– Ванечка, солнце мое. Ты так напугал меня. – проглатываю ком, подкативший к горлу, потому что говорить просто невозможно. – Зачем ты так?

Он снова не отвечает, только смотрит не моргая. Его черные глаза наполнены болью. Какой же я дурак, что не видел своего счастья раньше… Он всегда был рядом, а я отталкивал его. Довел его до отчаяния и сейчас он страдает из-за меня.

– Карамелька, прости меня. Я виноват перед тобой. Очень виноват. Я совершил ошибку, но я хочу все исправить…

На лице моего друга нет никаких эмоций, он продолжает смотреть, и я не могу понять, что он думает сейчас. Все еще ненавидит меня? Что ж… Так будет лучше для всех. Я это заслужил.

Вспоминаю замерзающую боль в глазах Ваньки, когда он лежал в ванной и смотрел на меня полу осмысленным взглядом. Черт, никогда не чувствовал себя так. Я всю жизнь презирал отца, что он подло поступал со мной, а сам ничем не лучше. Отец использовал мое тело, наплевав на мою душу и что я буду чувствовать потом. А я чем лучше? Я сделал то же самое с моим близким человеком, только нанес ему еще больше ущерба.

Я всегда знал, что отец не любит меня и я нужен только для утоления похоти, а Ванька надеялся, что разбудит во мне отголоски любви.

Каждый раз, когда я отталкивал его, он снова тянулся. Я установил правила игры, и он принял их. Научился жить по моим правилам, потому что понял, что в наших отношениях по-другому никак.

Я просто скотина, что заставил его так унижаться передо мной. Всем своим поведением я давал ему понять, что если он хочет чувствовать себя родным и близким, то ему необходимо отдавать себя полностью, без остатка. И он это делал. Он полностью отдавал всего себя, сгорая от безответной любви.

Целую его руки и прижимаю холодные ладони к своим щекам. Боже, он такой бледный.

– Карамелька, скажи что-нибудь… Не молчи… – из моих глаз льются слезы. Да, здорово он перепугал меня. Никогда не думал, что испытаю нечто подобное. Детские травмы, которые я столько лет пытался изгнать из себя, вообще ничто, по сравнению с тем, что мне пришлось пережить за эти сутки.

Боль растекается по венам от всевозрастающих в груди чувств досады, обиды на судьбу, и от злости на себя самого.

– Вань, я все понял. Правда. Я был идиотом… Ты простишь меня? Я больше никогда… Слышишь? НИКОГДА не оттолкну тебя. Буду рядом. Сделаю все, что скажешь. Только больше не пугай меня так!

Его губы начинают дрожать, и я впервые вижу хоть какие-то эмоции на его лице. Он еще так слаб, но врачи говорят, что опасность миновала. Он выкарабкается. Молодой организм переживет это.

Меня выпроваживают, потому что парень еще слаб, а я со слезами на глазах пытаюсь хоть немного еще задержаться, чтобы он чувствовал, что я рядом. Я так долго лишал его возможности поверить в чудо. Лишал возможности надеяться. Может быть сейчас, когда ему так плохо, моя поддержка и обещание помогут ему быстрее идти на поправку?

– Когда я смогу полноценно его навещать? – спрашиваю я медсестру, которая меня буквально выталкивает из палаты.

– Когда пациенту будет лучше, тогда и сможете навещать. – строго отвечает она. Бесчувственная тварь! Ему сейчас нужно, чтобы с ним рядом кто-то был!

Родители Ваньки уехали домой. Бедолаги буквально на глазах постарели, а я не смог уехать. Ночью медсестра сжалилась и позволила мне спать в палате вип, которая пустовала.

– В шесть только чтобы тебя там не было! Иначе у меня будут проблемы! Белье я поменяю, не переживай. Отдыхай, сынок. Твоему другу повезло, что ты так заботишься о нем.

Я благодарю и падаю в постель. Засыпаю почти сразу. Снится всякая ерунда. То я бегу за Валентином, который ускользает от меня, то пытаюсь вытащить из ямы Ваньку. Просыпаюсь в холодном поту, когда вижу во сне отца, который говорит, что хочет забрать меня с собой. Я бегу от него, а он вдогонку кричит, чтобы я прощался с другом. Последние слова, которые я слышу перед пробуждением: “Я заберу его!”

