– Фу, Рем! Это ужасно… – зажмурилась Никки.
– Ах, любовь… – мечтательно вздохнув, Рем послал Северу воздушный поцелуй.
Пока тот не начал беситься, Вероника с таинственным видом обвела всех взором:
– Кстати, про любовь. Я вчера слышала кое-что про Ангелину и мистера Ледума.
Марк отлип от Шейлы. Рем прекратил паясничать. Марго медленно подняла голову от меню.
И тут к столу наконец подошла официантка.
Мы наперегонки выпалили каждый свой заказ, но, когда настала очередь Рема, он намеренно тянул резину. Пробуя каждый звук на вкус, Рем неторопливо расспрашивал, что есть в меню, свежая ли рыба, какого она качества и из какого региона прибыла – дошло чуть ли не до драки, когда он стал выпытывать, в каком месяце лосось идёт на нерест. Рем прекрасно понимал, как все жаждут услышать историю Ангелины и бакалейщика, и от души наслаждался своей забавой.
В конце концов Марк пнул его под столом, окрестив это карой Божьей.
– Мне-салат-«Цезарь»-ещё-фраппе-И-ПОБОЛЬШЕ-ЛЬДА, – выдавил Рем на последнем издыхании, драматично стеная и страдая. – Бедный я, несчастный я…
Марго пробормотала: «Карету мне, карету!», но никто, кроме меня, не услышал, так что погоготали мы вдвоём. Официантка широко улыбнулась и исчезла из виду.
– Выкладывай уже скорее – что там с нашей парочкой? – нетерпеливо спросила Шейла.
Вероника, гладившая Рема по голове, покраснела как отборный томат:
– Ну… Короче… Утром папа послал меня в канцелярский за чековой лентой для кассы. Север чё-то там копался в компьютере, так что его он просить не стал. Ну, я пришла в магазин, но ничего не могла найти, а тётя Эмилия была «ужа-асно занята», – Вероника скорчила жеманную рожицу, – Так что я просто рылась в коробках и…
– Извини. А тётя Эмилия – это чья-то тётя или просто тётя? – спросила я.
– Это наша тётя, папина сестра, – ответил Север. Никки кивнула.
– И я совершенно случайно услышала, как она говорит с мисс Брассикой по телефону…
Опять мисс Брассика. Та надменная девушка из библиотеки.
Я спросила у Никки, откуда тётя Эмилия и Илона Брассика друг друга знают, хотя догадывалась, что в Атермонте друг друга знают все. Оказалось, что Брассика со школы дружит с тётей Никки и Севера. Мисс Сальвиа как раз работает в канцелярском магазине неподалёку от библиотеки, поэтому они частенько заглядывают друг к другу поболтать или висят на телефоне. И Веронике даже делать ничего не пришлось, чтобы услышать подробности свидания из первых уст.
– Ну и громкость у её динамика, я тебе скажу.
– Или это Никки – фенёк лопоухий с ушами-локаторами.
– Никакой я не фенёк! – рассердилась Вероника. – Я тут вам важную информацию рассказываю, между прочим, а вы…
– Не фенёк, не фенёк. Не злись, мой хомячок, – ласково потрепал её за щеку Север.
Выдохнув, чтобы успокоиться, Никки тихонько порычала.
– Вообще, мне кажется, тётя Эмилия была бы только рада включить громкую связь. Она же так гордится, что всё про всех знает. И пока она болтала, у кассы собралась прям очередь. Я битый час ждала, пока она освободится. Папа меня чуть не четвертовал.
– Ну да, – Север кивнул, поджав губы в знак глубокой поддержки. – Папа строго на неё посмотрел и покачал головой. Страшная казнь.
Вероника с важным видом пропустила его слова мимо ушей.
– Мисс Брассика рассказала тёте Эмилии, как мистер Ледум и Ангелина гуляли вчера по бульвару у её дома. Прикиньте, она не только запомнила, во что они были одеты, но даже посчитала, сколько раз они посмотрели друг на друга…
Я поёжилась. Фрэдди подумал, что мне холодно, и спросил, не принести ли плед? Я покачала головой, не отвлекаясь от истории Вероники.
– Сначала мистер Ледум и мисс Астильба не выдавали себя ничем: не держались за руки, не целовались. Словом, вели себя благовоспитанно. Но пото-ом спрятались под сенью старого каштана, думая, что там их ник-то не ви-дит…
Никки выдержала театральную паузу и изобразила глубокое возмущение мисс Брассики, да так похоже, что захотелось в неё чем-нибудь запустить. Но под рукой были только салфетки.
