– Заучка!

Сумка лопнула. Книги рассыпались, тетради полетели вниз, скользя по пыльному полу бледными листами. Карандаши и ручки покатились в стороны. Я опустилась на колени, пытаясь собрать вещи в сумку – в то, что от неё осталось. Десятки шагов вокруг: мои маленькие пластиковые ручки жалобно заскрипели, ломаясь под весом чужих ног. Тетради расползлись под партами. Мои рассказы… Сказки… Чей-то ботинок наступил на голубую обложку с дельфином. «Бесполезный мусор!». Измятые страницы в пыльных коричневых отпечатках грязных подошв. Мел, песок и пыль хрустят на ладонях.

Я прижала колени к животу. Дети окружили меня плотным кольцом.

– Ребята, что вы делаете? Дайте мне всё собрать. Мама расстроится.

Ещё одна тетрадь исчезла под ножкой в лакированном сапожке. Я не помню имя. Я потянулась к девочке, чтобы достать свой рассказ.

– Фу, не трогай меня, бешеная!

Это же мои вещи…

Это хлам, Алекс. Просто мусор.

Толпа вокруг смыкалась.

– За что? Что я вам сделала? Я ничего вам не сделала…

Слёзы, тяжело змеясь в горле, душили меня.

– Фу, плакса! Чего ревёшь как маленькая?

– Это мои вещи…

Это мусор. Всё, что ты делаешь – мусор. Как и ты сама. Ты – ничтожество.

– Перестаньте. Пожалуйста… Хватит! Хватит!

Высокий крик царапнул класс. Зазвенели стёкла. На мгновение стало тихо, но спустя секунду голоса зазвучали снова, с удвоенной силой:

– Жирную коро-ову бешеная кры-ыса… укусила больно, и она описалась!

– Дикую коро-ову выгнали на во-олю! Дикая коро-ова убежала в по-оле!

– Уходи отсю-юда, не нужна ты лю-юдям! Бешеная ду-ура, никто тебя не любит!

Дикая корова. Бешеная дура. Дикая корова. Бешеная дура. Дикая…

Пугающий детский хор заполнял комнату эхом. Отражаясь от стен, оно оглушительным рикошетом ударяло в спину. Смех всё не кончался.

Я проснулась в холодном поту. Хохот всё ещё стоял в ушах. Сердце ломало меня изнутри отбойным молотком. Острое чувство неудовлетворённости собой вынудило меня открыть глаза и убедиться в том, что я не маленькая рыдающая девочка. Надейся…

Подняв перед собой руки, я внимательно рассмотрела их как впервые в жизни. Руки принадлежали взрослому человеку. Чуть успокоившись, я повернулась на бок. Мне снова стали сниться кошмары. Чёрт подери…

Теперь это были не катастрофы, с которыми я привыкла справляться – на смену цунами и торнадо пришли реальные воспоминания, более жуткие, чем безликая природная стихия. От катастрофы можно убежать, можно спрятаться, а от памяти нельзя.

Лучше бы мне снился апокалипсис…

Снова школа, будь она проклята.

Как так вышло, что я – точно такой же человек как и все, – оказалась по другую сторону баррикады? Перед баррикадой. Перед расстрельной стеной. Откуда в детских умах рождалась такая ненависть? В чём я была им чужой? Нет, не так. Я была почти такой как они, но недостаточно.

Решив, что раз уж поспать сегодня не судьба, я нехотя поднялась с постели, приняла противный прохладный душ и занялась уборкой. Подумать только: вычистила комнату вдоль и поперёк, развесила одежду в шкафу, выгребла весь мусор, все фантики и бумажки из сумок и карманов. Мусор напоминал о ночном кошмаре. В комнате было чисто и прибрано ещё до моей ревизии: клининговая фирма отправляла работников каждую неделю, и они под руководством Эллы приводили всё в порядок. Но сейчас было жизненно необходимо сделать это самостоятельно, поэтому я по старинке вооружилась тряпочкой и шваброй.

Что-то на меня нашло. Уборку я никогда не любила, от пыли чихала, а кожа на руках сморщивалась от воды и грязи. Может быть, мне нужно было подумать, выплеснуть отрицательную энергию вместе с мутной водой в унитаз, разложить мысли по полочкам как многочисленные футболки, топики, трусы и носки. А возможно, я просто хотела как следует вымотаться физически, так как внутреннее напряжение и беспокойство не проходили.

Неестественное наслаждение охватывало меня всякий раз после тщательной уборки. И каждый раз без сил падая на кровать в идеально чистой комнате, я с глубоким удовлетворением думала о том, что теперь с пустой головой больше ничто не должно меня тяготить. Первые часы после уборки были самыми продуктивными. Пока голова не захламлялась, как и комната, всякой белибердой, писательство превращалось в истинную поэзию, воздушную и невесомую.

На кухне никого не было. Я залила в себя двойную порцию кофе, сделала бутерброд с ветчиной и сыром и вышла во двор – идти в библиотеку хочется, но рано. Я заглянула в оранжерею и к большому удивлению обнаружила там полную энергии Марго. Она была рада мне.

– Мама не заходит в оранжерею с тех пор как умерла бабушка, поэтому тут копаюсь я, – поведала Марго, собирая сухие листья из-под куста сладкого перца. – Бабушка высадила большую часть растений. Мы – мы с садовником – только поддерживаем экосистему: сеем однолетки каждый год и заботимся о долгожителях.

– А ты не думала стать садоводом? Или биологом? – спросила я, любуясь её движениями.

– Чтоб заниматься садоводством, нужно иметь определённый опыт и склад ума, – пояснила Марго. – В ботанику лезть? Да куда мне! Тут Диана меня тоже обскакала.

– В смысле, тоже?

Марго не ответила, увлечённая процессом. Взяв садовые ножницы, она стала остригать сухие веточки.

– Самое древнее растение в оранжерее – вон та карликовая слива. Она росла ещё до бабушки. Вокруг и построили теплицу – не рискнули пересаживать старушку.

– Какой она была?

– Слива?

– Очень смешно. Бабушка.

Присев на складной стул, Марго принялась наполнять из шланга большую бутылку воды.

– Её звали Катарина. Грозная такая женщина, сильная. Всех держала в ежовых рукавицах, дедушка и рядом не стоял. Помню, она костерила его астрономию, даже на старости лет называла звезданутым – а то он всё головой в небесах, болтает без умолку о космосе… А она за хозяйством следила. Всё у неё было как надо. Мама часто поминает её, когда что-то из рук валится.

Поставив бутылку на место, Марго добавила туда какой-то коричневой жидкости и направилась к маленькому декоративному перцу, пригляделась к нему и любовно похлопала один из недозрелых плодов по оранжевой щёчке:

– Молодец, расти-расти.

Я не сдержала улыбки, а она всё ностальгировала:

– Ты, наверное, знаешь, что моё имя не совсем «цветочное», как кажется на первый взгляд? Вот у Розы и Лили имена имеют определённое значение: как написано, так и есть. Мне же собирались дать имя Виолетта.

– Виолетта?

– Это значит «фиалка», – Марго выразительно закатила глаза. – Но когда мама увидела меня впервые, поняла, что имя совсем не моё. Я родилась недоношенной, с большими проблемами, и когда ей принесли крохотный свёрток – одна простыня, и где-то в ней потерялась я – мама поглядела на это, улыбнулась и говорит папе: «Айзек, ты посмотри, ну что за жемчужинка, настоящее сокровище!».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.