– Вы по-прежнему не ощущаете себя императором, господин Киофар? – спросил вдруг Эллаф, до этого все время молчавший.

Я опять ждала, что он проронит то давнее «Я же не сумасшедший»…

– Теперь уже трудно сказать, – признался Ульвен. – Раньше не ощущал. И упорно сопротивлялся, когда мне пытались навязать то, чем я не являюсь ни по складу ума и характера, ни по сути вещей. Уйлоанской империи больше нет, мы играем в нее, – кто-то лишь иногда, во время торжественных ритуалов, а что-то всерьез, как диаспора на Лиенне. Мне неведомо, почему империя постоянно прорастает на почве, вроде бы совершенно для нее не предназначенной. Тиатара, как все мы знаем, привержена принципу коллегиальности. Тем не менее, наши собратья не желают расстаться с традициями и настаивают на том, чтобы они сохранялись хотя бы в доме семьи Киофар. Это наша общая память о прародине всех уйлоанцев. И, коль скоро идея империи постоянно всплывает, видимо, она многим нужна. А стало быть, нужен и император, хотя бы как иерофант. Хранитель святынь. К этим своим обязанностям, как вы видели, я отношусь ответственно.

– Как и к ректорству, – добавила я.

– Ректором я тоже стал не по собственной воле, – напомнил он.

– Но и не возражали, когда вас выбрали.

– Почему я должен был возражать? Стать первым ректором – честь для любого ученого. Но дело не только в чести. Это очень большая работа. Отказаться взять ее на себя означало бы переложить всю ответственность на кого-то другого. А создание Межгалактического университета виделось мне куда более важным и полезным занятием, чем погружение в миф о бывшей империи и игра в императора-иерофанта.

– На латыни «ректор» и «император» – понятия сходные.

– Моя Юлия, вы решили меня просветить? – изумился он почти искренне. – Ну, тогда уж давайте вспомним этимологию.

– Извините, учитель, сглупила.

– А я не знала, – призналась Иссоа. – На уйлоанском эти слова звучат совершенно по-разному.

– Они и в латыни разные, и даже не однокоренные. Сходство лишь смысловое, – пояснил Ульвен. – Ректор значит «правитель», император – «отдающий приказы», «устроитель дел». Если коротко, «повелитель», однако здесь мы оказываемся в семантической сфере уйлоанского языка, где понятие, аналогичное императору, связано прежде всего с «величием» («уллиао»), «волей» («никкен»), «судьбой» («аккэй»), и лишь в силу этого – с управлением всеми и всем.

Мы с Маиллой, как космолингвисты, дружно кивнули, потому что для нас это было очевидным, но прочие словно бы впервые о этом задумались. Всё-таки наши ученые разговоры бывают порою нелишними.

– Если вы всё же окажетесь на Лиенне, господин Киофар, вас поселят в этом дворце, – заметил, возвращаясь к съемкам раскопок, доктор Келлен Саонс.

– «Если», – лаконично ответил Ульвен.

То ли умышленно, то ли случайно он повторил знаменитую однословную реплику древних спартанцев, которые послали ее царю Филиппу, который имел неосторожность написать им нечто вроде «Если я захвачу ваш город»… Не могу поручиться, что мой учитель знал историю Спарты. Но не могу утверждать, что не знал. Ведь он изучал в свое время и греческий, и латынь.

– А можно спросить, вы ответили на послание ваших лиеннских подданных? – прервал молчание Карл.

– Конечно, друг мой. Как я мог не ответить? Это было бы крайне невежливо. Стилистически всё было выдержано в той же самой велеречивой манере. У меня, пожалуй, вышло даже изысканнее, я же всё-таки специалист и сумел найти уйлоанские выражения для латинизмов «профессор» и «ректор». Но, по сути, я ничего не ответил. Кроме пресловутого «если».

– Ты надеешься, дядя, что они от тебя отстанут? – спросила Маилла.

