Заметив почти пустое человеческое жильё, на мою крышу повадились прилетать вόроны. Чёрные птицы громко ругались между собой на грубом птичьем наречии, в драках своих топтались острыми когтями, взлетали и сразу возвращались в бой. Били по черепице клювами, надеясь отодрать и достать из-под неё жуков и гусениц. Понемногу им это удавалось. Они раздражали меня своими базарами. Уж лучше бы спать беспробудным сном и не видеть того, что стало с моим солнечным некогда царством. Сад постепенно зарастал ежевикой, и без того неуёмная мята захватила всю свободную землю. Плющ убил большинство плодовых деревьев, добрался до стен, и по ним пошли трещины. Я знал, что твари с клювами перестают прилетать туда, где их что-то напугало. Очередным утром, когда вόроны снова вернулись терзать мой покой, их излюбленная часть крыши обвалилась вниз с жутким грохотом. Чёрные взвились в небо, скрылись соседнем лесу и больше не возвращались. Потом через образовавшуюся дыру на чердак проникли горлицы и устроили на балках свои гнёзда. Уж лучше горлицы, они баюкают меня своими серенадами, когда поют возлюбленным по весне.

Тянулись дни, тянулись года.… Мирко стал появляться всё реже, решив ждать подходящего момента. По закону, если кто-то из наследников ухаживает за домом двадцать лет, а по их истечении никто больше не претендует на наследство, то всё достаётся тому, кто ухаживал. На это и надеялся Мирко. Приезжал дважды в год с садовниками и приводил двор в порядок, не особо, впрочем, усердствуя. Так, скорей для видимости, – мол, я занимаюсь, ухаживаю. И ни разу не зашёл в мои стены. Они для него чужие.

Я не чувствовал, что живу. Я забылся в летаргическом сне. Картоха умер, оставив троих детей и так не сумев вернуться домой. Это была долгая, долгая зима. И не было бы ей конца, если бы в один весенний день у входа во двор, там, где когда-то стояли ворота, не появилась молодая девушка с солнцем в волосах, ледяными глазами и беспокойной душой.

Май, 2017

В одно утро Амаранта влетела в дом стремительно. Распахнула настежь двери, создав мгновенный сквозняк, и шторы взвились к потолку. Бросила сумку на ещё неразобранные коробки у входа. Нина мыла посуду после завтрака, да так и замерла на месте с мыльной чашкой в руках. Амаранта не часто договаривается заранее о времени визита, если он не связан с работой. Она парикмахер, и после выхода на пенсию продолжает стричь постоянных клиенток у них дома. Сколько её помню, она всегда находила себе множество забот. За день могла побывать в десяти разных местах, а ведь у неё ещё хозяйство, дом, дети, внуки.

Впрочем, я знаю, в чём секрет её непунктуальности. Амаранта не может отказать себе в удовольствии посплетничать, и обычно недолгий ритуал стрижки и укладки редких волос пожилых дам затягивается на два часа. Ведь за разговорами и кофе надо выпить, а как же! Грешок лёгкой безалаберности тётушка за собой знает, и относится к нему уважительно. Старается не назначать точных встреч, если не уверена, что прибудет вовремя. Ей проще заскочить «на пять минут», высказаться и умчаться дальше. Особенно если есть, что сказать, но нет времени на долгие разговоры между запланированными делами. У неё есть приятная особенность  – тактичность. Амаранта не станет говорить о деликатном прямо, чтобы ненароком не задеть собеседника. Но и промолчать – не в её характере.

– Сделай-ка мне, кофе, дорогая, и я побегу дальше, – велела она Нине, падая на стул в кухне. И вдруг умолкла, будто ожидая, что Нина начнёт рассказывать первой.

Сегодня у неё пытливый взгляд, хотя она и улыбается и с виду беспечна. В последнее время тётушка стала часто заходить к Нине поутру. Это её способ не вмешиваться, но находиться поблизости, ненавязчиво наблюдая за тем, что происходит в их с Костанте доме. Она ни о чём особо не спрашивает, но подмечает изменения настроений. Не лезет в их отношения, но далеко и не уходит.

