Родственникам, конечно, уделялось особенное внимание. На свадьбе Ульвена и Илассиа передо мной впервые предстали знатные кланы, кровно связанные с семьей Киофар. Кое-кого я уже видела на свадьбе Маиллы, однако отнюдь не всех. Часть родни тогда не пожелала лететь в Севайю ради какого-то «служащего обсерватории» (консервативные старики считали брак племянницы принца с астрономом неприемлемым мезальянсом), другая часть не смогла там быть из-за личных хворей, жары и трудной дороги. На сей раз явились все. Две старших сестры покойной госпожи Файоллы, их сыновья и дочери солидного возраста (думаю, лет пятидесяти) со своими супругами, детьми и внуками, пожилой отец господина Иллио Сенная – Маиллин дедушка по отцу, еще более старый брат этого дедушки со своей семьей, Ассен с родителями… Маилла поясняла мне, кто кем приходится ее дяде, но я сумела запомнить не все имена.

На меня, конечно, смотрели с нескрываемым любопытством. «Ах, та самая инопланетянка, из-за которой наш принц едва не погиб»… При первом официальном знакомстве нас с Карлом представляли как «барона и баронессу Ризеншнайдер цу Нойбург фон Волькенштайн», а когда глаза собеседника округлялись от страха перед этой непроизносимой гирляндой имен, я снисходительно добавляла: «магистр Цветанова-Флорес, если так будет удобнее». Имя «Карл Максимилиан» тоже редко кто мог усвоить с первого раза, и мой муж разрешал называть себя «господин барон Каарол». Ведь рядом был еще и мой свёкр Максимилиан Александр, который для краткости именовался просто «господином бароном».

Наконец-то Ульвен смог познакомиться с супругой доктора Келлена Саонса, госпожой Оллайей. Илассиа постаралась принарядить ее, но она все равно неловко чувствовала себя в столь изысканном обществе. Между тем нетрудно было заметить, что сын, Эллаф, похож на нее, и что в молодости она, несомненно, была красива. Похоже, Ульвену она понравилась. Во всяком случае, он беседовал с госпожой Оллайей чрезвычайно доброжелательно – благодарил за поистине материнское отношение к Илассиа, спрашивал о каких-то домашних делах, хвалил медицинские таланты обоих Саонсов, радовался, что теперь они войдут в ближний дружеский и родственный круг семьи Киофар. Она понемногу перестала робеть и уже не держалась как деревянная. После разговора с принцем к ней начали подходить знакомиться его родственники, и, похоже, госпожа Оллайя вовсе не оплошала: она больше слушала, нежели говорила, а именно это обычно кажется признаком душевной тонкости и проницательного ума.

И в зале, и во дворе вокруг фонтана расставили столы с угощениями, и в проходах между ними можно было лишь степенно перемещаться, пробуя разные напитки и блюда, знакомясь с другими гостями, ведя милые светские разговоры и разглядывая наряды и украшения. Играла ненавязчивая приятная музыка, уйлоанско-тагманская, то есть одновременно и мелодичная, и ударная. О надлежащем репертуаре, скорее всего, позаботился сам Ульвен, дабы ничто не звучало слишком громко и навязчиво. Иногда выступали певцы, исполнявшие песни на двух языках – в основном, о взаимной и верной любви. Уйлоанские тексты были до приторности возвышенными, тагманские – слегка игривыми, как подобало на свадьбе. Периодически транслировалась фонограмма с песнями «Лорелеи», и мы, посвященные, посматривали в такие минуты на нашу Иссоа, которая делала вид, будто она не имеет к ним ни малейшего отношения.

Музыка и бокалы с некрепким вином помогали расслабиться тем, кто чувствовал себя непривычно рядом с высшей аристократией. Я давно воспринималась здесь, как своя. Теперь мне и в голову не пришло бы явиться на подобное празднество в белых брючках в обтяжку или в легкомысленной юбочке с ярким тагманским орнаментом. Специально для этого случая я заказала себе длинное голубое платье-тунику, чуть-чуть стилизованное под уйлоанский наряд, но с более глубоким вырезом на груди, где нежно переливалось изысканное опаловое ожерелье – подарок Ульвена к моей свадьбе. Согласно уйлоанским поверьям, такие камни приносят удачу и раскрывают способности, о которых носитель и сам не догадывался.