– Разумеется, нет. Но мы можем выиграть время.

– Вы говорите так, супруг мой, – несколько недовольно сказала Илассиа, – будто речь идет вовсе не о почтительном приглашении посетить планету, на которой вас многие боготворят, а о жизни и смерти.

– Одно с другим тесно связано, – ответил он. – Но у меня есть дела в этом мире, Илассиа. И я не намерен его покидать, пока они не закончены.

Нам хотелось тогда поверить, что речь шла о Тиатаре. О колледже и об университете. О возвращении экспедиции «Гране» с Уйлоа. В конце концов, о каких-то семейных заботах.

Лишь Иссоа смотрела на брата с сострадательной нежностью.

Экспедиция «Гране» оставалась главным событием нашей жизни, и все мы жадно ждали очередного приглашения в дом семьи Киофар. Всё прочее воспринималось как обыденный фон, о котором и говорить-то не стоило.

Впрочем, нет, не совсем.

Я всё-таки побывала на семинаре Ульвена по поэтическому переводу. Выглядело это, конечно, причудливо, потому что я, магистр Цветанова-Флорес, вместе с группой студентов, находилась в колледже, у него в кабинете, а он вел занятия из ректората в Тиамуне, и попутно, в паузах, письменно отвечал на какие-то поступавшие извне сообщения. При этом его внимание ни на миг не ослабевало.

Он задал перевод «Лорелеи» Гейне. Каждый должен был переложить стихотворение на свой родной язык. Мне было стыдно являться неподготовленной, а поскольку русский текст с детских лет засел у меня в голове («Не знаю, что сталось со мною, душа моя грустью полна», и прочее), я решила попробовать срифмовать на испанском. Получилось, по-моему, сносно, хотя без дословной точности:

Siento lo que nadie aviste,

mi alma en la preocupación.

No sé por qué suena tan triste

una tan vieja canción.

Запнулась я лишь на последней строфе – завершение пришло на ум как наитие («el canto de Loreley»), но я никак не могла найти рифму к немецкому имени Loreley, – вернее, рифмы-то были, типа «la ley» и «el rey», но по смыслу они не годились: какое отношение могли иметь «закон» и «король» к рейнской нимфе-русалке?..

Однако до завершающей строфы мы на занятии не дошли. Застряли уже на третьей, где Лорелея расчесывает золотым гребнем золотые волосы. Для любого землянина смысл понятен. Но для инопланетных существ вся картина выглядит необычной и даже нелепой. У многих вообще нет волос (в том числе у моих друзей-уйлоанцев), у других всё тело покрыто шерстью, а цвет ее может быть разным, и зелёным, и бурым, и красноватым. Что такое гребень, им вовсе неведомо. И почему золотая длинная грива вызывает в ком-то «дикую страсть». Это же физическая аномалия, а кое-где просто уродство (тут я тихо вздохнула, вспомнив про собственную шевелюру – подстриженную примерно до плеч, но довольно густую и буйную, правда, не золотую, а скорее всё-таки русую). В общем, Лорелеины косы вызвали среди наших студентов не менее живую дискуссию, чем когда-то загадочная «повилика» из стихотворения Блока, принятая поначалу за хвостатую живность.

В результате у каждого вышла своя Лорелея, иногда похожая на какое-то чудище, но идеалы красоты везде разные, так что смеяться над этим не стоит. Зато стихотворение разнесется теперь по Вселенной, и в этом – очередная заслуга учителя. Кстати, мой перевод он похвалил, посоветовав непременно доделать концовку и посулив, что если я буду двигаться дальше столь же успешно, он отдаст мне и этот курс (ой, не надо, куда же без вас?!)…

Свой собственный вариант он не стал нам показывать, отговорившись тем, что время семинара уже на исходе, и ему сейчас предстоит совещание с деканами университета. В его ректорском графике эти поэтические упражнения смотрелись как умственная забава, хотя, судя по всему дальнейшему, отнюдь ею не были.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.