Паренёк Билли просиял, увидев меня. Затарахтел как очередь автомата.

– Вы знает, я таки поговорил с матушкой. И знаете, что? Оказывается, она сама мечтала, чтобы я съехал. Так надоел ей. Представляете? Моему счастью не было предела!

– Угу, сам съехал? Со своей квартиры?

Парень слишком активно затряс головой. Потом призадумался. Замер.

– Офицер Лирас? – поднял голос я, когда заметил мужчину у служебной двери.

Лирас остановился и неприветливо покосился на меня. Я шёл быстром, насколько позволяло ранено тело. Но он этого не знал. По взгляду, я понял что он считает, что нарочно так медленно шагаю у нему.

– Проводите меня к капитану Орфи?

Лирас хотел возразить очередной своей тирадой, даже уже закатил глаза. Я его тут же перебил.

– Это в последний раз, офицер Лирас.

Я говорил серьёзно, чтобы там он не думал обо мне. Лирас промолчал. Смерил меня взглядом. И не знаю уж, что там углядел во мне. Сухо пригласил следовать за ним.

– Как продвигается расследование смерти девушки за баром? – спросил я, ковыляя по коридору за Лирасом.

Он оглянулся на меня через плечо. Вновь помедлил, наверняка взвешивая ответы. Промолчал бы, если бы не тот факт, что я сам ему позвонил, сообщив о трагедии

– Задержали подозреваемых.

– Быстро. Молодцы, – довольно кивнул я, не сомневаясь, что Лирас все сделал правильно.

Офицер посмотрел на меня. Промолчал.

Простучав, мы вошли в кабинет Орфи. Женщина мельком посмотрела на нас. Отвернулась к компьютеру. Лирас нахмурился и я понял, что не я один заметил красные глаза строго капитана.

– Мистер Йон, хотел поговорить с тобой, – начал Лирас, посмотрел на меня, – в последний раз.

Лада тут же обернулась. Наши глаза встретились. Уж не уверен точно, что она там прочитала, поджала узкие губы и медленно отвела глаза.

– Спасибо, Лирас, – коротко сказала она, давая понять, что он может идти, но Лирас не торопился.

Я проследил за его взглядом. Он смотрел на стол Орфи.

– Зачем тебе столько бумажных платков?

– Не для простуды, – коротко ответила Лада, продолжая заниматься своими делами, даже не обернувшись.

Лирас потупился над ответом, на мгновение нырнув в себя, соображая. Слишком много внимания для просто коллеги. И все же офицер не уходил.

– Для слез, – прозвучал мой голос с хрипотцой.

Лирас обернулся, посмотрел как я внимательно смотрю на женщину. Поймав мой взгляд, он не утаил своей растерянности от правды. Лада молчала. Лирас ещё немного помялся, опустив глаза в пол, вышел.

– Я ведь прав, капитан Орфи? – я доковылял до стула по другую сторону стола от Лады, уселся, скрепя как старое кресло, – и по кому ты плачешь? Уверена, что стоит слез? Как показывает жизнь, мы делаем ошибку, рыдая по пустякам…

– Это твоя девушка? – Лада перебила меня, швырнув на стол папку.

От удара по столу разъехались фото с места преступления. Я замолчал. Уставился на единственное фото, где на меня смотрела мертвая Летти.

– Ей не было и двадцати пяти. Слишком молодая, чтобы умирать от рук маньяка. Почему ты её не спас? Почему не позволил мне?

Я давно уже не переживаю муки совести и не перекручиваю в голове кадры минувшего. Слишком много дерьма случалось со мной. Но глядя на кровавые фото, я словно вновь оказался в том моменте, где нож разрезает нежную плоть.

– Йон, ответь мне честно, пожалуйста, её можно было спасти?

Я, наконец, посмотрел на Орфи, её строгие глаза были вновь полны слез.

– Чтобы я сейчас не ответил, это не сделает ситуацию лучше. А правда может вообще обескуражить. Все закончилось, Лада. Для всех.

– Закончилось, – эхом повторила она.

Отвернулась. Зашуршала платком. Потом вновь посмотрела на меня.

– Я не знаю, какую роль ты играл в этой игре. Но финал, если это финал, мне не нравится. Слишком много крови на улицах моего города с тех пор, как ты здесь появился. Слишком много вопросов без ответов. Мне не нравится, во что превращается этот спокойный город.