Ульвен и Илассиа смотрелись вместе как идеальная пара. Наконец-то он стал похож на настоящего принца. На нем была легкая, развевающаяся при движении, серебристо-серая мантия, из-под которой виднелись просторная рубашка и брюки такого же цвета. Илассиа красовалась в изысканном бело-розовом платье, оттенки которого переливались, как отсвет утренней зари на спокойных озерных волнах. Ульвен обошелся без каких-либо драгоценностей, кроме золотого кольца, которым он обручился с Илассиа – оно представляло собой узорную вязь из повторяющейся фигуры «сюон-вэй-сюон», символа взаимопроникновения душ. Она же, помимо кольца, надела то прелестное, хоть и недорогое, перламутровое ожерелье, в котором когда-то впервые вошла в дом семьи Киофар. Видимо, Илассиа верила, что украшение сродни талисману. А может быть, Ульвен сам попросил ее добавить эту деталь – он знал толк в потаенных символах.

Уйлоанцы вообще не склонны к публичным проявлениям страсти, а эти двое к тому же хорошо себе представляли, какими титулами обладает Ульвен. Поэтому ни фривольных намеков, ни интимных сближений они себе при посторонних не позволяли. Но между ними царила гармония, проявлявшаяся во всем, от цветов их одежд до синхронных взглядов и жестов. Церемония у очага привела к тем же сдвигам в судьбах обоих, что и у нас с моим Карлом. Что бы дальше ни происходило, этот брак – нерушим и нерасторжим. И над их головами незримо светилось и трепетало нечто космическое – мне казалось, что я это тоже видела, несмотря на отсутствие третьего глаза. Иссоа сказала мне по секрету, что это вспыхнуло между ними давно, сразу после нашего возвращения к жизни, когда Ульвен признал Илассиа своей нареченной невестой. Достаточно оказалось слова, чтобы знак избранничества проявился, причем сразу с обеих сторон. На церемонии у очага сияние, по словам Иссоа, настолько усилилось, что она, иерофантесса, едва не отдернула руку, коснувшись «сюон-вэй-сюон» при благословении новобрачных. Несмотря на холодный спектр свечения, оно было испепеляющим, словно плазма.

Со свадьбы брата Иссоа отправилась к старшей сестре, в Миарру – побыть там несколько дней.

Ульвен и Илассиа рука об руку возвратились в дом семьи Киофар. Родственники и друзья, включая нас с Карлом, проводили их до ворот, пожелали им счастья и оставили наедине. Теперь это был их дом. Их очаг. Хотя через несколько дней Иссоа вернется под родной кров, хозяйкой и первой дамой в семье Киофар отныне будет считаться принцесса Илассиа. Таков теперь ее официальный титул. Ох, а я-то обращалась к ней по-свойски, на «ты»… Как-то это теперь неловко.

Пока Ульвен наслаждался семейным счастьем, я три дня вела его лекции и семинары. Вроде бы получалось неплохо – у меня сохранились конспекты, я почитала свежую литературу, оживила видеоряд, студентам всё нравилось. Моя молодость и весёлость добавляли мне популярности, мне казалось, что преподавать – легко и приятно, и совсем не обязательно кого-нибудь убивать наповал, даже двоечника и невежду.

Но все ждали тирана-профессора. Которого, несмотря ни на что, обожали. Как истинно царственная особа, он внушал и восторг, и страх. Без него и успех не был сладок, и провал не был горек.

Я тоже ждала. И уже предвкушала, что смогу отплатить ему той же монетой – «Профессор, прошу не опаздывать!» – и посмотреть на его реакцию.

Он, конечно же, не опоздал.

Пока мы увлеченно вникали в наши новые роли, жизнь отнюдь не стояла на месте. Постоянно что-то случалось.

В колледже почти не осталось моих старых друзей. Все разъехались. Рэо отбыл на свою родную Орифию, где его немедленно возвели в ранг Мудрейшего. Саттун решила сменить профессию и теперь училась водить космолеты. Пилотов-женщин было мало даже у тактаи, но она сдала предварительные экзамены на тренажере, продемонстрировала свободное владение терминологией – и была принята в стажеры (школа пилотов имеется при космодроме). Эйджонг отправилась преподавать на Гингоссу – там есть крохотный колледж, филиал Тиатарского, созданный учениками Ульвена. Фаррануихх, мой бывший тьютор Фонарик, улетел на Виссевану, где его взяли в университет на кафедру его собственной бабушки Менненаирры Фарран. Ийяйя, наша нежная голотурия, давно отбыла на родную планету и стала там, как ни странно, куратором от Межгалактического альянса. Маттэ давно закончил колледж, по-прежнему жил в Миарре, работал программистом на производстве лингвочипов, и я его очень редко видела. Слышала только, что он женился. Маилла ждала ребенка, беременность протекала непросто, и наше общение тоже временно прекратилось – она никуда не летала, чтобы не рисковать, а мне нечего было делать в Севайе, дорога туда не близкая.