Пит перевёл дыхание и продолжил уже спокойнее:

– Могу только сказать… что герцог разослал гонцов во все места, в каких, по его мнению, могут появиться Жан и Монсары, это прежде всего ваши родовые замки…

– Ты хочешь сказать, что в Валеньи приехал не один?! – мысль, что там позади остался кто-то ещё из шакалов герцога, человек, который может нарушить покой графини де Лаган, эта мысль прожгла сознание Антуана.

Пит понял его и смягчился:

– Сейчас в Валеньи никого из людей герцога нет, ведь там был я. Но скоро и правда кто-нибудь появится, раз уж ты решил покинуть эти места…

– Как герцогу знать?!

– Из моих донесений, конечно. Я пишу ему каждый день, веду твой личный дневник.

– Пишешь?! Каждый день?!

Пит не счёл необходимым что-то ещё здесь добавлять. Возмущенный Антуан с трудом перевёл дыхание:

– И что ты написал вчера?

– Всё как есть.

– Конкретнее.

Пит как-то сокрушённо повёл головой, но всё-таки ответил:

– Написал, что ты по-прежнему держишь свою мать в неведении относительно Рундских событий, что ты пылаешь желанием убить меня, но воспитание мешает тебе это сделать, и что я, наконец-то, поступил к тебе на содержание. Урожайный получился день.

Говоря это, Пит оставался совершенно бесстрастным. А Антуан удивил себя, обнаружив сколь спокойно он воспринял этот отчёт. Сейчас его занимало другое:

– Значит о моём отъезде из Валеньи ты напишешь сегодня…

– Я вчера написал о твоём намерении уехать. Так что сегодня лишь подтвержу это и, возможно, уточню маршрут.

Теперь Антуану стало противно видеть этого человека, человека, который ежеминутно превращается из врага в друга и обратно.

– Если в результате всего этого в Валеньи появится какой-нибудь менее… деликатный пёс герцога, и осмелится приблизиться к моей маме…

– Ей ничто не грозит! – несколько поспешно заявил Пит, словно это касалось и его лично, потом чуть перевёл дыхание и снова заговорил совершенно бесцветно, – Герцог воюет прежде всего с твоим отцом. К графине он обратится только в финале этой драмы.

– Драмы?!

– Герцог ощущает себя постановщиком драмы, никак не меньше. А как ты склонен называть произошедшее в Рунде?.. Надо сказать, пока ты хорошо справляешься с отведённой тебе ролью.

Антуана словно холодной водой окатило. Да, в присутствии Пита могло быть трудно дышать.

– Значит, ты ощущаешь себя кукловодом, верно?! Реализуешь сценарий, который пишет твой хозяин?!

– Да, я следую его приказам. Сколько ещё необходимо это повторять?! – вдруг вспылил Пит.

Антуан поймал его на этом, и в сердце затеплилась надежда:

– Ты человек редкого образования и воспитания, способный мыслить самостоятельно, способный понимать людей и… сочувствовать им. Как ты можешь "просто следовать приказам герцога"?! Приказам, с которыми, я вижу, ты не согласен! Это невозможно!!!

Лицо Пита замерло, взгляд стал невыразимо тяжёлым, губы сжались. Вот такого Пита Антуан точно помнил, таким он знал его в Рунде. Да, пожалуй, только таким. Эта перемена поразила его больше, чем все колкости, которые Пил позволял себе прежде. Брианец словно окаменел, застыл, и, похоже, мог оставаться неподвижным сколь угодно долго.

Антуана прошиб озноб. Продолжать разговор с такой мумией невозможно, да и нет никакой надобности. Единственное, в чём сейчас нуждался Антуан, это в тишине, надо было ещё раз всё обдумать. Он стегнул коня и продолжил путь к Орланду. И Пит, превратившись в безмолвную тень, теперь был рядом.

Подъезжая к Орланду, Антуан уже имел краткий план: избавиться от Пита и отправиться в Рунд, постараться выйти на след Жана. Значит первое, это избавиться от Пита. Да, только так! Искать Жана, водя за собой этого доносчика, немыслимо. Как это сделать? Просто.

Антуан оставил коня на постоялом дворе прямо у южных городских ворот и направился к центру города пешком. Пит, всё также бесстрастно повторяя все его действия, не отставал. Их прогулка по извилистым улицам длилась минут десять и завершилась у дверей маленького опрятного кабачка. Антуан зашёл туда как к себе домой, и встретили его там соответствующе. Подбежавший к нему прислужник расплылся в счастливой улыбке и, постоянно кланяясь, проводил их в уютный уголок у окна. Стоявший там стол был занят, но прислужник нашёл, что сказать расположившимся там посетителям, и уже через минуту стол был застелен новой скатертью.

