Элиза выпила еще один стакан, а затем еще один, слушая визгливые завывания скрипки и посмеиваясь над шутками Джейкоба, которые становились смешнее по мере того, как тяжелела ее голова. В голове промелькнули воспоминания об отце, который сидел точно так же, обняв бутылку шнапса, но она тут же прогнала их. В конце концов, она не такая, и пила не шнапс, и тем более не в одиночестве. Отец, напившись, становился буйным, а Элиза наоборот хотела веселиться и танцевать, но сейчас вместо привычного веселья она чувствовала только что-то тянущее и тоскливое.

— Когда фрау Кох тебя отпустит, приходи в замок, — сказала Джейкобу Элиза, стараясь отвлечься от тяжелых мыслей. — Я тебя кое с кем познакомлю.

— С кем? Барона я и без тебя знаю, только он меня — нет.

— Не с бароном. На самом деле в замке живет одна красавица, его дальняя родственница, — хихикнула она. — Она никогда не выходит на улицу и никогда не видела юношу, представляешь? Ее зовут Гертруда. Я ей пообещала, что найду в Альтштадте ей жениха.

— Врешь.

— Вот и посмотрим, вру я или нет, когда ты ее увидишь. У Габриэля даже не думай спрашивать — он дальше холла никогда не был.

Натянуто рассмеявшись над собственной байкой, она вновь огляделась по сторонам. Трактир наполнился людьми под завязку. Фрау Кох и ее дочери еле успевали сновать между столами, разнося еду и выпивку, хотя для них такие вечера были уже привычными. В честь приезда Элизы она даже разрешила Джейкобу сидеть с ними, а не заставила, как обычно, работать в конюшне или на кухне. Будучи давней подругой фрау Циммерман, хозяйка гостиницы всегда относилась к ней по-особенному, то продавая бутылку вина получше, то прикрывая перед отцом.

— Сестренка!

Голос, раздавшийся сбоку, заставил Элизу оцепенеть. Обернувшись, она увидела запыхавшуюся Маргарет, которая, судя по растрепанным волосам и запылившемуся платью, бежала от самой фермы за городом. В глаза Элизе тут же бросился уже пожелтевший синяк на руке. Раньше отец себе такого не позволял.

— Папа идет сюда, — выдала она на одном дыхании, — мама сказала, чтобы я бежала тебя предупредить!

— Давно он вышел из дома? — спросил Габриэль, казавшийся спокойным, как скала.

— Пришел какой-то дядя, сказал, что Элиза здесь, и мама тут же сказала мне бежать, — объяснила Маргарет. — Я бежала, как могла, но через огороды, чтобы он меня не увидел.

— Значит, так, — верховой поднялся из-за стола. — Джейкоб, приведи Грома к заднему выходу. Мы поедем окружной дорогой, отвезем Маргарет на ферму, а потом — в замок. Идет?

— Идет, — Элиза кивнула и наконец-то крепко обняла сестру. Она так и не придумала, как повидаться с ней, и теперь не могла даже слова ей сказать. — Спасибо тебе, лисёнок.

— Еще успеете! Пойдем.

Крепко держа Маргарет за руку, Элиза вместе с Габриэлем протискивалась через полупьяную толпу, не обращавшую на них внимания. Она уже успела обрадоваться, что никто их не задерживает, как вдруг у лестницы кто-то положил руку ей на плечо.

— Простите, — услышала Элиза над ухом приятный мужской голос. — Вы — служанка барона Александра?

— Да, — бросила она, вырываясь из чужой хватки. — Пропустите!

— Я вас и ищу, — не отставал незнакомец. — Мне нужно спросить у вас…

— Не видите, мне не до вас! — она резко обернулась и увидела перед собой нездешнего молодого человека. — Если что-то нужно, так у барона и спрашивайте!

