Тот год, когда мне был подарен этот календарь, давно канул в лету, но одна из фотографий, вырезанная из этого календаря прочно заняла место на одной из стен всех моих квартир, которые мне пришлось поменять за время жизни и работы в Китае. Она стала своеобразным символом моей комнаты, как своеобразный протест против ханжеской морали. Но по-прежнему мои новые друзья, приходя ко мне в гости, начинают разговор с удивления:

– Вам нравится Гун Ли?

После чего я вынужден отвечать:

– К сожалению, у меня еще не было возможности познакомиться с этой великой китайской актрисой лично, потому что она в дурных телесериалах, где я вынужден работать, не снимается.

С портретом знаменитой китайской киноактрисы Гун Ли

Фото из личного архива автора

А мои старые китайские друзья, вновь посетив меня, с улыбкой отмечают:

– Она все еще здесь.

– К сожалению, я еще не смог найти ей замену, – отвечаю я.

Разочарован ли я резким поворотом в своей собственной судьбе? В этих обстоятельствах, пожалуй, нет. Во время работы актером приходится знакомится со многими людьми, и мне постоянно задают разные вопросы:

– А в России вы тоже были артистом?

Я отвечаю:

– Нет…

А про себя добавляю:

– «… но в России все артисты, начиная с так называемого «первого президента», который мог поспорить даже с великими дирижёрами в области управления оркестром».

Задают и такой вопрос:

– Нравится ли вам работать актером?

Я отвечаю:

– Пожалуй, да. Интересно, хотя очень трудно.

А для русских собеседников добавляю:

– Очень похоже на сенокос.

– На что?!… – следует после этого недоуменный вопрос, и шея собеседника вытягивается.

– На сенокос. Наша семья в 50-е послевоенные годы жила на окраине города, детей было много, держали корову, поэтому приходилось обеспечивать кормилицу сеном на зиму. В семье все умели косить, даже девочки. Это была трудная работа, но было приятно видеть результаты своего труда, а еще более приятно воспринималась детско-юношеская романтика косьбы по утрам. «Коси коса, пока роса», – отец твердо придерживался такого принципа и никогда не уродовал себя и своих детей косьбой на жаре, поэтому… безжалостно поднимал с рассветом в 4 – 5 часов утра.

Бытует мнение, что актер – это человек, который навсегда остается ребенком, может быть поэтому я сравниваю эту работу с сенокосом в моем ушедшем детстве. Все, что было там, а именно: романтика неустроенной кочевой жизни и тяжелая, до седьмого пота в прямом смысле, работа, поскольку приходится сниматься на сорокоградусной жаре, после чего рубашка становится белой от пота, или в жуткий холод в неотапливаемом помещении, когда зуб на зуб не попадает, а ты не только должен выжить в этой ситуации, но еще должен и помнить слова роли, и изображать какие-то эмоции, чувства, рассуждать о чем-то великом, и, наконец, возможность увидеть результат своего труда, – все это сконцентрировалось и в актерской профессии.

Все это время мне приходилось совмещать полезное с приятным, то есть основную работу в университете со съемками, чтобы это не влияло на учебный процесс. Съемки в то время были для меня лишь развлечением. Выезжать на съемки в другие районы Китая я не мог, поэтому соглашался на съемки только в окрестностях Пекина и в свободное от преподавательской работы время, то есть в выходные и праздничные дни, во время каникул или же в те дни, когда по расписанию занятий не было. Из съемочной группы присылали за мной машину, а после съемки отвозили назад в университет.

Приходилось очень хорошо продумывать все обстоятельства, прежде чем соглашаться на такую авантюру, но жизнь есть жизнь, поэтому не всё всегда получалось гладко даже в хорошо продуманном плане. Хорошо, когда мое участие в фильме было минимальным и съемок было немного. Хорошо, когда работники съемочной группы с пониманием относились к твоим проблемам. Но постепенно съемочных групп становилось больше, съемок все больше, отношение работников в этих группах все жестче, и, соответственно, проблем и связанных с ними приключений на свое, скажем так, мягкое место, тоже все больше.

После каждого участия в съемках у меня появлялось все больше посредников, желающих заработать на этом. Увеличивался и опыт общения с помощниками режиссеров, которые подбирали артистов на второстепенные роли и массовку. Надо признать, меня, в отличие от студентов, не обманывали до такой степени, чтобы не уплатить совсем. Такое в Китае тоже случается. В основном мне платили ту сумму, которую оговаривали заранее. Но для всех иностранцев, соглашающихся участвовать в съемках в Китае, давно уже не был секретом тот факт, что их обманывают, то есть выплачивают далеко не ту сумму, которую получают за них посредники в съемочной группе. Было только неясно, в чем обманывают и на сколько. Поэтому, когда в очередной раз меня нашел такой посредник, я решил сам разговаривать с заместителем режиссера об оплате. При этом я не учел того обстоятельства, что они в любой ситуации остаются китайцами, а любой иностранец для них чужой. Поэтому, когда я договаривался об оплате моей работы, они за моей спиной уже договорились о своем расчете, независимо от моего гонорара.

Но это было еще не все. По неопытности я даже не попросил сценария, не выяснил количества эпизодов и серий, не обратил внимания на количество съемочных дней, просто согласился на определенную сумму в день. А роль оказалась довольно большой, с большим количеством текста, и сложной по сравнению с предыдущими, поэтому работать было хоть и трудно, но интересно. Немного удивляло совершенно равнодушное отношение работников группы, которые вообще почти не общались со мной. Для них я был просто глупый иностранец, приглашенный на второстепенную роль.

Молодой актер, исполнявший главную роль, довольно высокий парень, как я потом узнал, уже был известной фотомоделью Китая, поэтому тоже со мною не разговаривал, хотя вынужден был постоянно находиться рядом в моих эпизодах, поскольку числился приемным сыном моего героя. Было странно, что он не общался не только во время перерывов, потому что в это время два его помощника-телохранителя постоянно подбегали к нему с двумя мобильными телефонами (что в то время еще было редкостью), но и даже во время съемок, когда нам приходилось работать вместе. Он никак не реагировал на мои трудности, просто произносил свои реплики и безучастно наблюдал за моей работой, не пытаясь ни подсказать, ни помочь.

Такое сотрудничество было странным, видимо, не только для меня, но и для работавшей с нами девушки-актрисы, игравшей главную роль, которую звали Хуан И. В дальнейшем она стала известной актрисой Китая. Узнав у режиссера, что именно меня она должна будет «вытаскивать из пожара», она сама заговорила со мной, адекватно реагировала на мои шутки, расспрашивала о моей жизни, а узнав, что я русский, тут же выдала свои познания в русском языке, произнеся:

– Я на русском языке знаю только одну фразу: «Я люблю тебя!»

– Это тоже неплохо, – заметил я и, подхватив ее игру, ответил: – Я тебя тоже.

В дальнейшем этой фразой она постоянно приветствовала меня, когда я приезжал для съемок очередного эпизода, и это хоть и шуточно произносимая фраза согревала душу простым участием.

«Я люблю тебя», – написано на обороте фотографии и автограф

Фото из личного архива автора

Вечером первого съемочного дня ко мне подошла одна из работниц группы и сунула в руки какой-то красный пакетик. Развернув его, я увидел там десять юаней. Сначала я даже не понял, что это означает, решив, что это своеобразная награда за первый день работы для всех участников, и лишь позднее мне объяснили, что в этом эпизоде я буду «убит», а красный пакетик с деньгами вручают актеру для того, чтобы откупиться от нечистой силы, и сделать эту смерть понарошистой.