‒ Драконы как раз из другого мира, ‒ сумрачно произнёс Заган, больше сам себе, чем совету.

‒ Значит, кто-то из вечных вернулся? ‒ спросил Руслан.

Молчание затягивалось. Заган поднял опущенную голову, сообразил, что вопрос Волхонского был адресован ему, и безразлично ответил:

‒ Видимо, да. Кто-то вернулся.

А стало быть, от рыцарей Ордена и их пленников нет совершенно никаких вестей. Ни Сагрит, ни Владимира с его женой и сыном, прямым наследником престола. Мысли о том, что могли сделать с ними заговорщики, разъедали мозг и сердце, как уксусная кислота соду, и всё внутри Загана шипело и растворялось. Куда пропали Александр и Вера, которые исчезли ещё до восстания нефилимов, он не мог даже предположить.

‒ …отправиться на патрулирование независимых деревень и разыскать этих «шутников», ‒ вырвал его из внутренних страхов голос Волхонского.

‒ Да, сейчас же. Кого мне взять с собой? ‒ беззаботно отвечал генерал Станислав. Вот уж кому теперь жилось хорошо и беспечно. У того, кто по счастливой случайности пережил сражение на Чёрном острове, метки на груди не было.

Правитель бегло осмотрел сенаторов, Малфаса, Адама, Киру, притихшую Астарту, обиженно прикрывающую метку на груди, и наконец Загана.

‒ Возьмёшь лучших боевых гвардейцев для дополнительных патрулей, сколько сам посчитаешь нужным. Заган. Ты не хочешь составить Стасу компанию?

Обжигающие взгляды Заган почувствовал всем нутром. Лучше бы этот захватчик небрежно помыкал им, чем награждал такой снисходительностью, что не только унижало Загана, но ещё и подставляло перед другими демонами, которые и так считали его виновным в захвате власти человеком.

‒ Как распорядитесь… повелитель, ‒ сухо выдавил из себя порабощённый демон и привычно отвёл взгляд.

Позже избранный генералом гвардейский отряд из двенадцати бойцов выстраивался в шеренгу на дворцовой площади. Во время торопливого построения кто-то грубо пихнул Загана в спину и тут же слился с остальными. Вечный всё равно бы ничего не смог сделать, и каждый из гвардейцев это знал. Солдаты выстроились в шеренгу и все как один насмешливо глянули на когда-то великого князя. Заган молча встал в строй между Стасом и первым офицером.

Граф Волхонский проходил вдоль шеренги. Да-да, именно граф. Захватив власть над империей и, соответственно, над всем Инферно, он отказался принимать титул императора или короля и объявил себя всего-навсего графом. Но безграничность его власти от этого отнюдь не сужалась.

Уставившись в заснеженный плац под ногами, Заган не переставал чувствовать себя штрафником или пленником концлагеря.

‒ Конечно, следовало бы отправить ещё кого-то из вечных, ‒ размышлял вслух Волхонский, останавливаясь против Загана и Стаса. ‒ Неизвестно, кто может стоять за этими нападениями. Но доверять им я… мы ‒ пока не можем.

Стас досадливо вздохнул:

‒ Вот если бы Данталион был жив… С ним действительно было ничего не страшно.

Руслан опустил глаза.

‒ Да… Его нам очень не хватает. Данталион был самым надёжным демоном, которого я знал. На него всегда можно было положиться.

Загана больно ущипнула скорбь от воспоминаний о драматурге. Сразу после проведения ритуала на острове он примчался к ним с Русланом, побитый гвардейцами и Орденом. Но не успел бедняга Данталион что-то сказать, как вдруг вспыхнул, как газовая лампа, и за считанные секунды обратился в прах. Его дикий крик до сих пор звенел в ушах, покрывая льдом все жилы.

‒ Данталион… Де Руссо… Джулиан Ховард… Ярослав и Акация… Никого не осталось, ‒ придавался воспоминаниям и Руслан. Он говорил медленно, тоном мужественно скорбящего, не поднимая глаз. Заган не смог подавить злость:

‒ Не говори так о Ярославе и Акации! Моя семья жива. Их только… надо найти.

Волхонский не подверг его пытке с помощью метки распятья. Не стал и обезнадёживать или злорадствовать, как то делают многие нефилимы. Даже сейчас некоторые из гвардейцев высокомерно фыркнули, не стесняясь диктатора.

