1.

Прошло немало лет с тех пор, как обещала,

Богиня красоты Париса осчастливить,

Со дня, как яблок дал, его не навещала,

Прекрасную жену, взамен желал он видеть.

Но все ж не перестал надеяться и верить

И как-то раз сама пришла к нему во сне,

Вошла к нему, смеясь, и распахнув все двери:

«Ну, что же, ты Парис, живешь, как на войне

Оденься и встряхнись – настало наше время,

Елена ждет тебя, но ты не сильно злись,

Ведь замужем она, но это не проблема,

Ты только не сиди, а живо соберись.

Олимп сейчас весь пуст, а боги все в гостях,

К окраинам земли, где Океан* течет,

Вмиг вещи, погрузив, умчались второпях

И должен в этот миг ты совершить поход».

2

И вот готов корабль, глядящий грозным взглядом,

Еще не резал волн глазастый остов Ростра,*

Лишь целовал песок на отмели Троады,*

Не знал чужих брегов его характер острый.*

Пурпурный парус жил в тревожном ожиданье,

Сейчас он был без сил нести вперед Монеру*

И ветер для него сплошное наказанье,

Ему ль его не знать, капризную манеру.

Но в дымке потонул лазурный Геллеспонт,*

Пока стоит туман напрасно ждать Борея,

Вот к радости толпы светлеет горизонт

И дуновенье легкое в попутный ветер зреет.

Царь трои, горд давно, своими сыновьями,

Сегодня вместе в путь Париса провожали,

А тот был очень рад и все шутил с друзьями,

Он золотом сиял от шлема до сандалий.

И будто поразить, хотел своим богатством

Спартанского царя и юную царицу,

Никто не посчитал поездку святотатством,

Печальна лишь одна, Парис спросил сестрицу:

«Кассандра,* расскажи, чему ты так не рада

Пророчество твое – ведь Аполлона дар,

Открой же мне сестра, что ждет родного брата,

Какой гнетет тебя, несбывшийся кошмар»?

«Ты прав во мне есть дар, но вряд ли ты поверишь,

Зачем же говорить, коль грош моим словам,

Зачем тебе совет, ведь ты себе лишь веришь,

Ради мечты готов, ходить по головам».

Обескуражен был ответом нелюбезным,

Но продолжал Парис сестру просить:

«Неужто, путь мой будет бесполезным

И как богини дар могу я поносить»?

Но холодно, взглянув на юного Париса,

Ответила в сердцах вдруг Аполлона жрица:

«Уж лучше б избежать, тебе мой брат, сюрприза,

Что случай тебе дал, а лучше – не жениться,

Поскольку приведет все это к страшной бойне,

Данайцев мощный флот я вижу у стен Трои.

В могиле в этот миг гораздо быть спокойней,

Жену ты украдешь – тебя это устроит»?

Разгневанный юнец, встряхнул вдруг зло кудрями:

«Пророчество твое и вправду ненормально,

Да и случись тому, кто справится тут с нами,

Ведь Илиона стен разрушить нереально.

Да и найдется ли, среди ахейцев тот,

Кто с Гектором* готов, на поле боя биться,

До поединка он со страху уж умрет,

Возможно, чтоб такой, мог на земле родиться»?

Хвальбу его услышал старший брат.

Париса, хлопнув по плечу, сказал с усмешкой:

«Хотя признать подобное не рад,

Но был бы я на поле боя только пешкой,

Когда против меня стоял сам Ахиллес,

Сейчас всего лишь мальчик – сын Пелея,

Однако доблестью и силой как Арес* -

В бою такой, врагов не пожалеет».

3

Отплыло судно, берег моря опустел,

Кто провожал, отправились все в город

В ушах Кассандры ветер лишь свистел,

Страданий ком застыл навечно в горле.

В который раз, добиться не смогла,

Не удержала бег слепых событий,

Все предсказала, все произнесла,

Но Аполлон – жестокий небожитель.

Ведь этот дар – проклятье для нее,

Так сребролукий*«наградил» ту жрицу,

За то, что полюбил он так ее –

Неверующих видеть только лица.

О, если б в гневе отнял только дар,

Чтоб никогда не знала тайны спящей,

Отверженный нанес иной удар,

Теперь никто не верит в крик бредящей.

Какое счастье жить одним лишь днем,

Не прозревать, что уготовил рок,

Что толку в будущем и знании о нем,

Когда из прошлого не выучен урок.

И гонят на Приамов двор быков,

Вино и масло достают для пира,

Уж занялись плетением венков,

Из мирты, в честь любви и мира.

О горе всем, о, бедный Илион,*

Горит пред входом факел брачный,

Но, кто бы знал, чему послужит он,

Руины города вдруг осветились мрачно.

1.

Беда пришла к спартанскому царю,

Прокралась в дом под видом друга,

За речью хитрой не заметили змею.

Сбежала с вором царская супруга.

И тотчас Осса* разнеслась по городам,

Что Менелай уже с Агамемноном

В поездках собирают тут и там,

Желающих Приама скинуть с трона.

И многие откликнулись на зов,

Собрали войско, чтоб пойти на Трою,

Кто клятву дружбы дал, давно готов:

Аякс и Диамед, заслышав, рвутся к бою.

И до Итаки докатилась злая весть,

И вспомнил Одиссей беседу в тихой роще,

Вот, как любви пришла на смену месть,

И ветер брака грязное белье полощет.*

Теперь ему готовиться к войне,

Ведь клятву он давал, как и другие,

Внезапно вдруг, подумал о жене

И потеплели вмиг глаза живые.

И, как признаться ей, что на войну,

Идти сражаться должен за Елену,

Что пожинает он чужую лишь вину,

Долг дружбы наказать велит измену.

И он, собравшись духом, все сказал,

И Пенелопа, зарыдав, в слезах, и гневе:

«О клятве говоришь, ты помнишь этот зал,

Когда твой сын гулял еще во чреве?

Не здесь ли ты другую клятву дал

И обещал оставить щит у двери,

Какое тебе дело, кто сбежал,

Чужую боль своею не измерить»?

Так говорила Пенелопа, плача горько,

Но заключив жену в кольцо объятий,

Переносил ее нападки муж все стойко,

Все эти вести были так некстати.

Он обещал жене, придумать все, что можно,

Чтоб не идти в поход в угоду Менелаю.

Освободить себя, от клятвы будет сложно,

Афина здесь, могла б помочь, коль пожелает.

Услышав мужа речь, утешилась немного

И вскоре отошла в свои покои Пенелопа,

Но Одиссей идти за ней не стал, так много

Сделать было нужно, и по плечу похлопав

Эврибата ,* заданье дал ему такое:

«Как только первый луч Эос коснется

Скал прибрежных, тогда оставь в покое

Дела любые, пусть на холм взберется

Твой вестник, чтоб с утра там был он,

Следил за морем и когда корабль в гавань

Войдет, тотчас же с этой вестью вон

Назад бежит и трижды стукнет в ставень».