– Так я и зарабатываю, но пока не настолько, чтобы и маме помогать, и ты вот с работы уволилась.

– Ага, сейчас. Еще я должна мотаться каждый день на работу. Я дома на хозяйстве. Ты с работы приходишь, все прибрано, приготовлено. Потом, не забывай, что живем мы у моих родителей. Я же как-то должна маме объяснить почему я тебя, такого хорошенького выбрала. Отчим вон, с халтур не вылезает после своего КБ. А ты что?

У Егора ответа на этот вопрос, действительно не было. Как и зачем так получилось? Иногда ему казалось, что это и не любовь вовсе, какая-то щенячья преданность. Сложно ему было, муторно – с братом расстались почти врагами. От матери тоже поддержка невеликая, наоборот у него добавился груз ответственности, под которым почти не было возможности поднять голову, осмотреться. Любовные отношения показались ему глотком свежего воздуха. Наталья умело манипулировала, играя в нужное время между мужским самолюбием и детскими комплексами.

Брак с Наташей продержался всего год. За это время он выслушал множество трактовок причин своего несовершенства и неприспособленности. Каждое действие, направленное на улучшение материального благополучия, что было первоочередным в их молодой семье, натыкалось на стену непонимания – почему так мало?! То, что казалось Егору, выросшему в стесненных обстоятельствах достижением, выглядело незаметной песчинкой в глазах Натальи и ее матери. Со своей он общался только на выходных, над ним висела догма, что семейный человек должен в первую очередь заботится о семье. Для Егора слово «семья» было немного трансформировано – о жене и свекрови. Его мама общение с новой родней поддерживала издалека, не вмешиваясь в отношения с Натальей. Принимая у себя сына в гости, радушно накрывала на стол, суетилась. Ей это было приятно, привычно и понятно. Но, не видя в глазах Егора ни намека на радость или удовольствие от трапезы, с немым укором, без обиды всматривалась в него, отмечая, что этот путь к сердцу тоже закрыт и скрестив руки на груди, покачивала головой: «Ох, хомут ты себе на шею надел, сынок».

– Да, ладно, мам, хватит тебе. Это моя жизнь. Не выспрашивай ничего, все нормально, – останавливал ее Егор.

Проводя короткое время в доме матери в немногословном разговоре или за починкой, он будто ставил галочку в своем планере, что эта работа тоже выполнена. «Куда подевались мои эмоции и чувства?»– недоумевал Егор. «Я прекрасно помню, как был сильно привязан к маме, буквально хвостиком за ней ходил. Ах, если бы не эти постоянные: я занята; давай позже, сейчас отец придет; вот, посмотри на Дениса». Егору казалось, что почти тридцать лет своей жизни ведет неравный бой за любовь – с отцом, братом, мамой, теперь с Натальей. И неумолимо проигрывает его, неся все большие и большие эмоциональные потери. Уж, как он поддерживал мать, когда Денис попал в тюрьму. «Оступился»,– говорила она, не вспоминая, как будто даже забыв его выкрики на свидании в изоляторе: «Это ты во всем виновата! Ты! Если бы ты сделала мою жизнь другой, ничего бы не произошло». Но, что она могла сделать со своим арсеналом сил, кроме как любить сильнее? И действительно, Дениса она старалась любить сильнее, почти всякий раз их встречи с Егором, начинала с разговора о весточки от брата, и только потом интересовалась жизнью своего младшего.

– Надоело все! Я больше не могу так и не хочу. Давай разведемся, Наташа?! – не выдержав очередную порцию матриархального домостроя, объявил Егор.

Наталья, остановив свой словесный поток нелицеприятностей, онемела. Брови на лице из изогнутых гневом дуг, стали трансформироваться в сугробы, накатывающиеся на глаза. Оставалось несколько секунд до того, как она стряхнет их с глаз и начнет метать молнии.

– Слабак ты, Поляков! Чистоплюем хочешь всю жизнь прожить? Как был маленьким застранцем в школе, таким им и остался,– на удивление тихо, но презрительно произнесла пока еще его супруга. – Давай, пакуй вещички и убирайся к своей мамочке. Семейка нищебродов – неудачников, блин.

