Загорелись глаза ярловы. Не дыша, чашу испил. И уснул прямо на троне.

Тут уж хотели старуху и кончить. Вдруг правителя отравила? Однако решили до утра подождать. Утром же ярл проснулся, каргу, стало быть, и отпустили. А он и молвит: «Приходили ко мне ночью боги. Пришёл Один и сказал, что поход великий, где один десятерых сражу, мне всю силу без остатка вернёт. Сказал, что в Вальгалле пировать молодым буду. А я ему – для похода враги нужны, а их у меня нет. Все соседи кругом родичи. Тут Тор пришёл – поглядел на меня, ухмыльнулся только. А последним, как есть, явился Локи. И дельную штуку предложил. Иди, говорит, на север, там у оленей как раз гон начинается, приглядись что да как у них – может, и поможет что».

Вот и двинулся согбенный дед по совету Локи на северную заимку. Вернулся спустя день, мешок мухоморов и мех с чем-то изрядно вонючим принёс. Хлебнул – и тут же духом воспрял, аж двоих молодок в покои затребовал. Стоны, крики, скрип ложа – на всю округу! Так неделю длилось. Вонь питья ярлова стояла на все покои. Но молодки уходили довольные и одарённые. Кто бусами, а кто и пригоршней золотых. Мех, однако, к концу подошёл.

И взялся ярл за варево. В дорогущем франкском грибочки выварил! Пил не переставая, а нужду в тот же вонючий мех справлял. А потом уж из него допивал.

Так прошёл год. Расправились старческие плечи, глаза прояснились, говорят, даже зубы заново выросли. Только вот началась междоусобица у соседей. На ней и полёг первый берсерк, говорят, с собой сотню прихватив. А за смелость его, а ещё за совет Локи – весь род его с тех пор оленьим зовут. А самого ярла иначе как Оленем не поминают…

Однорукий детина хотел продолжить, но мой смех сбил его с мысли. Я ж не просто смеялся, гусем гоготал! Слёзы текли по сизому носу. Отсмеявшись и отдышавшись, я заявил:

– Ох и насмешил, отрок! Ох и интерпретация. Лосём! Лосём того ярла прозвали – за тупость! Это ж надо додуматься – советам Локи следовать. А ещё за то, что это лоси перед гоном мухоморы жрут и мочу друг дружью лакают. История-то в самом деле вот какая. Та бабка старая трёх дочерей-то понесла, да все мёртвые родились. Вот и думайте, что за вино в том кубке обреталось. Как старый не кончился, то, наверное, одному Локи и ведомо. Добрые родственнички владыку бесчувственного в ближайшее урочище выкинули, волкам на поживу. И по лесу ярл неделю слонялся. Вернулся – перед входом пол бурдюка мочи вылакал. Как набирал, даже я не знаю. Может, мох отжимал, может, лося убил да слил. Так вот вылакал и десятком грибов заел. Шасть в ворота, а там друзья-соседушки, родня-соратнички уже челядь насилуют, добро растаскивают да власть делят. Когда старый Лось, вопя, десятого ворога порешил, остальные разбежались, а у ярла от ран и натуги сердце остановилось. Так что и Один оказался прав!

– Дед! – вмешался Освальд, – а ты это откуда знаешь?

– Так я ж тому старому придурку совет и дал…

Пока челюсти моих собеседников стремились к палубе, цепь, натянутая под водой поперек бухты, пропорола днища всем трём драккарам. Про аббатство и путь к нему – это ж я ярлу косорылому напомнил…

Воспоминания и портвейн уже почти сморили старпома, когда дверь каюты с грохотом распахнулась.

– Старпом Лакки, сэр! – встал по струнке штатный сисадмин Макс. Именно он занимался настройкой радиооборудования бакенов, поэтому был зачислен в команду, хоть и не имел никакого морского прошлого. – Разрешите доложить!

Глаза чернявого патлато-бородатого, стремительно разжиревшего на судовой баланде «колдуна» выражали степень возбуждения тех масштабов, которые старпом наблюдал только при завозе с берега свежих шлюх.

– Вольно! Докладывай, – выпитый портвейн требовал меньшей напряжённости от собеседника.

– Метка 1394 перестала подавать сигнал, мы с рулевым не хотели вас тревожить и немного сменили маршрут, чтобы проверить. Мы ещё не дошли до неё, сэр! Но…

Макс запнулся.

