Элиза вздрогнула и остановилась. Взглянув под ноги, она увидела, что стоит прямо на орлиной голове. Александр стоял в дверном проеме, сложив руки за спиной. Не зная, куда деться, она перепрыгнула на светлую плитку и торопливо убрала метлу в сторону. На груди орла, где должен был быть вензель короля Фридриха, осталась лежать куча мусора.

— Будь мы в Кёнигсберге, вас бы уже назвали изменницей, — барон покачал головой. — А там и казнили бы.

— Я просто… — Элиза растерялась, думая, что ответить. — Между прочим, это в вашем замке герб Его Величества лежит на полу. Значит, вы тоже изменник?

— Конечно. Какие слуги, такой и хозяин. — Александр сделал несколько шагов и встал перед мусором. — Но в Кёнигсберге о нашей маленькой шутке никто не узнает, значит, можно и побыть изменниками.

— Вы правда не любите короля? — спросила Элиза тихо, вдруг испугавшись, что ее услышит кто-нибудь посторонний, хотя она и знала, что в замке никого больше нет. Она с трудом осознавала, что Александр на самом деле — один из приближенных к трону людей, настоящий рыцарь, и в городе она когда-то слышала, что во время войны с Наполеоном он вовсе не отсиживался в замке. Но сейчас, когда он позволял себе такие шутки, Элизу не покидало чувство, что он поступает неправильно — не так, как должны поступать люди его статуса. Ей было одновременно страшно и интересно, как будто бы ее посвятили в тайный заговор.

— Нет, и король точно так же не любит меня. Но давайте оставим этот разговор до лучших времен. У меня есть для вас кое-что.

Александр достал из-за спины отрез синей ткани и протянул ей. Элиза ахнула от неожиданности, не зная, что удивило ее больше: то, что барон в принципе дарит ей что-то, или то, сколько такой подарок мог стоить и где он его достал. Дрожащими руками Элиза взяла ткань, оказавшуюся наощупь льном, но на порядок лучше того, что был у них дома.

— Вы больше не крестьянка и выглядеть должны соответствующе, — объяснил Александр. — Сшейте себе что-нибудь для выхода в город — думаю, вы умеете. Если нет…

— Я умею! — выпалила Элиза и тут же спохватилась, поняв, что перебила его. — Простите…

— Вижу, вы рады, — барон слабо улыбнулся. Элизе показалось, что он про себя отметил ее оплошность.

— Спасибо, — пробормотала она, растерявшись. — Спасибо большое, господин…

Элиза почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и тряхнула головой. Как же плохо до этого она жила, раз даже подарок, который для Александра, наверное, был мелочью, заставил ее вот так растрогаться? Она попыталась вспомнить, что подарили ей на Рождество, но вспомнила только браслет, который ей подарила мать, и самодельную куклу, которую сшила Маргарет. Отец же… «Пил, — напомнила Элиза сама себе. — А потом всучил какой-то пряник и сказал, что на следующее Рождество наконец найдет мне мужа».

— Все хорошо?

— Да, — кивнула она, прижимая отрез к груди, как самое дорогое, что у нее когда-либо было. — Я… Я просто не ожидала, и… Спасибо вам большое, я обязательно что-нибудь…

Она быстро вытерла слезы и улыбнулась дрожащими губами. Александр вздохнул, собираясь что-то сказать, но после передумал, и, взглянув еще раз с усмешкой на орла на полу, ушел. Элиза испугалась поначалу, что обидела его, чуть не расплакавшись, но потом решила, что он дал бы ей понять, если бы остался недоволен. Осторожно, точно ребенка, она положила ткань на стол и закончила с уборкой, а после — бросилась к себе. В ее голове уже появились мысли, и она хотела начать работать как можно быстрее, чтобы закончить к приезду Габриэля.

