Литмир - Электронная Библиотека

Они ещё помолчали с полминуты и домовладелец сказал:

– В указанном мной доме сейчас нет человека, который бы помогал моей дочери разрешать некоторые… – он помедлил, подбирая нужные слова: – … некоторые шероховатые ситуации, порой возникающие между ней и жильцами, или между самими жильцами. Месяц назад по рекомендации своего приятеля я нанял ей в помощь одного мужчину: крепкого, уверенного, симпатичного… Он два года жил в Англии, был ярым поклонником английского бокса… При нашей беседе он произвёл на меня впечатление весьма приличного человека. Но… Но спустя две недели мне шепнули, что он стал делать грязные намёки моей дочери… Она сама-то ведь никогда бы не сказала мне об этом… Я тот час выгнал его… – тут мсье Мартен притормозил в откровениях и спросил: – Кстати, что вы думаете об английском боксе?

Алябьев неопределённо пожал плечом: его учили владеть ножом, штыком, прикладом и шашкой, а какому-либо рукопашному бою, как тот же бокс, в военных училищах Российской империи тогда не учили. Только к началу Великой войны появились учения господ Лебедева и Харлампиева. Но Сергей Сергеевич, как и многие боевые офицеры, прекрасно понимая, что ножа, штыка или шашки в ближнем бою бывает недостаточно, тем более, если остался с голыми руками, всегда интересовался рукопашным боем и учился по мере возможности у тех, кто тоже им интересовался и его знал; учился всему тому, что могло ему вдруг пригодиться, и что, как оказалось, впоследствии не раз пригождалось. Он мог, например, одним ударом кулака в челюсть или в печень повергнуть противника, мог сломать ему конечность или свернуть шею, мог компетентно ударить ногой, да и вообще в кулачных драках он с детства никогда не был последним.

Между тем, мсье Мартен продолжал:

– Я думаю, мсье Алябеф, что пока английский бокс во Франции, словно русские снежки в Африке. Как бы зрелищно он не смотрелся, однако, начнись настоящая драка, когда ниже пояса бьют, как мне сегодня стукнули, бокс кажется неубедительным! Драка – это драка! Хотя спорить не стану: боксёр – самый опасный драчун! Он боец, сравнимый с гладиатором, но не гладиатор! У меня был друг – Жак Виньон, борец, по прозвищу Бык. Не слышали?

– Нет. Мои знания о французской борьбе весьма скромные. Знаю лишь о нашем Иване Поддубном.

– О-о-о! Поддубный! – Мартен восклицательно взмахнул руками. – Кстати, Жаку однажды довелось сойтись с ним! С самим Поддубным! Вы, понимаете?! С ним самим?! А это, мсье, говорит о том, что был Жак не с печки бряк, как сказали бы у вас в России! Да-а… – Буржуа о чём-то вспомнил, тяжело вздохнул и сказал: – Мой друг – Жак… В 1913-м один прыщавый накокаиненный желторотик воткнул ему нож прямо в сердце! А ведь Жак мог раздавить этого юнца как клопа, но, очевидно, решил не мараться. Ведь, кто был он – Бык! А кто был перед ним? Мелкий клоп! Наверное, Жак серьёзно не оценил ситуацию.

– Наверное… – кивнул Алябьев. – И что же: ваш друг Жак одолел Ивана Максимовича?

– Какое там?! Вы смеётесь, мсье? Поддубный – это же!.. Это же вершина борьбы! Я видел его в молодости в 1903 году в схватке с Раулем Мюссоном, и считаю, что тогда ле Буше вёл себя не честно! Мясник – он и есть мясник! – Домовладелец возмущенно потряс в воздухе толстым пальцем, как будто представляя сейчас перед собой того самого ле Буше, который, чтобы не проиграть Поддубнову, накануне поединка с ним намазался оливковым маслом, отчего русский борец никак не мог взять в «захват» скользкое тело француза. Эту «хитрость» судьи тогда проигнорировали, и Мюссон был признан ими победителем с формулировкой «за красивые уходы от приёмов».

– Почему Мюссона прозвали «ле Буше»? (Мясник) – спросил Алябьев.

– Перед своей спортивной карьерой он работал в мясной лавке, – пояснил мсье Мартен и повторил: – Не честно! Недаром он и умер молодым, и якобы от менингита!

И домовладелец поведал Алябьеву, что однажды ле Буше нанял бандитов для того, чтобы они расправились с Поддубным, но Иван Максимович попросту раскидал их как щенков – ведь кто он, а кто они?! Хотя «заказ» бандиты не выполнили, они всё же потребовали с Рауля Мюссона деньги, однако тот отказался им платить, за что и получил дубиной по голове, по официальной версии полиции, умерев «от менингита».

