Мне же подумалось, что учитель мог преследовать сразу две цели. Во-первых, отвлечь Эллафа от безнадежной страсти к Иссоа, предполагаемой императрице Лиенны. Хотя Эллаф держал свои чувства в себе, на него было грустно смотреть, а закрыть перед ним двери дома семьи Киофар было бы невозможно без тягостных объяснений. Тогда Ульвену пришлось бы отказать в своей дружбе и доктору Келлену Саонсу, и госпоже Оллайе – то есть незаслуженно оскорбить их. Во-вторых же, похоже, Ульвен предполагал какое-то продвижение Эллафа вверх, по крайней мере, в научной карьере. А значит, безмолвный поклонник Иссоа был ему небезразличен. Какое будущее его ожидало, вероятно, не знал сейчас и Ульвен. Однако принц взял Эллафа под свое покровительство, раз уж не просто посоветовал написать диссертацию, а «потребовал». В таких случаях остается лишь повиноваться.

Я не решалась расспрашивать, обсуждалось ли всё это между сестрой и братом. Но я помнила наш очень давний разговор на яхте «Илассиа», когда Иссоа спросила, сможет ли она выйти замуж за того, кого хочет, если станет принцессой-наследницей. Ульвен ей честно ответил – «нет», добавив, что догадывается, кто ее избранник, и он ему, в сущности, нравится. Если теперь она согласилась принять высший титул, означало ли это, что она отреклась от Эллафа?.. Почему-то мне в это не верилось. Во время наших встреч в доме семьи Киофар, если присутствовали они оба, Эллаф и Иссоа, я, даже не видя воочию пресловутое «сюон-вэй-сюон», единение душ, ощущала между ними тайный ток подавляемой страсти. При этом взаимное тяготение Иссоа и Эллафа внешне не проявлялось никак. Они обычно располагались в разных углах, она рядом с братом и его супругой Илассиа, а он где-нибудь подальше. Естественно, они никогда не прикасались друг к другу и даже не разговаривали напрямую. Эллаф, оставаясь на почтительном отдалении, не мог удержаться от восхищенного созерцания недоступной возлюбленной, но сама она на него не смотрела и тщательно следила за тем, чтобы их взгляды не пересекались. Уже в этом чувствовалась некая нарочитость. С другими Иссоа была куда более ласкова.

Что она на самом деле переживала, оставалось только гадать. Насколько я понимала ее натуру, Иссоа, с детства приученная к благородной сдержанности, была не склонна к тем отчаянным поступкам, на которые ради любви оказалась способна Илассиа. Наша кроткая алуэсса ни с кем не делилась сердечными горестями, изливая их только в песнях. Брат не мог об этом не знать. Но также не мог ничего с этим сделать. Он мог лишь переводить со студентами балладу про Лорелею.

Я заговорила обо всем этом в связи со второй нашей общей встречей, где нас познакомили с очередными материалами экспедиции «Гране».

По мере продвижения исследований становилось всё очевиднее, что средств и времени, отпущенных на экспедицию, катастрофически мало, и на данном этапе изучение погибшей планеты может быть лишь очень беглым.

По-хорошему, нужно было бы основательно изучить все находки на таинственном острове, а заодно осмотреть и другие отдельно стоящие острова и архипелаги. Но островов оказалось много, не все фигурировали на старинных картах, а «Гране» не мог совершать посадку то там, то там – это же огромный корабль, не челнок и не флаер-разведчик.

Из того, что в команду входило лишь шестеро, несведущий заключил бы, что «Гране» имел небольшие размеры, но это не так. Поскольку корабль изначально строился как исследовательский, в нем было много разных отсеков научного и медицинского назначения со всей положенной техникой. Рассчитанный на длительные путешествия, «Гране» обладал автономностью. Это требовало запасов концентрированного питания, сложных устройств для круговорота воды и переработки органики, систем циркуляции воздуха и хранилищ для скафандров разного типа, от легких до самых громоздких, для выхода в космос. Кроме того, он нес в своем чреве два небольших спускаемых флаера-челнока, автономные дроны, зонды, роботов и машины для передвижения по поверхности. Разумеется, «Гране» не мог тягаться с каким-нибудь торговым тактайским судном, похожим издали на увесистый астероид. Однако наш космолет, оставаясь маневренным, был весьма внушительным по размерам. И предполагалось, что посадка будет только одна – на Фарсане.