Егор хоть и не был суеверным, но отмечал, что раз в десять лет, минуя циклы гороскопов и прочие поверья современных алхимиков, события жизни накапливались, собирались воедино и концентрированно выстраивались в ряд в его символическом не звездном доме. Со времени его возвращения в Подмосковье новая десятилетка пролетала не быстро, большей частью в кропотливой работе. Его не тянуло к общению с бывшими одноклассниками и новыми коллегами. И уклад жизни небольшого городка имел какой-то предначертанный формат узкого общения. Отношения Егора со следующей пассией больше походили на гостевые. Удобно сбежать на выходные вместе из рабочей рутины в Москву. Бывшая жена Наталья после их развода снова ненадолго вышла замуж второй раз, и этот брак оказался результативней – Наташа родила ребенка. Егор был слишком осторожен, когда дело касалось потомства. Даже пуглив на этот счет. Альтернативный вариант выглядел так, будто родительский инстинкт у него начисто отсутствует. В действительности его преследовал страх и неуверенность. И что будет, если он не сможет присутствовать в жизни малыша каждый день. Он ведь сам, с того времени, как себя помнил, хотел чувствовать надежную руку каждый день. Помнил руки своей матери с огрубевшими ладонями, шершавые на ощупь он трудов, за которым на него часто не хватало времени.

Наталья снова появилась в его жизни через пару лет после расставания:

– Это я, Поляков,– прозвучало в трубке устало. – У тебя найдется немного времени для бывшей?

– Здравствуй, Наташа. Не ожидал твоего звонка – если честно, – ответил Егор. – Но рад слышать. В чем вопрос?

– Вопрос стандартный для женщины – требуется мужчина на час,– шутливо, в меру томно ответила она. – Я с сыном на новую квартиру перебралась от родителей. Ты, наверное, знаешь, город маленький, со своим мы разбежались. Отчим напрягся, купил нам квартиру. Но, я благоверного взять в нее не захотела. Слишком просто так для него. Потом, ты ведь знаешь, какая бы я ни была стерва, у меня тоже есть принципы, тебе же поблажек не было. Тебя, Поляков, наверняка такой факт очень бы смутил, возможно, даже оскорбил, а этот как должное все воспринял. Не хочу я как встарь, чтобы за невесту еще приданое давали.

– Желаю быть свободной и богатой,– добавила она мечтательно, но неуверенно.

– Надо по дому работу поделать – просверлить, мебель двинуть. Неудобно на отчима еще это сваливать. Да и мать мне весь мозг вынесет. Можешь помочь? Мы с тобой теперь абсолютно чужие люди, как скажешь, могу работу твою оплачивать по приемлемым ценам.

– Даже не продолжай про деньги. Помогу. Когда надо? Я могу не засиживаться особо на работе, это моя личная инициатива.

– Хорошо бы завтра. Не могу жить в таком беспорядке, еще и с ребенком управляться, – объявила Наталья.

***

– Ну, вот уже через пять минут такси подойдёт, – сказал Егор матери, посмотрев на часы. Он снова ехал в Санкт-Петербург. Егор не очень понимал зачем, но никак не покорять большой город. Хотелось затеряться, может быть обнулить все блеклое и монотонное, со стабильной неудовлетворенностью происходящим. Он чувствовал себя лишним. Отношения с бывшей, которые возобновились как деловые, нет-нет, но возвращались в любовное русло с очень спокойным и потаенным течением. Оба понимали, нет между ними никакой любви и желания воссоединить семью. Такое положение устраивало, и не давало повод для претензий. Егору нравилось заботиться о мальчике Натальи, но очень осторожно, издалека, на правах друга семьи. А когда он объявил о намерение уехать, Наталья отнеслась спокойно и без сцен:

– Удачи тебе, Егор, на новом или старом месте,– сказала, выслушав его решение с приобретенной за время общения, может заимствованной у него ноткой участия.