Я не рвался делать карьеру, не спешил с защитой докторской, к тому же погиб мой отец, и я взялся воспитывать и опекать Иссоа – ей было семь лет, а матушка не могла уделять ей много внимания, потому что надолго замкнулась в себе после этой утраты. Потом умерла и бабушка, и пришлось заниматься делами наследства и управлением семейными предприятиями. Лори же очень успешно продвигалась в профессии. Все таланты остались при ней. Очень быстро написала докторскую, защитив ее на Гингоссе. Летала на какие-то фестивали динамических инсталляций. Это вроде абстрактных скульптур и конструкций, которые движутся сами под воздействием ветра. Красивое зрелище. Став профессором, она отказалась от некоторых прежних привычек. Теперь никуда не летает – якобы, из-за родителей, которые нуждаются в ее помощи. Со студентами держится, вы заметили, на расстоянии. Из коллег ни с кем не сближается. Но ведь все старшие преподаватели помнят, чем она тут занималась во время студенчества. Я был отнюдь не единственным объектом ее вожделений. Либо ее темперамент постоянно требовал смены поклонников, либо она пыталась показать мне, будто у нее и без меня чрезвычайно нескучная жизнь. В итоге сейчас рядом с ней – никого. Ни супруга, ни верных друзей, ни детей. Мне кажется, что наша великолепная Лори несчастна.

– То есть сегодня она сорвалась из-за этого?..

– Вероятно, она увидела себя, прежнюю, в вас.

– Но я совсем не такая!

– Тем больней для нее. Вы смогли без особых усилий получить всё то, к чему она тщетно стремилась. Мою преданность и уважение. Приглашение постоянно бывать – а теперь и жить – в моем доме. И при этом вы остались собой и ничем в себе не пожертвовали. Да я и не требовал жертв. Кроме тех, что вы добровольно приносили нашей профессии.

– Я не знаю, как высказать вам мою благодарность…

– Юлия, я не мог поступить по-другому. Хотя изначально мне совсем не хотелось принимать на себя такую ответственность. Вы правы, я не жаждал встречаться с вами на Арпадане, поскольку господин барон слишком вас расхваливал, и мне почудилось – вот еще одна Лори Кан. Такая же гениальная девочка, возомнившая, будто ей всё позволено. Но едва я вспомнил, что у меня есть сестра и племянница, ваши сверстницы, и что, если я откажусь, то опеку над вами несомненно поручат профессору Кан, ведь она – человек, и одного с вами пола – я немедленно заявил в деканате, что уже договорился обо всем с вашими уважаемыми родителями, и согласен стать вашим опекуном.

– Даже больше, чем опекуном.

– Лучше не говорите об этом ни с кем. Слишком многие превратно понимают наши с вами особые отношения. Как личные, так и научные.

– Стало быть, Лори Кан по-прежнему питает к вам сильные чувства? Она пыталась всем доказать, будто я – всего лишь прозрачная оболочка для ваших идей, и не более? И я совершенно не стою вас?.. А она в свое время – стоила?..

– Моя Юлия, мне не всегда понятны человеческие побуждения. Особенно женские. Вам видней. Но видеть вас на вершине успеха и славы ей, я думаю, было больно.

– Славы?..

– Имя «Цветанова-Флорес» уже разнеслось по крайней мере по этой части Вселенной. Независимо от того, защитили бы вы магистерскую, или нет. Все знают о храброй девушке, которая сначала ринулась спасать своих близких из плена, а затем, уносясь неизвестно куда в бездну космоса, до последних мгновений сочиняла вместе с профессором план магистерской. Этого уже не вычеркнешь и не отменишь. Мы с вами попали в историю. Вам завидуют. И возможно, не только Лори.

– Ну, так пусть полетают на том челноке, отключив управление! Это сразу прочистит любые мозги.

– «Юльхен, язва»…

– Простите, учитель.

– Так что будем делать? Вы пойдете ко мне в ассистенты?

– Пойду! Назло всем!

– Хорошо. Завтра мы отправимся в колледж и оформим все документы.

Наша с Карлом свадьба игралась первой, свадьба Ульвена с Илассиа – чуть позже. Им обоим хотелось, чтобы присутствовал ее отец, профессор Саонс, но вызвать его с Виссеваны оказалось не очень просто. Лаон Саонс был небогат, совершить межзвездное путешествие за свой счет вряд ли смог бы, а воспользоваться щедростью принца категорически отказался.

