– Что? – не поняла я. – С чего Вы…

– Ты. – мгновенно исправил меня он. – Всех вожатых в лагере на «ты» называем, понятно? Для вас всех я Александр или просто Саша.

– Понятно, просто Саша. – слегка стушевалась я от его «понятно», но продолжила. – Так, в смысле люблю командовать?

– У тебя сзади на кепке «босс» написано… – ухмыльнулся он и подмигнул мне, будто издеваясь.

– Это ничего не значит… Просто кепка понравилась, вот и всё. А ты почему кепку опять козырьком назад развернул. Тебе же директор сказал так не носить. – мой режим вредности продолжил свою работу. – А, просто Саша? – донимала его я.

Он снова смерил меня оценивающим взглядом и спросил:

– А сама почему так кепку носишь?

– Удобно. – брякнула я, чтобы отвязался.

– И чем же так удобно? – спросил он.

– С мальчиками так удобнее целоваться. – пошутила я.

– Ну вот и мне тоже удобно. – сказал Саша, а меня начал разбирать дикий смех, что нам пришлось на пару минут остановиться, чтобы я могла перевести дух. Он не понимающе на меня смотрел.

– Ты чего, Селиванова? – недоумевал парень.

– С мальчиками? – спросила я, продолжая уже хохотать на всю громкость.

– Что? – он округлил глаза, но всё никак не мог меня понять.

– Ну ты меня спросил, почему я ношу кепку козырьком назад, я ответила, что так удобнее с мальчиками целоваться, а ты ответил, что тебе тоже… – и я снова прыснула от смеха да так, что заболел живот.

– Слушай, Селиванова! – его голос обрёл какую-то твёрдость. – Ты свои шуточки брось. Поняла меня?

На минуту я замерла, но потом ответила, выпрямившись во весь свой рост:

– Да, конечно. – а дальше язык перестал меня слушаться и вспомнив дни, проведённые в «Орлёнке», я неосознанно продолжила. – Есть, товарищ группенфюрер Александр, так точно, приказ будет исполнен. – но сразу же пожалела о том, что ляпнула.

Сашка округлил глаза, выдержал паузу, а потом серьёзно сказал:

– Селиванова, ты у меня не только петь будешь, но ещё и танцевать, и стенгазеты рисовать и… – и тут он задумался. Видимо, хотел придумать ещё какие-то виды наказаний, но, внимательно рассматривая его, а особенно Кита Флинта на его майке я прекрасно понимала, что Александр просто корчит из себя старшего брата, который пытается напугать младшего.

– Я поняла… поняла… – прервала его тираду я. – Извините.

– Изви-НИ. – снова поправил меня он, нахмурив брови.

– Хорошо, извини.

Наконец, мы подошли к деревянному домику-вагончику, в котором мне предстояло жить на протяжении трёх недель. Александр достал из кармана джинсов ключ и открыл двери, впуская меня.

– Запасной всегда у меня. – сказал он, имея в виду ключ от вагончика. – Если что, какие проблемы, вожатые живут в двухэтажном корпусе за волейбольной площадкой. Твой отряд номер пять, у отряда двое вожатых, я и Алиса. Она сейчас с ними на море. – пояснил он. – Наши с ней комнаты в корпусе на втором этаже 15 и 22. Запомнила?

– Угу. – буркнула я. – Всё ясно. Пятнадцать и двадцать два.

Перед тем, как закрыть дверь домика, я услышала его вопрос:

– Тебя хоть звать-то как, Селиванова?

– Света. – почти себе под нос сказала я и захлопнула за собой дверь.

В деревянном домике было очень жарко. Кондиционеров не было, две двухъярусные кровати стояли друг напротив друга по правую сторону, возле них находились платяные шкафы. Свободная, по всей видимости, кровать с аккуратно застеленной постелью и чистым полотенцем стояла почти у входных дверей. Н-да, местоположение не очень, но, может, ночью, если открыть дверь, это место будет хорошо продуваться. – подумалось мне. Ногой я запихнула свою дорожную сумку под кровать, а сама села и загрустила. Что-то мне вообще всё это совсем не нравилось.

И как выдержать три недели в этой богадельне? По крайней мере, вожатые у нас приземлённые. Хотя, может, эта вторая вожатка, как её там, Алиса, с придурью!? А, может, и нет.

Жара меня всё-таки сморила. Я скинула кроссы и легла на кровать и не заметила, как уснула.