– Располагайтесь, господин граф, – снова начал кланяться прислужник, – Всё как вы любите! Вино сейчас подадут. Не соблаговолите ли индейку под маринадом и пшеничную лепёшку?

– Благодарю, Жюль! – Антуан приветливо улыбнулся прислужнику, – С большим удовольствием! Накрывай на двоих! Я плачу за этого господина, – и Антуан кивнул в сторону Пита.

– Сию минуту!

Антуан опустился на добротный стул, его плащ и шляпа чуть раньше стараниями другого прислужника отправились на специальные крюки, украсив собой каменную стену в паре шагов левее от стола. Пит опустился на стул напротив. В глазах его угадывалось недоумение:

– Не перестаю удивляться тебе, Антуан. Впечатление, что ты знаешь по именам всех не только в Валеньи, но вот и в Орланде?!

Антуан с минуту с нескрываемым интересом разглядывал "оттаявшего" Пита и отвечать так и не стал. Но Пита это не смутило, он по-хозяйски осмотрелся, расправил плечи и даже изобразил нечто похожее на улыбку:

– Здесь уютно. Думается, и кормят хорошо. Значит платишь ты. Герцог будет доволен.

– Я рад, что доволен Ты, – усмехнулся Антуан, – здесь и правда хорошая кухня. Наслаждайся, я скоро.

С тем Антуан поднялся из-за стола и спокойно направился к появившемуся только что хозяину заведения. Пит отметил про себя, что Антуан не тронул ни плащ, ни шляпу, и решил расслабиться, тем более что услужливая служанка уже принесла кувшин с вином и только что испечённую лепёшку.

Тем временем Антуан скрылся в каком-то закутке под лестницей, а хозяин кабака последовал за ним. Молодой граф вернулся ко столу только минут через десять.

– И что там?! – поинтересовался Пит.

– Уборная, – усмехнулся Антуан.

– А кабачник тебе там зачем понадобился?

– Ты полагаешь герцогу будет интересно, с кем я хожу в уборную? – изумился Антуан.

– Мои отчеты не настолько детальны, – сощурился Пит.

Больше за обедом не было проронено ни слова. Молодые люди ели молча, ни на миг не переставая приглядываться друг к другу. Уже всё было съедено и выпито. К концу обеда Пит начал ощущать огромное желание прилечь. Поначалу он не придал этому значения, решив, что это всего лишь сказывается влияние приятной обстановки и сытной трапезы. Но когда он вдруг осознал, что Антуан уже с минуту смотрит на него с каким-то особым интересом, в душу брианца закралось беспокойство. Слишком сильно клонит в сон! Слишком! Снотворное! Это открытие на какой-то миг прояснило сознание Пита, но Антуан взял его за руку и тем пресёк порыв встать:

– Сиди уж, на ногах тебе сейчас не устоять. Дальше я поеду один.

Пит попытался что-то ответить, но язык уже не слушался его. Голова клонилась к столу. Последнее, что видел засыпающий за столом праиэр, это Антуан, снявший с крюка замечательную шляпу Пита. В следующий миг эта шляпа накрыла голову своего хозяина, и мир для него перестал существовать.

Антуан решил первую проблему – избавился от общества Пита. Теперь можно и в Рунд.

Как же вдруг легко и свободно стало на сердце! На какое-то время даже показалось, что, за спиной выросли крылья. Снова всё возможно, всё выполнимо! Такое приятное, уже почти забытое чувство эйфории даже чуть вскружило голову.

Под копытами коня молодого графа стелилось ровное полотно дороги, солнце приветливо согревало душу, голова была чиста и легка. Неужели и правда свободен?! И снова Антуан удивился, вдруг признавшись себе, что этим он обязан… да, Питу.

Но эйфория – это всего лишь приятный дурман, уже к вечеру он начал рассеиваться. Располагаясь на ночлег на постоялом дворе Соншевиля, Антуан снова приуныл, и было от чего. Ведь он не сомневался в том, что Жана в Рунде нет. К тому же этот многократно проклятый город вызывал в душе молодого графа чувство очень близкое к отвращению. Да, это было последнее место во Фрагии, в котором Антуан хотел бы побывать, но… похоже, выхода нет, только там можно было найти хоть какие-то следы единственного оставшегося в живых брата. Подумать только, от рождения их было четверо, четыре близнеца. А теперь остались только двое. Жан… Антуан уже пробовал найти его следы, тогда, сразу после отъезда герцога, но… Дурное было время, больное. Хоть справедливости ради надо признать, что спустя почти две недели со дня гибели Эжена, шансы найти следы Жана стали ещё меньше… Стоп! Геньи!