Однако Ульвен, как я давно поняла, умел благодетельствовать без публичной огласки. Он обладал теперь столь серьезным влиянием как в академическом мире, так и во властных кругах, что его мнение часто оказывалось решающим. Сам собою возник вариант, оказавшийся подходящим для всех: профессор Саонс отправлялся в командировку на Тиатару, которая будет оплачена Межгалактическим советом по научным контактам. Требовалось лишь получить официальное приглашение из Колледжа космолингвистики и согласовать программы курсов и даты. Наконец, приглашение было отослано, и утопический план приобрел реальные очертания.

Для нас с Карлом никаких препятствий не существовало. Я закончила колледж и стала ассистенткой профессора, получая достойное жалованье. Карл смог вернуться к профессии пилота, хотя пока никуда не летал – после миссии на Сирону ему полагался длительный отпуск. Мое здоровье полностью восстановилось, даже волосы, выпавшие при интенсивном лечении, отросли и стали еще гуще, чем прежде, разве что несколько потемнели, приобретя странный цвет – смесь каштанового с золотистым.

За то время, когда мы жили в доме семьи Киофар, мы успели почувствовать себя дружным и неразделимым целым: два барона, мои родители, брат Виктор и я. Поэтому мы решили и дальше не разлучаться и совместно сняли просторный старинный дом в Витанове, построенный некогда по земным образцам, но с тех пор пару раз подвергавшийся переделкам в зависимости от вкусов хозяев – сначала большой тагманской семьи, а затем уйлоанской. Снаружи архитектура казалась шедевром абсурда, однако внутри придраться было не к чему: два этажа, много комнат, три ванных. Никто никого не стеснит. Витанова слегка на отшибе, однако отсюда довольно удобно летать и в колледж, и в космопорт. Правда, наш дом – почти напротив дома профессора Лори Кан, но меня это уже не заботило. Общаться нам совершенно не обязательно.

Оставалось лишь выбрать день, заказать красивое платье и продумать весь распорядок свадьбы.

Я опять подступилась к учителю с сокровенным вопросом о церемонии у очага. Он назвал меня «любопытной маленькой девочкой», я обиделась чуть ли не до слез, он строго велел прекратить мою фирменную истерику – на него она не подействует… В общем, как обычно, сначала малость поцапались, а потом душевно поговорили.

Уйлоанцы испокон веков считали эти обряды священными. Разглашать их нельзя, как древние эллинские мистерии. Никогда и ни при каких условиях ни участниками, ни очевидцами не могли быть существа из другого мира. Впрочем, на Уйлоа с ними не контактировали. Однако на Тиатаре даже упоминать о церемонии у очага в присутствии инопланетян не полагалось, и я, несмотря на дружбу с семьей Киофар, вплоть до свадьбы Маиллы не знала, что такой ритуал практикуется, а не просто упоминается в исторических книгах.

На Уйлоа церемонию у очага проводил иерофант, прошедший полное посвящение. Это не был профессиональный священник или жрец, его полномочия ограничивались лишь особыми действами. Император считался верховным иерофантом Уйлоа, и все взрослые члены его семьи обладали всеми знаниями и полномочиями иерофантов. На Тиатаре эти обязанности возлагались на принца Ульвена. Он должен был проводить церемонии при наречении имени детям из знатных семей, при поминовении умерших и еще в некоторых важных случаях. Но брачную церемонию он совершал крайне редко, поскольку здесь она не была обязательной даже для уйлоанцев: считалось, что после такого обряда развод невозможен – он навлечет несчастье на всех, кто вздумает разорвать нерушимые узы, или на самого иерофанта, если он благословит союз недостойных. Когда выходила замуж старшая сестра Ульвена, госпожа Ильоа, вершителем церемонии у очага был их отец, принц Ульвен Киофар Савэй («Спасатель»). Поминальную церемонию по отцу проводил Ульвен, а потом он, совсем юный, освящал браки родственников, дяди по матери, кузины и не помню, кого еще. Некоторых желающих пройти через церемонию у очага Ульвен отговаривал, иногда успешно: не все понимали, насколько необратимы последствия. Ассен и Маилла попросили о церемонии, и он им не отказал, потому что был в них уверен. Их любовь казалась легкой и радостной, но не поверхностной. Этот брак безусловно заключался навсегда.