Тук-тук-тук…

Вот зараза! И ведь не хмелеет от пролитого пива! Когда кошка потянулась к белой дорожке рассыпанной пыли, она резко встала на дыбы и унеслась прочь, буксуя на гладкости стола.

Тук-тук-тук…

Таки все-таки захмелела, бесово создание.

Я отложил молоток на время в сторону. Достал металлическую зажигалку с ангельским крылом на крышке и сигарету. Закурил, глубоко затянулся, разглядывая железку. И кто придумал рисовать на зажигалке ангела? Кто додуматься, что огонь им по душе?

С минуту смакуя пряный вкус никотина, я вновь поднял молоток.

Тук-тук-тук…

– Так, чувак, не дергайся, у тебя тут мягко через чур.

– Да, пошёл ты, ублюдок! А-а-а!

Гвоздь вошёл в дряблое предплечье гаденыша.

– Соседи у тебя терпеливые, не приходят ругаться. Я уже с полчаса стучу молотком в стену, – я продолжал целенаправленно вбивать гвозди в вялое тело наркомана, хотя мужику было слегка за тридцать, а на вид он уже был стариком. – Мои бы уже давно прискакали с возмущением, да и полицию вызвали. Так, на всякий случай.

Обдолбанный мужик стонал, распятый на серой стене своей грязной квартиры. Но отчаянно не отключался от боли, пока я занимался своим делом.

Тук-тук-тук…

– Слушай, я видел у тебя настольный хоккей. Заберу. Тебе-то он точно ни к чему.

Невнятное бормотание.

Закончив, я отошёл на пару шагов от истекающего кровью гаденыша. Пару секунд полюбовался проделанной работой – аккуратные ряды вбитых гвоздей в человеческое тело создавали символический узор. Выпустил дым изо рта. Вздохнул.

– Ну, что, гаденыш, где прячется твой босс?

Обдолбыш отчаянно не хотел сдыхать. Смотрел на меня мутными глазами.

– Ты покойник, – прохрипел он и попытался засмеяться, но зашёлся кровяным кашлем.

Брызги полетели в мою сторону. Я поморщился. Не известно, чем ещё он напичкал свой бедный организм.

– Ты…

Надоело.

Тук…

С грустным звуком молоток опустился на пол, после того, как пробил череп гаденыша. Бросок так себе, но его хватило, что бы он сдох. Странно, а от десятка гвоздей он никак не желал откидываться.

– Уже, гаденыш, уже давно, – спокойно ответил я пустоте.

Подошёл к дальнему углу, подхватил настольный хоккей и вышел из вонючей квартиры одного из громил ублюдка, который украл мою Летти.

Ночь выдалась продуктивной.

Помимо обдолбанного придурка с настольным хоккеем, я наведывался ещё кое-куда. Передал сообщение мистеру Фрейду. Надеюсь, одно из покалеченных тел его подручных сможет добраться до хозяина. Самое интересное в этой странной истории, что мистер гладковыбритый бизнесмен по прежнему не выдвинул свои требования. Мне это печалило. После двух мероприятий по мордобою меня охватила апатия. На пороге своей квартиры я опять обнаружил свёрток от Симона.

Ну что за закоренелый тип!

Я прочитал его послание не заходя в дом. В сердцах выругался, швырнув коробку в соседскую дверь. Оперившись лбом в стену, продолжал ругаться, когда открылась соседская квартира. Сонный мужик вышел с недовольством и угрозами на языке, ибо некий отморозок мешает ему спать. Я посмотрел на него, не отнимая лба от прохладной стенки. Мужик резко замолчал.

Знаю-знаю, что он увидел!

Последний ублюдок полоснул мне ножом по лицу. Кровь успела подсохнуть, но я не вытер, только размазал, чтобы та не залила мне глаза. Было слегка не до того. Сейчас моя физиономия выглядела как в фильме ужасов: тёмно-багровая в увечьях, а среди всего этого срама, сияли злобой глаза. Я поднял руку в его сторону. Мужик не сдрейфил, но весь подобрался, застыв на месте.

– Есть закурить?

Сосед потупился, но после расшевелился и добыл из глубин своей прихожей сигареты и зажигалку. Протянул мне.

– Всё в порядке? – спросил он, убирая курево.

– Похоже, что у меня все нормально? – мой голос был хриплым, грубым, но совершенно спокойным.

Затянулся, отлипнул от стенки. На белой сигарете остались красные следы.

