Но и это еще не все и потому появляется еще один закономерный вопрос, а соответствует ли форма содержанию? То есть, может ли в антропологическом типе (форме) измениться генетическая составляющая (содержание)? Оказывается, что может; при внешнем сходстве формы черепа, у его носителя может поменяться Y-хромосомная гаплогруппа. Происходит такое замещение в результате взаимодействия носителей Y-хромосомной гаплогруппы с носительницами мтДНК-митохондриальной гаплогруппы. К примеру, носитель Y-хромосомной гаплогруппы попадает на территорию, населенную определенными носителями мтДНК-митохондриальной гаплогруппы. Или наоборот. При этом, оба представителя являются представителями разных антропологических групп: мужчины – монголоиды, женщины – европеоиды. В результате взаимодействия носителей таких гаплогрупп и антропологических типов, у потомков таких браков (как у женской половины, так и у представителей мужской), появляются внешние признаки, присущие представительницам женской половины – европеоидность. Вместе с тем, если внешние антропологические черты у представителей мужского пола, при сохранении Y-хромосомной гаплогруппы, уже в четвертом поколении меняются с монголоидных на европеоидные, то у представительниц мтДНК-митохондриальной гаплогруппы антропологические черты с монголоидных так же постепенно начинают возвращаться к прежним показателям – к европеоидным.
Яркий пример тому современные финноязычные народы европейской части России. Возьмем для примера финнов. Оба представителя полов сегодня являются европеоидами. В то же время, мужчины являются носителями Y-хромосомной гаплогруппы N1a1. Однако если мы заглянем в историю, то обнаружим, не только то, что названная Y-хромосомная гаплогруппа появилась в Юго-Восточной Азии, но и то, что все представители, проживающие в этом регионе, являются представителями монголоидной расы. По идее, финны тоже должны были бы быть монголоидами, однако, это не так. Причина такой изменчивости как раз и кроется в представительницах женской половины этого народа.
Еще интересней обстоят дела с языковой принадлежностью носителя Y-хромосомной гаплогруппы. Мы привыкли приписывать определенную разговорную речь определенной Y-хромосомной гаплогруппе. Вот только насколько такое мнение соответствует действительности, пока не понятно. То есть, мы вероятностную картину приписываем вероятностному носителю.
Подобные несоответствия значительно сужают информативность и ограничивают исследователей каждой отдельной дисциплины в изучении этногенетических процессов.
Более того, нельзя делать вывод о языковой принадлежности этноса на основании антропологического типа. Сегодня этнос говорит на одном языке, его потомки – на втором, а внуки – на третьем. Если определять языковую принадлежность по форме черепа, то получится, что со сменой народом разговорной речи, придется менять и его антропологический тип (внешний вид): при помощи хирургического вмешательства дорисовывать скулы, менять разрез глаз, изменять форму подбородка, затылка и черепа. Причем делать это придется не выборочно, а всем без исключения. Можно только себе представить, как все это будет происходить.
Наиболее существенным недостатком всех перечисленных дисциплин, является узкопрофильность и разграничение изучения материала в строго ограниченных периодах, разделах, пределах и так далее. Человеку, который занят в одном из таких секторов, запрещено «совать свой нос» в чужой сектор. Объяснений тому можно назвать уйму, но причина на самом деле одна – ревность: «Как? Я занимаюсь этим разделом уже сотню лет, а Вы, батенька, суете свой нос в мою область и еще пытаешься меня поучать!? Да, кто вы такой? Только я могу здесь говорить, что правильно, а что нет». Реакция на такое поведение проста: если ты неверно излагаешь факты, так может быть, ты незаслуженно носишь то или иное звание?
Таким образом, следует, что лингвистика, археология, источники и антропология являются всего лишь, дисциплинами, поставляющими информацию для таких дисциплин как этническая история и история прошлого территорий. То есть, источниковедение, археологию, антропологию, лингвистику и ономастику, иначе, можно назвать маяками, которые позволяют определить, насколько верно осуществляется движение к намеченной цели этнологом. Но, таким образом, занимаясь рассмотрением и анализом данных археологии, антропологии, лингвистики и ономастики, мы рассматриваем не объект, а всего лишь его нахождение в пространстве и движение этого объекта во времени. В связи с этим, актуальным становится вопрос о том, что же является объектом исследования и изучения?
Как видим, проблема происхождения скифов достаточно сложна, запутана и не решена. Все приведенные нами точки зрения (теории) напоминают принцип сравнения красного с квадратным. То есть, попытка найти ответ на вопрос, кто такие скифы, решается посредством поиска ответа на вопрос о том, на каком языке разговаривали скифы? Если брать для пояснения философские категории и понятия, то поиск содержания осуществляется даже не через форму, а через цвет. То есть, в реальности имеет место отсутствие методики поиска, критериев поиска, отсутствие эпицентра поиска и так далее.
Выводы. Таким образом, можно подвести промежуточную черту под той ситуацией, которая сложилась в скифологии. Скифология на данном этапе своего развития оказалась в неком подобии котла, в котором любая попытка движения вперед приводит лишь к движению по кругу и все усилия выбраться из такого котла приводят лишь к утрате, приложенной для этого энергии. Сдвинуть скифологию с мертвой точки (вытащить ее из этого самого котла), можно двумя способами: или вытащив ее принудительно и поместив на новую основу (на совершенно ровную поверхность), или разрезать стенки этого самого котла и выпрямить их в горизонтальной плоскости, тем самым, опять-таки, поместить скифологию на ровную поверхность. То есть, нужна методика того как это делать (вытаскивать или резать).
Итак, что мы имеем в результате использования предлагаемых методов исследования скифской истории? Оказывается, что ничего: использование предлагаемых методик и взглядов дает отрицательный результат.
Вдумчивое ознакомление читателя с перечисленными легендами, не может не привести его к выводу о том, что единой системы взглядов на историю скифов не существует.
Что же получается, знания, накопленные человечеством о скифах, оказываются бесполезными? Конечно же, небесполезными, но решить поставленную задачу, опираясь только лишь на какую-то одну дисциплину или же на знания в одной отдельно взятой дисциплине, невозможно. Но, что еще интересней, решить подобную задачу не получается даже в том случае, если попытаться использовать все эти дисциплины и накопленные знания вместе. Получается, что задача неразрешима? Оказывается, разрешима, но только в том случае, если удастся найти основу, наложив на которую всю имеющуюся под рукой информацию, можно было бы проверить, насколько такая информация верна, а заодно и выяснить, какая информация годится для решения данной задачи, а какая нет?
В тумане задач. Таким образом, придется руководствоваться выражением о том, что, несмотря на наличие достаточного количества фактов и на достаточно обширный накопленный материал по археологии, но при отсутствии метода решения перечисленных задач, написать историю скифов не получится. Поскольку таких задач нами определено несколько и каждую из таких задач придется решать при помощи отдельного метода или способа, то желательно говорить об использовании не какого-то отдельно взятого метода, а о методологии25.
В связи с этим, с одной стороны, предстоит выработать методику решения поставленных задач, а значит и поиска ответов на поставленные вопросы, а с другой стороны, придется конкретизировать приемы, способы и средства, при помощи которых и будет осуществляться решение сформулированных задач.
В то же время, не разобравшись с терминологией, ибо ошибочная терминология всегда ведет к ошибочной трактовке событий, нечего даже и думать об успешном решении поставленных задач. То есть, нужен понятийный аппарат.