– Что «но», салага?!

– Дым на горизонте, сэр!

Портвейн разом растворился в мозгу. Старпом представил, как взбесится Капитан, вернувшись на корабль и узнав, что метка потеряна. Решение было только одно – отдать в руки Капитана виновных. Или хотя бы их тела.

– Передай приказ всем: курс на дым! Готовимся к бою!

Темнота неожиданно оказалась спасительной.

Где-то справа полыхнул прожектор, его луч, виляя, направился к Плотве. Сорог, не раздумывая, увёл мотоцикл влево от луча.

Следующим движением он погасил фару. Единственным светом в мире остался резкий и жёлтый луч. Вдалеке несколько раз грохотнуло.

В небе засвистело. Такой свист он слышал, когда в школе на уроках патриотизма крутили старинную кинохронику. Авиационные бомбы? Мины из миномёта? В хронике-то они звучали одинаково, а сейчас оставалось только гадать – взрывом какой смертоносной дряни его смешает с кусками мотоцикла и тоннами соли.

Сорог вывернул гашетку на максимум. Под колёсами дрогнуло. Где-то не слишком громко тададакнуло.

Это звук оказался знакомым. 50 миллиметров? Всего-то! Врёшь, не возьмёшь!

Мины этого калибра они с Фашистом разбирали на копнине, затем Сорог нагревал их над котелком с кипящей водой и сливал тол, чтобы старшие копатели глушили в ближайшем озере рыбу на ужин.

Иногда, когда попадались «живые» взрыватели, молодняк забирался на вершину карьерного отвала и бросал мины вниз.

Так вот звук и воронки от тех взрывов он запомнил навсегда. Несуразные такие воронки, не внушительный такой звук. И вот сейчас он повторялся.

К сожалению, многократно. Видимо, стрелки были не самыми умелыми, разброс взрывов составлял несколько десятков метров, а вся зона обстрела осталась далеко позади. Боеприпасов неведомые доброхоты не жалели…

Сорог прислушался к себе. Вроде бы стоило удивиться, материться начать, впасть в оцепенение, наконец. Но вот беда – последние пару дней путешествия отучили удивляться напрочь.

Сейчас происходящее настолько близко подбиралось к тестикулам, что единственным желанием было остаться в живых. Он остановил мотоцикл, понимая, что дальнейшее движение в темноте – это странная лотерея. Нога уже не болела, а просто ныла, но уверенности в управлении в полной темноте не прибавляла. Да и взобраться на остров можно всего по нескольким нешироким тропам, обнаружить которые ночью нереально.

Грохнуло ещё несколько взрывов. Наступила тишина, которую нарушал только странный скрип, разносившийся со стороны источника угрозы, да рокот холостого хода почти литрового V-образника.

– Твою мать! – не сдержался Сорог.

– Прожектор на звук наводи! – послышался крик из темноты. – Слышь, мотором пердит! Как увидите гада – стрелять без команды с упреждением.

Дела плохи, мгновенно понял Сорог, включил дальний свет и, откручивая ручку до максимума, припустил к острову. Переключая передачи, он старался постоянно менять направление. И первые несколько минут ему даже везло. Похоже, стрелки не были готовы к такому манёвру и сейчас спешно наводили раструбы своих орудий в новом направлении.

Первый раз хлопнуло далеко впереди, взрыв поднял над поверхностью солончака взвесь из дроблёной породы и пыли. Понимая, что может запросто угодить колесом в воронку, Сорог забрал правее.

Свет фары мотоцикла мазнул по странному деревянному сооружению, торчащему прямо из поверхности солончака. Доски подогнаны плотно, поверхность имеет выпуклый изгиб, ощерившийся в два ряда странными деревянными жердями…

Вместе с узнаванием в полной мере проснулось удивление. Вёсла? Корабль? Деревянный?! На Пустоши!

Сорог едва успел спохватиться, когда колёса начали врезаться в податливую влажную поверхность, и снова увести байк на привычную соляную корку. Что-то странное творилось с солончаком вблизи этих бортов.

Задуматься не позволили сначала новые хлопки, а затем и новые взрывы. До острова, по примерным прикидкам Сорога, оставалось метров пятьсот, но по прямой и под миномётным огнём – это непреодолимое расстояние.