблагодарил его и торопливо нырнул в трейлер. Но Джамбала успел заметить, кого изображала игрушка.

Это был тряпочный эму.

*

Великий Эму посылал ему свой знак, Джамбала в том не сомневался. Великий Эму уже делал так и раньше. Взять хотя бы то каменное его изображение, которое досталось Джамбале, когда он по указанию сержанта Хокинса расследовал убийство профессора в палаточном лагере археологов. Великий эму желал тогда, чтобы Джамбала нашёл истинного преступника, он и нашёл.

Но что же сейчас хотел Великий Эму от Джамбалы как следопыта нунггубуйю? Он не знал.

Но с Эдди ему следовало поговорить. Он сделал это следующим вечером, когда вместе с киношниками вернулся из буша к трейлеру.

— Хай, — приветливо сказал он, заглянув туда и увидев Эдди в душном полумраке. Мальчик вскинул голову. Весь день он просидел тут один. Мать уже приходила к нему, накормила, судя по стоящей на низком столике пустой жестянке из-под консервированного супа, и снова умчалась куда-то по поручению главрежа. — Тебе не скучно тут одному?

Эдди предсказуемо промолчал. Но он хотя бы глядел на Джамбалу глазами-блюдцами, хоть и робко, но с явным интересом.

— Если твоя мама разрешит, — поколебавшись, сказал Джамбала, — я могу взять тебя в наш посёлок и познакомить со своими братьями и сёстрами. Они примерно твои ровесники и захотят с тобой подружиться.

Выпалив эти слова, он уже о них пожалел. Конечно, Мэделайн не разрешит сыну водиться с грязными детишками або. Да он и сам не захочет.

Но мальчик прошелестел едва слышно:

— Вы абориген, сэр?

Никто в жизни не называл Джамбалу «сэром». Он даже растерялся на миг, а потом ответил с запинкой:

— Да. Мы принадлежим к племени нунггубуйю… и мы жили здесь всегда.

— А у вас есть собаки динго? — живо поинтересовался Эдди, поднимаясь с места и подходя поближе, чтобы лучше видеть и слышать Джамбалу, так и продолжавшего стоять у входа в трейлер. Но, рефлекторно оглянувшись, он подхватил с пола свою игрушку.

— У нас есть собаки, — дипломатично отозвался Джамбала, — собаки буша. Бушдоги, в них течёт кровь динго.

Глаза у мальчика загорелись от любопытства, и Джамбала поспешно сказал:

— Нами правит Великий Эму, он смотрит на нас с ночного неба. Ты же знаешь эму? Вот, у тебя игрушка.

Он протянул руку и указал на неё, не решаясь коснуться и предполагая, что Эдди отпрянет и снова замкнётся в себе. Но тот так же живо ответил:

— В небе над австралийским континентом находится огромное пылевое облако. Звёздное облако в форме эму, это в энциклопедии написано. А моего страуса зовут Шу. А вас как зовут, сэр?

Джамбала назвался. Этот странный разговор со странным мальчиком удивлял его всё больше и больше. Тот знал о Великом Эму, хоть и называл его по-другому. Да, это был знак для Джамбалы, но в чём его суть?

На Джамбалу и Эдди упала тень, следопыт оглянулся — позади него стояла Мэделайн и смотрела в упор, поджав губы.

— Прошу прощения, мэм, — быстро сказал он, — мы с вашим сыном беседовали про эму и динго.

Она улыбнулась, будто через силу, и поправила взбитые ветром волосы. Загар уже довольно прочно лёг на её кожу.

— Бросьте это. Я устала от странных тварей, которых с таким упоением выслеживает наш Алан. Он просто маньяк. Кстати, завтра запланированы съёмки в вашем посёлке, знаешь? — она криво усмехнулась уголком накрашенных губ.

Джамбала кивнул. Он знал. И это его совершенно не радовало. Он прекрасно понимал, какими предстанут в фильме Алана его соплеменники — немногим отличающиеся от зверей буша, демонстрирующие странные обычаи и обряды, полуголые дикари с раскрашенными лицами, — а ведь они сделают это ради приезжих гостей-ванисуйю, стремясь принять их как можно лучше и учтивее. Он вздохнул.