Рассказ кругленького буржуа накинул на Сергея Сергеевича грустные мысли: видимо, ле Буше, так же как и Жак Виньон, серьёзно не оценил ситуацию. Видимо, этот недостаток – недооценивать в драке более слабого соперника, присущ большинству физически сильных людей. И от этого рассуждения Алябьеву подумалось: «Вот и Российская империя в своё время революционеров недооценила, а эти вшивчики вкупе с жидами взяли да и натворили дел… И ещё натворят – дай срок!»

Мартен меж тем уже по-деловому поинтересовался:

– Так как же с моим предложением, мсье Алябеф? Хотя бы в свободное от вашей работы время? Думаю, что это не составит для вас особого труда. В моём доме на Лепик спокойно, и лишь иногда возникают некоторые… э-э-э… неудобные ситуации.

– Мсье Мартен, уточните: роль кого вы мне всё-таки предлагаете?

– Роль того, на кого моя дочь сможет смело положиться, если вдруг опять возникнут те самые ситуации. Например, в начале апреля один жилец, расставшись со своей женщиной, изрядно выпил и устроил в комнате погром. Пока Лилиан – так зовут мою дочь – вызвала полицию, он развязал драку в коридоре второго этажа. Конечно же, он за всё ответил, но я полагаю, что подобные дикие выходки следует пресекать в самом зародыше, не нанося урона репутации моего дома, ибо в тот раз полицейские изволили появиться только к утру, и я посчитал нужным пожаловаться на это комиссару Жаккару.

– И как? Удачно? – в вопросе Сергея Сергеевича прозвучала маленькая язвочка.

– Передо мной извинились, – сдержанно ответил домовладелец, дёрнув щекой.

– И то хорошо, – знающе ответил Алябьев, и поинтересовался: – Кем же работает ваша дочь в вашем доходном доме?

– Она им управляет, – не без отцовской гордости ответил мсье Мартен, и потом словно перед начальством отчитался: – В её подчинении консьержка и дворник. Он же истопник и слесарь. В моём доме 16 квартир и 26 комнат. Половину первого этажа я сдаю в аренду под два магазина и четыре склада. Хозяйство не маленькое. Так как с моим предложением?

– Разве что в свободное от работы время, – губы Сергея Сергеевича тронула улыбка: ему предлагали работу охранника взамен за жильё, – а то домовладелец ему обещал: ни возьмёт с него ни сантима! Как же! Так он и поверил ему! Какой же тогда Огюст Мартен капиталист после этого?

– Если вы согласны, мсье Алябеф, то приходите! Своей дочери о вас я расскажу, – домовладелец протянул собеседнику руку.

Такси остановилось. Мартен расплатился и ушёл. По просьбе Краснова, выполненной им круглыми взмахами руки, Алябьев вышел из пассажирского салона-фиакра, напоминающего уютный бункер, и сел рядом с Николаем на переднее открытое сиденье под тентом.

– Думал, что ты не позовёшь меня к себе на «передок», – сказал Сергей, употребляя военный жаргон. – Думал, повезёшь в тылу, как тёплого клиента.

– Я всю жизнь готов возить тебя, Серёжа, не включая счётчика. Ты мне брат, а брат – не тёплый клиент, не говоря уже о холодном! Я всегда хочу чувствовать твой локоть рядом со своим! А уж если в окопе на передовой, так тем более!

– Спасибо, Николай. Можно теперь после твоих слов – Коля?

– Серёжа!! Ей богу, мне порой хочется вызвать тебя на дуэль! Впрочем, нет! Тут я вру!.. И не потому, что «дуэлиться» с тобой себе дороже! Хочется-то мне порой хочется, но я этого сделать никогда не смогу! Я, конечно, Серёжа, понимаю, что тебя так воспитали: ты даже убивал с вежливым приседанием, словно девица перед кавалером, но!.. Но теперь уже нет таких, как ты! Помнишь, как ты бинтовал меня, когда мы отходили к Ростову, а? Мне тогда было очень больно! Я тогда плакал, и только после того, как ты мне сказал: «Поручик, потерпи, а то в глаз дам!» – мне стало много легче. И не потому, что пообещал в глаз… В тебе была такая уверенность и такое спокойствие, что… А какое спокойствие тогда могло быть, а?.. Тогда еле-еле отбились… Помнишь, Серёжа, а?!

5
{"b":"789771","o":1}