Руслан дал Стасу напутствия, как ответственному ‒ хоть и начинающему и откровенно не доросшему до этого ‒ командиру. И напоследок сказал:

‒ Передаю тебе управление всем отрядом.

Заган ощутил лёгкое жжение на месте метки. То же почувствовал и каждый гвардеец в строю. Так правитель перекинул «поводок» в руки сопляка-командира, осмотрел весь отряд и растворился в воздухе, когда генерал и гвардейцы отдали честь, а Заган отвёл удручённый взгляд.

В обычно тихой, никому неизвестной деревенской глуши сегодня царила неразбериха, или, правильнее сказать, климатический беспредел. Те, кто имел несчастье быть на улице, пытались спастись от бушующей метели, которая словно бы заимела интеллект и чувство юмора. Людей сбивало с ног, снег облеплял лица, как репейник одежду, и чем сильнее его пытались стереть, тем настырнее ветер швырял новые порции. Кому-то вообще прилетало не россыпью, а крупными снежками.

Девушка в распахнутом полушубке и шапке набекрень бежала к своему дому почти вслепую, пытаясь разглядеть заветный двор сквозь мокрые хлопья, склеившие ей ресницы. Осталось ещё немного, какой-то десяток метров до крыльца, и тут что-то схватило её за ногу, опрокинуло и потащило волоком по снегу. Брыкаясь, утерев-таки с глаз снежинки, она увидела, что тащит её… вытянутая ветка голого куста, пока другие его ветви извивались, будто черви в предвкушении трапезы.

Один юный парень лихо пробирался по сугробу, глядя на спасительный огонёк в торговой лавке сквозь щели между пальцами. Снег почти не добрался до глаз. Но вдруг наспех закрученный вокруг шеи шарф сам по себе пополз вверх и не просто полностью закрыл лицо, но ещё и не желал отцепляться, как ни пытался его снять хозяин. Минута отчаянных попыток, и шарф улетел в сторону, а парня вдруг с головы до ног окатили помои с ближайшего бака.

Мимо него с неожиданной ловкостью промчался мужичок средних лет. Сугробы, метели ‒ всё было нипочём бывалому живчику и старосте деревни. Он перепрыгнул через опрокинутый помойный бак, прорвался через сугробы и юркнул в летнюю торговую лавку. Она не спасала от холода, имея лишь три деревянные стены и косой навес, но от взбесившейся метели с горем пополам можно было хоть немного укрыться, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями.

Утерев с лица снег, староста громко отдышался, поднял взгляд и оторопел. Под навесом перед ним стояла голая девушка. Нечто, что должно быть нижним бельём, больше напоминало лоскуты и тонкие верёвочки, едва-едва прикрывающие то, что обычно всем не показывают. Длиннющие рельефные ноги с широкими бёдрами, тонкая талия, объёмистая грудь, красные волосы заплетены в хвост на самой макушке, на лбу золотой обруч с рубинами, а уши вообще не похожи на человеческие ‒ длинные, как у кролика, заострённые.

Совсем не дрожа от холода и не смущаясь срамной наготы, она с весёлой усмешкой склонила голову к плечу и прочирикала:

‒ Здравствуйте! А лавочку скоро откроют? Мой дракоша хочет подкрепиться.

‒ К… кто? ‒ сипло брякнул староста, роняя челюсть на грудь.

Остроухая дева подняла руку и длинным пальцем с длинным красным ногтем показала в сторону.

‒ Ну дракоша же!

Он оглянулся и чуть не упал в обморок.

Жёлтыми глазами на него смотрел огромный, как медведь, серый ящер с крыльями, вытянутой клыкастой мордой, длинными рогами и ушами, как у красноволосой девушки. На его спине сидела ещё одна почти голая остроухая с белокурыми локонами.

‒ Тут припарк-коваться можно? ‒ выговорила она с приветливой улыбкой.

Испустив утробный крик, староста деревни бросился бежать так, как не бегал, наверное, в самые подвижные юные годы…

Эльфийки переглянулись и пожали друг другу плечами. Белокурая подняла голову, увидела на вершине навеса торговой лавки Тристана и развела руки в стороны.

‒ Дракошу не хотят кормить!

‒ Хэ! И что за нравы в этом Ин-фэрно! ‒ скривив нос с горбинкой, досадливо накрутил он на пальцы часть своих тонких кос. ‒ Ну вот прям так и вынуждают пойти на радикальные меры! ‒ И, скривив лицо, капризно заверещал: ‒ Салаза-а-а-ар!