Эдди выбрался из фургона и прижался к матери, продолжая крепко сжимать в руке своего Шу.

Тут Джамбала счёл нужным сказать:

— Если вы не против, мэм, я пригласил вашего сына немного поиграть с моими братьями и сёстрами там, в посёлке, — он кивнул в сторону селения нунггубуйю. — Ему, наверное, скучно сидеть здесь одному целыми днями. Моя мама — очень добрая женщина, она присмотрит за вашим малышом.

Эдди поднял на мать тревожные глаза. Ему явно хотелось в гости, ради собак динго или чего-то другого, что он вычитал в своих книжках.

Джамбала ожидал, что Мэделайн высокомерно вздёрнет бровь и заявит, что её сын не нуждается в подобном присмотре, но она растерянно моргнула и посмотрела на Джамбалу с признательностью. А в улыбке, которой она его наградила, не было и тени притворства.

— Что ж, я не возражаю, мне и самой бывает не по себе, когда он так надолго остаётся один. Но я же зарабатываю деньги для нас обоих. Видишь ли… — она помедлила, потом тряхнула головой и продолжала: — Если я не смогу как следует обеспечивать Эдди, социальные службы могут отобрать его у меня и поместить в приют. Ну-ну, сынок, — она погладила кудряшки вздрогнувшего мальчика, — я же сказала «если». Твоя старушка мать вполне способна тебя прокормить, одеть, обуть и выучить. Скоро ты пойдёшь в школу и целый день будешь с учительницей и другими малышами. Тебе некогда будет скучать.

— Никакая ты не старушка! — горячо, с негодованием возразил Эдди, и Мэделайн рассмеялась вместе с Джамбалой.

— Сколько у тебя сестёр и братьев? — отсмеявшись, полюбопытствовала она.

— Пятеро, — отозвался Джамбала. — Я самый старший. Наш отец погиб в буше, его укусила змея-барранга.

Мэделайн испуганно ахнула:

— Господи, это ужасно. Значит, твоя мама — вдова? Я тоже вдова — потеряла мужа четыре года назад.

— Папа умер, — еле слышно прошептал Эдди, и Джамбала сочувственно кивнул.

Да, эта семья, бесспорно, знала, что такое лишения. Одежда и обувь на Эдди были не по возрасту и не по размеру. Может быть, Мэделайн получила их в миссии после благотворительной распродажи. Братья и сёстры Джамбалы тоже были одеты в обноски ванисуйю. Всем нам в этом мире приходится нелегко, со вздохом подумал Джамбала.

*

Эдди очень понравился матери Джамбалы. Она была от него просто в восторге, как и ребятишки посёлка, которых ей приходилось отгонять от Эдди с причитаниями, что они, мол, совсем замучили несчастного малыша. Эдди же явно гордился такой неожиданной популярностью. Он читал детям вслух, принёс им раскраски, карандаши и настольные игры, и теперь их было не вытянуть из хижины, где он восседал, будто маленький король.

Тем временем в посёлке появились киношники, снимавшие «священную церемонию мбарутанга», как торжественно пояснил им старейшина Хоакуну. Если бы лондонцы хоть немного пошевелили мозгами, то сообразили бы, что священная церемония, если она действительно священна, никоим образом не предназначена для посторонних глаз. А само слово «мбарутанга» вообще-то означало «вкусная еда». Перед съёмками старый хитрец Хоакуну величаво приказал главрежу купить тушу целого поросёнка, которого и запекли в специально вырытой яме, после чего все нунггубуйю наелись до отвала. Но, хотя всё это было чистой воды инсценировкой, люди посёлка предоставили киношникам всё, что те желали: раскрашенные цветной глиной лица и тела, набедренные повязки вместо штанов и юбок, длинные песнопения под удары колотушек по пустотелому стволу дерева ноа-ноа. Киношники извели, наверное, километры плёнки, с улыбкой думал Джамбала. Сам он на «священной церемонии» не присутствовал, отправился в буш, где оставался наедине со звёздным небом, высокими деревьями и своими мыслями.