Я подобрался. Не так я представлял наше прощание. Поднялся со стула. Душевный гул заглушал физическую боль. В чем то Лада права, слишком много вопрос.

– Я уезжаю.

Лицо Орфи, строгое и серьёзное, было преисполнено решительностью. Она задавала правильные вопросы. И без моих ответов нашла верное объяснение.

– Всего хорошего, мистер Йон.

Я крепко сжал губы. Кивнул. И направился к двери.

– Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь.

Я обернулся. Орфи смотрела на меня. Стойкая и верная. В руках держала папку с фотографиями. Я посмотрел на них.

– Береги себя, Лада.

И вышел из её жизни навсегда.

Как десятки раз из десяток жизней, что навсегда остались клеймо на моей истории. На моем теле. А я все так же ни на шаг не придвинулся к своей мечте.

Не навязчивая томная мелодия доводила мой слух до тихого оргазма. Трепетный ветерок холодил кожу. В кои веки у меня не болела голова.

Тяжелый вдох.

– Ну, чего тебе, милый?

Я приоткрываю один глаз. Смотрю на до помутнения сознания красивого мужчину. Ухмыляюсь.

– Поднимай свою гребанную задницу и спускайся немедленно!

– Не бранись, снижает карму.

– Тебе же это не мешает находиться здесь.

– Не мешает, – соглашаюсь.

Вновь закрываю глаз и погружаюсь в сладкую истому музыки.

– Но не собираюсь спасать мир и не числюсь в легионах Священной армии. Мне все это мало волнует.

Мужчина сопит. Мысленно представляю его лицо. Злиться, бедолага. Но я продолжаю спокойно лежать, наслаждаясь моментом.

– Это же бесчинство! Мир нуждается…

– Меня вполне все устраивает. Я прошел свой Костяной путь.

–Не забывай, каким образом. Если не будешь ничего делать, тебя низвергнут.

– Плевать!

Я поворачиваюсь на живот, подставляя нежному занебесному свету крепкую спину. Устраиваюсь поудобнее…

…получаю прямой удар в лицо.

Хрустнул нос. Кулак пришелся в живот, отчего сбилось дыхание. Двое громил крепко держат меня за руки пока третий крушит мои ребра и лицо.

Где-то вдалеке завыла полицейская сирена. Слышу голоса.

– Уходим! Он и сам сейчас сдохнет!

Понимаю, что это говорит красавчик со стальными кулаками, что мгновение назад делал из меня отбивную. Но его голос едва пробивается до моего смазанного сознания. Меня грубо отшвыривают к стене. Я тут же оседаю на землю кулем. Стена, в которую я утыкаюсь физиономией, кажется мне легче ангельского перышка, а земля подо мной – мягче бюста роковой дамочки, с которой я кутил часом ранее. До того, как её накаченные дружки затеяли драку со мной в грязном переулке за баром.

На рассеченный лоб падает первая капля. Нещадно щиплет отголоском общей боли по всему телу. Будет больше сырости и боли, когда небеса развергнутся. Через пару минут так и получается. Я подставляю свое разбитое лицо небесной прохладе. На миг вспоминаю, какого это жить на Небесах. Но меня там уже. И небо словно выдыхает ледяным ливнем мне в лицо, показывая как хорошо, черт возьми, избавиться от меня. Как здорово, что я не сминаю своими проклятыми ногами занебесный рай, что меня наконец-то вышвырнули оттуда. Небо радуется. Но вот вкус у его слез почему-то горький.

Ничего не чувствую ниже плеч.

Руки – поломанные цепи.

Ноги – забытый прах, а тело – тлен.

Выброшенный.

Не нужный.

Забытый.

Но я тогда не понимал, что я всегда таким был. Всегда ли это будет так?

Дождь усиливается, превращаясь в непроглядную стену влаги горечи и холода. Потоки влаги стекают по лицу. Глаз заплыл гематомой, нос сломан, как и зубы. Губы – месиво красной плоти. Дождь хлещет по тому, что осталась от моего наглого лица, а смеюсь, даваясь кровью. Но это мало похоже на радость, когда тело отказывается жить в какофонии боли. Я замерзаю, смываюсь в канализацию вместе с водой.