Шить одежду самостоятельно не было для Элизы чем-то новым, но сейчас ее руки дрожали, как никогда сильно, и она больше всего боялась испортить ткань даже одним неудачным стежком. Может быть, сначала ей следовало как следует успокоиться и обдумать, что она вообще собралась делать, но терпением и благоразумием Элиза не отличалась никогда. Ей хотелось всего и сразу, хотелось кружиться по замку хоть с метлой, хоть со ржавыми доспехами. После тоски, длившейся почти неделю, неожиданный прилив сил почти что пугал ее, но Элизе некогда было об этом думать: она должна была и заниматься шитьем, и работой по дому, и не забывать заходить в архивы. Александр требовал, чтобы она хоть немного, но читала каждый день, чтобы к приезду профессора не ударить в грязь лицом. Часто ей приходилось спрашивать у него значение тех или иных слов, но Александр еще ни разу не назвал ее необразованной дурой и понятным языком объяснял ей замысловатые термины или фигуры речи, которые мог понять только человек, уже прочитавший за свою жизнь достаточно книг.

Габриэль приехал через три дня, в субботу. На этот раз Элиза встречала его вместе с бароном: стояла за его спиной, как настоящая служанка. Дожидаясь, пока откроются тяжелые двери, она представляла, как будет встречать вот так профессора из Англии. Несмотря на все ее расспросы, Александр говорил о нем очень мало, обмолвившись только, что сейчас профессор в экспедиции в Алжире и он должен привезти что-то особенное. В голове Элизы возник образ невысокого, полноватого человечка с пенсне на крючковатом носу, у которого в аккуратном саквояже были бы уложены страшные маски, похожие на те, что висели в одном из залов. Может быть, — впрочем, это были уже самые смелые мечты, — он привез бы с собой и коробочку рахат-лукума с розовыми лепестками.

— Вы задержались, — Элиза не заметила, как дверь открылась, и в замок прошел Габриэль. В руках он держал конверт с большой восковой печатью.

— Простите, господин барон, — он испуганно поклонился. Увидев его бледное лицо, Элиза почувствовала злорадство.

— Вы стали опаздывать с завидной частотой. — Александр забрал из его рук конверт и убрал в карман. — Впрочем, об этом мы поговорим позже. Сейчас у меня есть к вам небольшая просьба.

— Да?

— Я хотел бы, чтобы вы взяли с собой фройляйн Циммерман в город до вечера. — Элиза не сдержала улыбки и неосознанно расправила несуществующие складки на новой юбке. — Это будет полезно и для нее, и для… всех остальных.

Габриэль открыл рот и посмотрел на нее стыдливым взглядом. Как и он, Элиза прекрасно помнила, что он толком не извинился за тот случай с отцом, и вряд ли ему хотелось теперь ехать с ней через лес, а после и присматривать в городе. Как никто другой он знал, что если Элиза и что и умела, так это находить неприятности. К тому же, его сильно смутили слова барона обо «всех остальных».

— Естественно, если вы не заняты, — продолжил Александр, — я хотел бы также, чтобы вы позаботились о ее безопасности.

— Как прикажете, — согласился наконец Габриэль, еще недолго помявшись. — Это, получается… Нам к вечеру вернуться?

— К девяти часам фройляйн Циммерман должна стоять здесь, — барон строго посмотрел на нее. — Без опозданий.

— Как прикажете, — повторила Элиза, поклонившись. В ее распоряжении было полдня и почти целый вечер — куда больше, чем ей «разрешал» гулять отец.

— Господин барон, — заговорил Габриэль сбивчиво, подняв руку. — А письмо… Вы будете отвечать?

— Нет. — Александр махнул рукой. — Вы свободны.

Он отдал Элизе кошель, в котором было куда больше денег, чем стоил бы целый курятник. Она пообещала самой себе, что не потратит ни единой лишнего пфеннига, а в «Мельнице» за нее пусть платит Габриэль в качестве извинений. Конечно, на всякий случай она прихватила с собой и гроши, которые скопила перед побегом, но спускать их так просто ей не хотелось. Попрощавшись с бароном, Элиза и Габриэль вышли из замка и, не говоря друг другу ни слова, вдвоем забрались на Грома. Только спустившись к лесу, верховой наконец решил заговорить.