– …И вот… влюблённые… слились в долгом чувственном поцелуе.
Вероника мечтательно прикрыла глаза и захихикала:
– Это было настоящее свидание. Мисс Брассика чутко следила и не могла ошибиться.
Ребята помирали со смеху над эмоциональным пересказом, а мне было тошно. Я представила тёмный бульвар, ничего не подозревающих влюблённых и пытливые бесцветные глаза. Брассика. Вот же сплетница… Из-за неё маленькое чудо любви превращалось в страницу жёлтой газеты.
Все долго обсуждали услышанное, дополняя его новыми деталями, историями и домыслами. Я молча жевала киш с ветчиной и сыром. Мне хотелось домой. Оказалось, Фрэдди тоже безучастен к происходящему. Он задумчиво глядел сквозь панорамное окно, и в его зелёных глазах отражались цепочки прибрежных огней. Захотелось взять Фрэдди за руку, но я не решилась.
Вдруг кто-то настойчиво потеснил меня в его объятия:
– Я уже всю попу на стуле отсидела. Двигайтесь.
Марго хорошо знала, что скорей рак на горе свистнет, чем я откроюсь Фрэдди, и наверняка сделала это специально, но меня клонило в сон. Возражать было лень.
Как ни странно, о нас с Фрэдди никто не шушукался и двусмысленные взгляды не бросал. Парни болтали о парусном спорте. Шейла и Ди завели разговор о любимых актёрах, а Веронике было скучно, и она кривлялась на селфи-камеру для истории. Рем маячил за её спиной – с удовольствием портил кадры, подставляя Никки «рожки». Их детские невинные препирания наполняли атмосферу дружеским очарованием. Полулёжа, сонно мурлыкая в такт музыке вместе с Марго, я рассматривала довольную компанию, когда поняла, что Марк, по-прежнему сидящий за столом, в открытую заигрывает с официанткой.
Шейла и ухом не повела. Безразлично оглядев, как эти двое хохочут, она продолжала увлеченную беседу с Дианой. Я не понимала, почему Шейла не злится на Марка. Как она терпит такое – тем более, в их годовщину? Неужели это происходит не впервые?
Мне вспомнился вечер в парке аттракционов… «Марк уже идёт. Он там с кассиршей заболтался…». «Уже и познакомиться успел». Потом – «Синяя дверь». «Интересно, пацанам память отшибло, что они муж и жена? Схлопочут…»
Не поднимать скандал на людях? – пожалуй, это правильно. Но не сказать ни слова? Ни единым жестом не выразить как некрасиво, неправильно поступает Марк? Заметив, что я замолчала и в каком я замешательстве, Марго тоже перестала петь. Она прижалась лбом к моему виску и прошептала:
– Шейла в нём души не чает. Тут ведь ничего такого – Марк просто тешит самолюбие. У него храбрости не хватит с кем-то всерьёз закрутить. Другой такой девушки, как Шейла, ему не найти.
Голос у Марго был усталый. Ровный, будто оцепеневший. Это было на неё не похоже. Я думала спросить, что случилось, но рядом сидел Фрэдди. Фрэдди слышал каждое слово, а мне не хотелось начинать при нём личный разговор.
Если бы мистер Делир заявил, что после разговора на пляже знать не хочет никакой Алекс, я бы не удивилась, но этим утром в библиотеке он только спокойно посмотрел на меня, кивнул и продолжил записи. Делир всё ещё ничего мне не принёс, и я, втайне надеясь на чудо, продолжала сама неумело копаться в мудрёных справочниках по истории Средних веков. К счастью, сегодня мой стол был повёрнут к окну, освобождая от привычки поглядывать на Делира. Это помогало сосредоточиться. Ворох имён, дат, пёстрых карт и даже оглавление – всё выбивало из колеи.
Я искренне любила средневековье со всеми его контрастами. Его жестокость и лиричность, ограниченность и возвышенность, набожность, глупые суеверия и великие открытия. Я много читала о нём, но на деле ни капельки не разбиралась ни в обычаях, ни в законах, ни в исторических событиях, поэтому черновики будущего романа выглядели нелепо и лысенько. Всё равно что пытаться вслепую, без инструмента расписать свод Сикстинской капеллы.