Я-то знаю, ей не нравится, как много времени Нина стала проводить вдвоём с Адрианом. Пусть их отношения ничем не напоминают романтические, но Амаранта считает, что замужней женщине неприлично так часто встречаться с чужим мужчиной. Да ещё в уединённом месте. Она и помыслить не могла даже о том, чтобы двое и в баре-то виделись – по делу, но регулярно. Если, конечно, они не встречаются официально. Местные дамы вообще не считают приличным приходить в бар без мужей, кроме как на утренний кофе. О вечерних посиделках за бокалом вина и речи быть не может. А тут – подвал старого дома, место, где можно скрыться от посторонних глаз. Мадонна!..

Впрочем, скрыться совсем у них тоже не получается. Соседи видят, как часто Адриан приходит, как Нина его встречает, и как вдвоём они идут в мой двор, за разговорами забывая об окружающих. Смеются, торопятся рассказать друг другу что-то важное… Вокруг двора со всех сторон разрослись давно не стриженые деревья, и то, что происходит внутри, нельзя увидеть с улицы. Но это-то и подогревает интерес и пересуды. Мне видно, что между ребятами не происходит ничего предосудительного. Кроме, разве что, слишком пристальных переглядов и нарочитого затягивания времени, которое можно провести за выдуманными делами вместе. Ну, да кто о том знает…. Разве что догадывается.

Нина повернула ручку крана с водой, и в доме стало тихо. Она чувствует, что Амаранта чего-то ждёт, но не знает, что именно та хочет услышать или сказать. И ждёт. Неловкость ситуации заставила её сконфузиться и броситься к конфоркам. Амаранта наблюдает, приложив указательный палец к виску. Чтобы замять возникшую паузу, она принялась болтать ни о чём, слишком сосредоточенно глядя на свои руки и простые привычные действия. Открыть банку с кофе, налить в кофеварку воды, насыпать кофе, закрутить, поставить на плиту. Отрегулировать высоту огня. И каждые десять секунд открывать крышку – не закипает ли, не убежит ли кофе. Стоит, опираясь на столешницу, и не знает, куда деть руки. То ей солнце слишком ярко светит через открытое окно, и она поправит занавеску. То вдруг примется складывать кухонные полотенца, то – смахивать несуществующие крошки со столешницы.

Наконец, кофе закипел, и Нина медленно разливает его по чашкам и усаживается напротив Амаранты. Ты делает беззаботный вид, хвалит чудесный аромат и попутно спрашивает, как вообще дела. Нина, может быть, слишком подробно рассказывает, какие нынче увлечения у Алессандро в саду. Спрашивает совета о том, как лучше растить глицинию. Амаранта допивает свой кофе, ставит чашку на стол и, игнорируя вопрос, говорит:

– Пойдём-ка на улицу, покурим, и я поеду.

«Что ты хочешь мне сказать?..», вертится в голове у Нины. Тётушка сосредоточенно скрутила сигаретку, не торопясь. Устроилась в кресле-качалке, перекинула ногу на ногу. Закурила и, выпустив дым, взглянула на Нину:

– Я смотрю, – начала Амаранта не то вопросительно, не то утвердительно, – зря я тебе рассказала про старый дом.

– Как же – зря? – опешила Нина. Ничего подобного она не ожидала. Она-то только почувствовала почти забытое воодушевление, когда хочется стремиться, верить в счастье впереди и танцевать. – А что плохого?

– Да не плохого…. Хотя, как знать. – Амаранта посмотрела на видневшуюся из-за деревьев мою провалившуюся крышу. – Костанте злится, ты видишь? Да и в баре болтают, мол, зачастил наш дорогой Адриан в Картохин двор, зачастил…

Нина вспыхнула и осеклась, поняв прозрачный намёк. Разве она делает что-то непозволительное для замужней? Вовсе нет. Ей нравится проводить время здесь, со мной. Для неё мой двор быстро стал родным. Но вот присутствие Адриана…. Ох, уж эти деревенские кумушки!

– Подружкам твоим делать, видимо, нечего, как только языками чесать! – как можно спокойнее проговорила Нина.

– А чего ты занервничала, милая? – Амаранта, видя, что Нина пытается не показать настоящую реакцию, взяла в ладони её лицо – совсем по-доброму, как бабушка родная. – Ну-ка! Посмотри на меня!

Нина подняла на неё взгляд. Она знает, что Амаранта относится к ней действительно хорошо. Помнит, что та приняла её сразу, как только она появилась в семье. В отличие от многих других родственников. И ценит это.