Он опешил и отпустил ее. Элиза протолкнула вперед Маргарет и пробралась сначала на кухню, а затем и к запасной двери, где их уже ждал Джейкоб, державший под уздцы оседланного Грома. Холодный вечерний воздух и чувство страха немного прояснили голову, но все вокруг до сих пор выглядело расплывчатым. Пока Габриэль сажал их на коня и садился сам, Джейкоб обошел здание и знаком показал им, что на улице пока что чисто. Элиза представила, как отец идет по улице, чеканя шаг и покачивая в руках свой проклятый топор. Он зайдет в «Мельницу», спросит, где она, и фрау Кох скажет, что никакой Элизы здесь и в помине не было, и он, поругавшись, уйдет восвояси ни с чем.

— Сестренка, — спросила Маргарет, повернувшись к ней. — А правда, что в замке тебя обижают?

— Конечно нет, — Элиза улыбнулась. — Господин барон очень хороший, и мне там нравится. Как только я получу первое жалование, я тебя туда заберу, хочешь?

— Хочу. Папа очень злился, когда ты убежала. Он грозился, что пойдет и зарубит и тебя, и барона топором.

— Пусть только попробует. У господина есть пистолет — я его сама видела. Отец своим топором размахнуться даже не успеет.

— Нет! Не нужно его убивать, — у Маргарет заслезились глаза, и Элиза пожалела о сказанном. — Он говорит, что очень нас любит и переживает.

— Лисёнок, ты… Ты просто не понимаешь. Когда ты любишь кого-то, ты никогда его не ударишь, — она крепче обняла сестру. — Например, господин барон за меня переживает, и когда я чуть не залезла туда, куда не надо, он отругал меня, но не стал бить. Он вообще ни разу меня не ударил за все это время, хотя если бы на его месте был отец, я бы уже ходить не могла. Это сейчас ты маленькая и всегда защищаешь его, потому что он твой папа, но когда ты подрастешь, тебе будет очень плохо из-за этого.

Никем не замеченные, они пересекли городскую черту. Элиза постоянно оглядывалась по сторонам, боясь хоть мельком увидеть отца. Даже то, что однажды она смогла дать ему отпор, не избавило ее от ужаса при мысли, что он может в любой момент нагнать их и отомстить ей за все: и за побег, и за швабру, и за просвистевший над его головой выстрел. Но больше всего Элиза боялась за сестру: Маргарет была невероятно сильной и смелой, раз смогла незаметно пересечь почти весь город, только чтобы предупредить ее, хотя прекрасно знала, что если попадется, то легко не отделается.

К их счастью, на ферме их встретила только взволнованная фрау Циммерман. Увидев обеих дочерей невредимыми, она подбежала к ним и крепко обняла. Элиза обняла мать в ответ. За неделю, что они не виделись, Агата, казалось, постарела на несколько лет: стали заметнее морщины в уголках глаз и ярче седина в волосах.

— Элиза! — она оглядела дочь с ног до головы. — Ты цела? Все хорошо?

— Все хорошо. Спасибо, что предупредили нас.

— Еще бы, — Агата всплеснула руками. — Густав как с цепи сорвался, когда про тебя услышал. Я так за тебя переживала, а ты даже весточки не прислала!

— Я думала, Габриэль сказал…

— Сказать-то он может все, что угодно, а откуда мне знать, правду или нет? Ну, посмотри на меня.

Агата убрала ей за ухо выбившуюся прядь волос и погладила по лицу. Пусть фрау Циммерман обычно и была скупой на чувства женщиной, она всегда стояла за обеих дочерей горой, когда могла. Элиза вспомнила слова Габриэля о том, что отцу сильно досталось после похода в замок, и не сдержала улыбки. Пусть она и была уже взрослой, рядом с матерью она чувствовала себя намного спокойнее.

— Расскажи мне хоть, как у тебя дела? Чем ты там занимаешься?

— Тем же, чем и дома, — объяснила Элиза, улыбаясь. — Убираюсь, стираю, готовлю. Барон очень хорошо со мной обращается. Посмотри, он даже подарил мне ткань, чтобы я сшила себе одежду для выхода.

Она покрутилась вокруг, показывая матери юбку, которая, к ее ужасу, успела испачкаться, пока они бежали из «Мельницы». Фрау Циммерман кивнула, довольная ее работой. Она успела рассказать и про сливовый пирог, и про книги, которые читала, пока Габриэль не напомнил о том, что они торопятся. Он взглянул на часы в гостиной через окно и потянул Элизу за руку.