Поэтому на Сеннар, как и на таинственный безымянный остров, был послан лишь флаер. На сей раз в команду вошли Хашшошш и Адванаирра Нашшударран, второй пилот и второй археолог.

Они исследовали то место, где некогда находился приморский город Меннао – самый крупный на побережье торговый порт. Обнаружить его не составило большого труда, карты точно указывали и границы города, и расположение гавани, причалов и главных зданий. Благодаря полученным с Лиенны старинным съемкам участники экспедиции даже знали, как выглядели сооружения до катастрофы.

У Лаона Саонса был свой интерес: он родился и провел юные годы в лиеннском Меннао – правда, на Лиенне город воссоздали на другом материке, и полного соответствия не получилось. Но основные топографические данные совпадали, и в них Лаон Саонс ориентировался свободно.

Территория города с портом и длинной косой, на которой некогда находился маяк, оказалась слишком обширной для столь маленькой группы. Пришлось использовать невероятные свойства аисян, послав на разведку Хашшошша. Он высвободился из скафандра и предстал в своем истинном облике – в виде сгустка искрящейся плазмы. Мы все зачарованно созерцали его превращение, потому что никто из нас, даже часто общавшихся с аисянами, никогда не наблюдал ничего подобного: обычно они оставались внутри оболочки, придававшей им сходство с прямоходящим существом, чаще всего подчеркнуто антропоморфным.

Хашшошш промчался как молния между развалинами, занесенными песками, что-то попутно заснял и отметил на карте. Вернувшись же и снова облекшись в скафандр, предложил для начала сосредоточиться на остатках старинной башни, возвышавшейся на искусственном холме возле бывшего моря. На совмещенных картах это место значилось как «Морская ратуша». Перевод приблизительный, но функция здания была примерно такой: оно смотрело фасадом на океанский залив, имело общественное предназначение, и обслуживало те районы Меннао, которые имели отношение к порту.

«Морская ратуша» напоминала с воздуха пустую корону. Внизу – сплошные завалы. Стены частично тоже разрушены, хотя вполне различимы границы трех ярусов. Сохранились оконные и входные проемы в виде остроконечных арок. Исследователи решили начать с верхнего яруса, взлетев туда на реактивных ранцах. Первым в бывшую оконную арку проник Хашшошш. Убедившись, что камни не рухнут, он позвал Адванаирру.

Вероятно, верхнее помещение некогда служило залом. Вместо пола – провал, напоминавший черную пропасть. Стоять было можно лишь в самой арке либо в углу, где виднелись остатки разрушенных перекрытий.

А далее нам показали нечто необычайное.

В проемах между окнами внутри зала сияли мозаики. Краски были необычайно яркими. Полудрагоценные камни, смальта, обводы из золота. Эти материалы рассчитывались на века. Они лишь покрылись пылью, но сохранились с незначительными повреждениями. Адванаирра принялась осторожно расчищать досягаемые фрагменты, а Хашшошш снимал шаг за шагом ее работу и общий вид композиции.

Мозаики изображали танец девушек. Их было шесть. Возможно, если смотреть на них глазами уроженцев Земли, они показались бы странными, но с уйлоанской точки зрения они были прекрасными. Все они чем-то напоминали Иссоа. Извивающиеся в танце тела – цвета нефритовой зелени, глаза – бирюзовые в золотых ободках, платья – полупрозрачные (халцедон и горный хрусталь, если сравнивать с земными минералами). Танцевали они, судя по цветам мозаики, не на суше, а на волнах океана (синяя смальта, малахит и ляпис-лазурь).

Надписей не было. Но было ясно, что это они. Алуэссы.

Комментарий оставшегося на «Гране» Мендарруихха звучал очень сдержанно.

Да, обнаружено замечательное произведение уйлоанского искусства. Да, мозаики чрезвычайно ценные и заслуживают дальнейших исследований. Очень жаль, что их невозможно сейчас изъять из полуразрушенной ратуши и перенести в какой-то музей. Да, скорее всего, на них изображены легендарные океаниды. По описаниям очень похоже. Однако это могло быть лишь фантазией на известную тему.