– Может вызвать полицию или скорую?

Мужик прикрыл дверь, но участливо выглядывал из щели. Я с минуту смотрел на него, курил гадость, что сжигала мне лёгкие. В голове крутились десятки вопросов, на которые не было ответов, но ответственность все равно лежала на мне. И это все разом свалилось на меня в единственный чудесный момент!

– Хорошая идея!

В итоге буркнул я и, резко развернувшись на пятках, поковылял вниз по лестнице.

Ночной ветер холодил кожу. Огни города зачаровывали, но мне хотелось сбежать от них, не видеть их. Они до жути напоминали мне то место, откуда меня так жестоко вышвырнули. Мотор байка ревел. А во мне ревело желание убивать, разрушать все. Всё, что дорого мистеру Фрейду. Симон сообщил, что мне нужно быть послезавтра. А у меня ни черта не было готово! Я мог бы сейчас рвануть к Коулу и разнести его замок по кирпичам, но разрушить дом и его легальный бизнес это не так важно для него, как то, что он скрывает от масс, сходя с ума и лелея у сердца. Такие люди безумных в своих деяниях. Но у них почти всегда есть один огромный недостаток: они фатально зависимы от своего увлечения. Сейчас мне нужно остыть. Все обдумать. Возможно, я смогу спасти Летти, отмыть свою репутацию, угодить Симону и руководству, и получить, наконец, заслуженную награду. Но это только в том случае, если все сделаю правильно.

Ночной город прекрасен!

Потому ночью дороги практически пусты. Я долетел на своём железном друге. Припарковался возле высотки с тёмными окнами. Позвонил в домофон. Через несколько минут услышал сонный голос:

– Кто это?

– Капитан Орфи, можно вас?

Лада обрабатывала мои разбитые костяшки рук, пока я пил виски, любезно предоставленный хозяйкой.

– Во что ты опять влип?

Капитан Орфи даже дома имела вид строгой женщины. Волосок к волоску, ни грамма не растрепанный после прерванного сна. Даже в серой широкой майке и шортиках она выглядела, как сотрудник полиции. Я невесело усмехнулся, делая щедрый глоток. Поморщился.

– Оно само в меня влипает.

– О, Йон, так не бывает! Почему ты всегда в центре всех неприятностей?

– Хотел бы я знать.

Лада оставила мои руки. Подсела ближе на сером мягком диване. Прикоснулась к моему лицу.

– По хорошему, тебе надо в больницу.

Я поморщился. В это раз не от виски. Женщина больно задела край раны на лице. Я невольно отстранился.

– Не надо. У меня есть один нудный знакомый, который подлатает меня.

– Дай, хоть смою кровь.

Я позволил. Меня не смущала кровь, но ее вид был не приятен Ладе. Она сходила на кухню. Принесла миску с тёплой водой и салфетку. Принялась аккуратно оттирать струпья с моих щёк.

– Кто ты такой, мистер Йон?

Я усмехнулся.

– Ураганом ворвался в мою жизнь. Постоянно участвуешь в каких-то кровавых разборках. Делишь со мной постель. Потом вновь исчезаешь, после появляясь с изувеченным лицом. Кто ты? Откуда ты?

Я молчал. Смотрел поверх головы женщины в тёмное окно. До рассвета ещё есть время, но небо уже полно росчерков на тон светлее цвета тьмы. Я знаю тьму, я видел свет. Но почему-то всегда остаюсь за гранью того и другого. Как эти размытые росчерки ночного неба.

Я молчал.

Лада вздохнула, не дождавшись ответа. Продолжила очищать моё лицо, легонько касаясь влажной тряпицей лба.

– Мне жаль твою девушку. Сделай официальное заявление, и я сделаю все, чтобы найти её. Мы можем успеть…

Я остановил её руку, взявшись за тонкое запястье. Наконец перевёл глаза на строгое лицо Орфи.

– Не надо.

Она опустила руку, бросила салфетку в уже ставшую розовой воду. Отставила на журнальный столик. Решила, что я говорю о ране на лице. Но я говорил не об этом.

– Не надо жалеть меня. Жалость это слабость. Она делает нас мягкими и ломкими.

– Но мы же не ангелы, чтобы быть идеальными. Мы люди. И нам нужна эта слабость, чтобы после неё быть сильными. Иначе можно просто сломаться.

Я покусал нижнюю губу. Смотрел на женщину передо мной. Думал о другой. А мечтал совершенно не о них двоих.