Репетиция

И льётся музыка из чрева фортепьяно,

И ноты, словно птицы, рвутся ввысь.

Становишься от музыки чуть пьяным,

Печали позабудь и улыбнись…

Проснулась я час спустя от резкого шума: двери вагончика были распахнуты настежь, а рядом визжали девчонки, с грохотом ввалившиеся гурьбой в домик.

– Ой! – сразу пискнула одна. – А у нас тут новенькая-готовенькая! Смотрите, девочки! – она продолжила широко улыбаться. – Я – Вика. – представилась девчонка.

Я с огромным усилием отбросила последние осколки полуденного сна и разлепила глаза.

Вика была моего возраста, ну или примерно моего, крепкая блондинка среднего росточка с большими голубыми глазами и уже заметно оформившейся практически женской фигурой. Её грудь, по моим прикидкам, тянула на второй с приличным хвостом размер и прямо-таки пыталась выскочить из её супер-пупер открытого малинового топа.

– Я – Света. – назвала своё имя я и села, наконец, на кровать, усиленно жмурясь и пытаясь протереть сонные глаза.

Все девочки обступили меня, а Вика присела рядом и стала меня внимательно рассматривать, и, судя по её слишком увлечённому виду, я ей напоминала какой-то любопытный экспонат в музее.

– Очень приятно, Светик! – промурлыкала она и продолжила. – Ты, я смотрю, у нас а-ля натурель стайл?

– Что? – сначала не поняла я её. – Кто?

– Ну а-ля натурель! – повторила девушка, слегка раздражаясь. – Не красишься совсем? Да?

– А-а-а… – понимающе протянула я. – Да, не крашусь.

– А чего так? Мама не одобряет? – подхватила наш разговор рядом стоящая очень худая девчонка-брюнетка со стрижкой каре в ультракоротких светло-голубых джинсовых шортах и синей футболке. – Ой, забыла представиться, я – Аня.

– Ага. – кивнула я. – Приятно… А насчёт косметоса, нет, мама тут абсолютно не при чём. Не вижу в этом пока никакой необходимости. И ногти не тоже крашу.

Вика наморщила лоб, закатив при этом глаза, и не стала больше задавать мне никаких вопросов.

– Жанна. – представилась третья девушка, как и я, с двумя тёмными косами, но гораздо короче моих по длине.

– Лиля. – сказала четвёртая, стройная брюнетка, и, почти сразу потеряв ко мне всякий интерес, отошла к своей кровати.

Лилия мне не приглянулась сразу. Было в ней что-то надменное и напыщенное, начиная с этого чудного цветочного имени, заканчивая её высокомерием, которое проглядывалось невооружённым глазом, стоило только на неё посмотреть, плюс всё её лицо было не иначе, как тщательно отштукатурено. Штукатуркой тётя Шура называла обильный слой косметики на лицах девушек и женщин, поэтому, увидев Лилю, я вспомнила слова тётки и даже тон, с которым она это произносила каждый раз.

– Мы слышали, что ты опоздала из-за какой-то аварии? – спросила Жанна. – Всё нормально? Вы не пострадали никак? – с участием задала вопрос она.

– Да, да… Всё хорошо, спасибо.

– А ты на обед с нами пойдёшь или как? – прицепилась ко мне эта девчонка.

– Ну, конечно, куда ж я от вас теперь денусь! – улыбнулась я ей.

Аня с Викой отошли к Лиле и стали кого-то усиленно обсуждать. Безусловно, можно было настроить свои уши-локаторы, но в тот момент мне это было совсем не интересно. Но я поняла, кто у нас тут в домике будет источником сплетен и разговоров по душам в течение последующих трёх недель.

– Пошли тогда на улицу. – предложила Жанка, потянув меня с кровати за руку, на что я с радостью согласилась, предварительно натянув сандалии и запихав свои кроссовки подальше под кровать.

– Ты уже видела Сашку? – сразу выпалила она, как только мы захлопнули за собой дверь вагончика.

– Кого? Какого Сашку?

– Ну вожатого нашего. – не унималась девушка. – Симпатичный, да? Продиджи, все дела… Взрослый такой…

– Ну, наверное. – согласилась я с ней, боясь, что вот-вот и она просто зайдётся слюнями. – Жан, а наша вторая вожатая, эта Алиса, она… – но я не успела дальше задать вопрос, как Жанна меня перебила.