– Это где? Когда? Какую семью? – посыпались вопросы на него вопросы.

– Недалеко отсюда, – отвечал Витус. – Сервункул уже сейчас бродит кругами вокруг нас. И вопрос не в том, нападёт он или нет, а в том когда?

– Ну вот. Напала же, а вы нам бежать предлагаете, – забормотал космач. – И нас догонит, тут мы хоть готовы будем.

Между керохийцами начались утомительные пересуды.

Альтаир не выдержал гула и повёл кобылу на толокшихся мужиков, разгоняя их бестолковые речи. Подскочив к Косьяну, он пророчески, грозно заговорил:

– Когда всё вокруг будет уничтожено, усеяно телами твоих сородичей и детей, ты вспомнишь мои слова, уверяю. Как бы ты не пытался их позабыть, подавить, они, словно вражеское копье, проткнут твоё полумёртвое сердце. Ибо когда этот миг настанет, все твои сомнения, вопросы, поддерживающие твоё упрямство, покинут тебя. И ты ничем не сможешь оправдать свою ошибку.

В ответ не прозвучало ни единого слова. Косьян сидел на недоделанной долблёнке и водил большим пальцем по затупленному лезвию. Его мысли принадлежали только, язык не посмел высвободить их.

Альтаир потянул на себя поводья и развернул животное.

Витус подскочил к нему.

– Мы уходим? – он был в легком недоумении, ведь помочь они не смогли, а уходить не позволяла совесть.

– Да.

Ответ наставника был неуязвим. В этом коротком слове, в его произношении чувствовалась бесповоротность принятого решения.

Они отъехали от поселения, и Альтаир обратил внимание на изумлённое лицо своего подопечного.

– Ты спрятал в своём вопросе другой вопрос. Спросил не совсем то, что желал, – старшой остановил лошадь. – Однако от этого ничего не изменится. Мой путь останется прежним.

– Тогда почему вы остановились? – Витус говорил уважительно, как с учителем.

– Я? Я не останавливался. Это ты стоишь на перепутье.

Витус не торопился говорить, уронил глаза на землю и замолк. Альтаир пристально наблюдал за его мимикой. Ему были знакомы эти чувства. Чувства, наводящие хаос в голове, не находящие места и не унимаемые одним лишь желанием. Только действия, ошибочные или верные, не важно, были способны утихомирить их разрушительные порывы.

– Мы привели его сюда, – виновно промолвил Витус, стараясь побудить наставника к совету.

Альтаир оставался таким же холодным, как и в начале разговора, поэтому Витус продолжил:

– Ответ держать нам. Разве Кодекс не говорит об ответственности за все совершённые поступки?

– Это вопрос?

Витус замешкался. Он не знал целей наставника, не мог предугадать направление его мысли.

– Так много дорог, – Альтаир улыбался неопределённости ученика. – И все кажутся верными, но в тоже время такими сомнительными. Верно? Это молодость в тебе веру подрывает.

– Мы должны помочь.

– Мы помогли.

– Этого не достаточно.

– Возможно. Но у нас другая цель.

Язык онемел, нужные слова не находились. Проверка от наставника это или нет, ему было неясно. Но в его голове промелькнул луч света, не яркий, но приятный.

– И мы даже не попытаемся? – спросил Витус, не Альтаира, себя.

Остальные пути для него размылись, верной стала казаться только одна дорога.

– Ты хочешь остаться, – наставник выдернул собрата из собственных мыслей. – Почему?

– Это правильно, – неуверенно и в тоже время твёрдо ответил Витус.

– Да, – поразмыслил тот. – Это правильно.

– Если это так, почему не останешься?

Альтаир обернулся, посмотрел на керохийцев, которые хотели бы подслушать их диалог, но расстояние не позволяло.

– Ты поймёшь, – он говорил это с болью, от чистого сердца. – Если выживешь.

– Мы ведь братья, – для Витуса это было не просто словом. Смыслом! Кораблём, не дающим потонуть в море собственных слабостей.