– Урод, даже будучи дохлым, продолжает мозг парить! – не выдерживаю я и ругаюсь вполголоса. – Ненавижу этого ублюдка! Жаль, что сдох, лично бы задушил!

В шесть я уже сидел в зале ожидания. Если Ваньке станет лучше, то меня к нему пустят в лучшем случае в часов пять, но есть шанс, что у кого-то дрогнет сердце или проснется совесть и мне позволят зайти раньше.

Эта же медсестра меня зовет в столовую и сажает рядом с собой:

– Покушай, ато еще не хватало тебя тут откачивать.

Ем через силу. Кусок в горло не лезет.

– Когда я смогу его увидеть? Как он вообще? – спрашиваю я у женщины.

– Твой друг уже может говорить, ему гораздо лучше, но никаких стрессов! И не обсуждайте с ним ничего такого, что будет его нервировать. Я проведу после обхода, либо во время тихого часа.

– Спасибо. – киваю я, бывают же иногда хорошие люди.

Сегодня Ванька выглядит гораздо лучше. Уже не такой бледный как вчера после операции.

– Привет, карамелька. – прохожу и сажусь на его кровать. – Как ты?

Он долго смотрит, а затем отворачивает лицо.

– Эй, хватит злиться! – беру его руки и снова целую. – Я же сказал, что все осознал. Ты хотел жить вместе, будем теперь жить вместе!

– Но ты этого не хочешь! – полушепотом говорит он, смотря в сторону.

– С чего ты взял? Хочу! – горячо возражаю я. – За тобой надо следить глаз да глаз. Ты такой глупый и несамостоятельный.

– Если ты это делаешь из жалости, то не стоит! Я тебе не нужен, и я это понял. – Ванька впивается в меня своим взглядом и безжалостно пронзает меня с ног до головы своей обидой и разочарованием, а также жгучей любовью, граничащей с ненавистью.

От его взгляда мороз по коже. Что-то ноет в грудной клетке немой тоской, заставляя все тело содрогаться от ужаса. Как же здорово я обидел его в этот раз. Просто отшутиться или отделаться коробкой конфет не получится. На этот раз все гораздо серьезнее.

– Ванечка, просто прости, – эти слова слетают с моих уст и я наклоняюсь, чтобы поцеловать его. От парня пахнет лекарствами, но все же его домашний запах все также присутствует.

– Не надо, я не стою твоих стараний. – он отворачивает лицо, но я насильно поворачиваю его назад и целую в губы.

– Карамелька, ты стоишь гораздо большего, и я тебе это докажу. Обещаю, больше никаких других парней. Только ты. И я правда хочу с тобой жить. И это не из жалости к тебе, а скорее, из жалости к себе. Я только вчера понял, как сильно ты мне нужен.

– Правда?! – он удивленно смотрит на меня, приоткрыв рот.

– Правда, Вань, чистая правда. Ты мне нужен.

Он впервые улыбается, и пусть это вымученная улыбка, но она так греет душу!

Понимаю, что мне будет не просто смириться с отношениями. Но ведь я уже не ребенок и пора остепеняться. Да и не нужен мне секс с другими, если рядом есть Ванька. Красивый и любящий, и такой домашний… На него многие засматриваются, а он продолжает слепо любить меня. А я просто дурак, что отказывался от него.

Впервые осознаю силу своих чувств, может, это не любовь, но это тоже что-то очень сильное. Это привязанность. Пожалуй, это даже сильнее, чем тяга к Валентину.

Мне просто нужно держаться подальше от искушения, и все будет хорошо. Выкинуть из головы образ кудрявого мальчишки и сделать все возможное, чтобы сделать счастливым моего Ваньку.

– Мой мальчик, моя сладкая карамелька… – улыбаюсь и глажу по волосам Ваньку, пока он тает от моих касаний.

– Скажи это еще раз… – шепчет он, закрывая глаза.

– Я буду повторять это каждую секунду. Поправляйся скорее и возвращайся ко мне.

– Мы правда будем жить вместе и ты не будешь спать с другими? – смотрит на меня со всей своей наивностью.

– Правда. – смеюсь я. – Мне тебя одного хватает с твоими закидонами.

Всю неделю я почти не вылезал из больницы, и если сперва меня пытались гнать оттуда поганой метлой, то вскоре смирились и смотрели на меня как на нежелательный встроенный элемент интерьера этой больничной палаты.