Тяжёлые размышления поднялись из глубин сознания. И куда только подевалась холодная рассудительность опытного члена Братства. Ещё совсем недавно Альтаир не чувствовал какой-либо отягощающей привязанности, ответственности. Всё было просто и легко. Но теперь… что-то держало, чья-то рука сжала его сердце в кулак. И только огромная внутренняя сила дала свободу.

– Не сомневайся в этом, – хрипловато сказал он, отведя глаза в сторону.

Его лошадь пошагала вперёд. Альтаир не стал тратить время на прощание и наставления. Он оставил ученика одного, на выбранном им самим же пути.

Последние слова наставника долго бродили внутри Витуса, эхом отзываясь в каждом уголке его души.

Одиночество накрыло Витуса холодной тоской. Он и раньше оставался наедине с трудностями, когда ковал свой характер в бою и учился не отчаиваться в океане проблем. Только такой человек мог стать членом Братства.

Альтаира уже не было видно, его знания и боевой опыт ускакали вместе с ним. Где-то ещё теплилась надежда, что он вернётся, хотя разум говорил Витусу обратное.

Казалось, что никакого разговора не было. Всё произошло быстро. Пара вопросов, ответов и всё – ничего не изменить, не повернуть.

Никакого осуждения, ненависти, обиды к наставнику у Витуса не зародилось. Не слишком радостные размышления имели место быть, но связаны они были не с выбором Альтаира. Думать о том, кто поступил неверно, казалось ему не очень мудрым решением. Это могло показать только время, приносящее новые знания тем, кто сумел им правильно распорядиться.

– Шкатулка, – прошептал Витус себе под нос.

Он позабыл про неё, про цель, ради которой вступил на эти земли. На это намекал и Альтаир в кратком разговоре, но подопечный его не услышал. Задача подменилась другой, сменились приоритеты. Какое из них более важное, Витус не знал или же не хотел признать, что остался ради малозначительной проблемы, ставя под угрозу весь поход. Что если Альтаиру понадобится прикрыть спину? Что если он попадёт в беду? Паразитирующие мысли поползли в его голове, отравляя трезвость сознания. Витус мог без затруднений догнать соратника, но отвернуться от собственных убеждений было затруднительно. Выбор сделан.

Керохийцы, всё это время наблюдавшие за собратьями, начали перешёптываться между собой. Им было невдомек то, почему иноземцы разбежались.

– Зачем он остался? – обратился косматый к вожаку.

– Сам у него спросишь, – ответил тот, смотря на приближающегося всадника.

Витус, не торопя кобылу, подступил к местным. Со стороны казалось, что делает он это неохотно, без явного желания, склонив голову, словно провинившееся дитя.

– Чего изволите? – с издёвкой спросил космач.

– Вода есть? – Витус заговорил голосом Альтаира – также хладнокровно.

– Есть. Река целая. Можешь прямо с лошадью туда занырнуть.

Керохийцы не сдерживали языки, вели себя фамильярно.

– Подай ему, – приказал Косьян одному из сородичей.

Исполняющий веление лучник нахмурился, для него это было слегка унизительно. Однако прохладной водицы всё-таки почерпнул, из бочки, что стояла неподалёку. И кружку подал, нерадиво, но подал.

– Спасибо, – поблагодарил Витус, слезая с седла.

– Куда твой друг ускакал? – Косьян заглянул за спину чужака, но Альтаира и след простыл.

– Куда надо.

– Будь ласковее, ты на нашей земле, – на пеньке сидел худенький северянин с большой щелью между передними зубами и задирался.

– А то мигом спустим вниз, – подхватил браваду сородича косматый.

Вся свора ухватилась за численное преимущество и распетушилась. Ещё совсем недавно такого прилива смелости у них не было и они потрясывались, словно листья на ветру.

– Во все щели язык совать будешь? – Витус отпил из кружки, отшагнул назад.

Кому был адресован вопрос из тех двоих, было не ясно. Он даже не смотрел в их сторону.

– Это ты кому? – задира приподнялся с пенька, сообщая чужаку о серьёзности своих намерений.

– Сядь на место Ригар, – Косьян старался потушить разгорающийся конфликт.

Теперь Витусу стало известно имя этой занозы.

– Сядь! – пылко повторил главный.