Я опустилась на качели – скрип едва пробился сквозь какофонию детских голосов. От упругого толчка под ложечкой приятно затянуло. Откидываясь то назад, то вперёд, я болтала ногами и слушала Марго. Она рассказывала о городе, но шум слишком мешал.

Детскую площадку со всех сторон окружала невысокая тисовая изгородь, и на этом обустроенном пятачке умещалось столько ребятни, сколько я ещё никогда за всю жизнь одновременно не видела. Поисковик гласил, что в Атермонте живёт пятьдесят тысяч человек. Судя по открывшейся картине, было похоже, что половина из них – дети.

Там, где я родилась, семью и детство возводили в культ, но традиции эти граничили с вопиющей бедностью. Устраиваясь на две-три работы, северяне всё равно были по уши в долгах. На каждом шагу их ждал нелёгкий выбор. Жить одним днём или крепко стоять на ногах? Одеться, чтоб было не стыдно выйти в люди или не голодать? Получить высшее образование или уже сейчас обеспечивать семью? Следовать за мечтой или привести в этот мир ребёнка, теша себя надеждой, что он когда-нибудь будет жить лучше? Люди никогда не выбирали себя. Будущее – это дети.

Попасть в университет было так же сложно, как выиграть в лотерею, – для всех, кроме сливок общества. Простые люди это знали. Как ни старайся, ни зубри, этого всегда недостаточно. Будучи бедным, проигрываешь ещё до старта.

Мне повезло. Идея-фикс подать документы в Академию Билберри за тысячу километров от родного дома заела в голове как шестерёнка механизма. Я наплевала на страх остаться ни с чем. Забросила всё, что не имело прямого отношения к поступлению. Писала и переписывала. Часами корпела в библиотеке, читая так много, что колонии оживших букв мне снились. Впрочем, кошмары были редки – я дремала пару часов в сутки, и только в воскресенье позволяла себе изобразить Спящую (только не Красавицу).

Я не могла остаться там. Не могла покориться обстоятельствам, смириться и никогда не совершить ничего важного. Но на риск меня толкал не страх провести жизнь в провинциальной серости, а мысль, что когда-нибудь я проснусь, и это меня волновать совсем не будет.

Мне хотелось бежать. Не видеть ограниченности, молчаливой тревоги и нищеты. Рутина, несправедливость и неравенство били больнее любого кнута. Впрочем, бежала я от всего и отовсюду. Раньше моим убежищем были книги, другие миры. Со временем границы расширились и в прямом смысле. Стремление скрыться на краю света, никому не знакомой, никогда меня не покидало, и при этом чудно́ граничило с отчаянным желанием найти друзей. Но реальность, далёкая от сказки, всегда брала своё. Я находила в ней всё больше недостатков и снова бежала. Как точно подметил Сайлес из «Истории с кладбищем» Нила Геймана: «Куда бы ты ни поехал, ты везде берешь с собой себя».

Вот и в этот раз я взяла с собой себя и отправилась подальше от того, что так меня тяготило и мучило. Атермонт. Этот город первый и единственный меньше чем за день подарил мне истинное умиротворение. Крылось ли всё дело в волшебной архитектуре, или в приветливых жителях, или в том, что рядом была Марго? Я не знала. Разбираться в причинах не хотелось – слишком велика была вероятность не подняться с этой глубины.

Пока мы с Марго качались, поддерживая сквозь шум иллюзию разговора, откуда-то незаметно подкрался рыжий мальчуган. Он выдал в адрес Марго хитрющую обворожительную улыбку без двух передних зубов и громко спросил:

– Тётенька, а вы чего висите? Вы уже длинная! Хотите ещё вырасти и до солнышка достать?

– Какая я тебе тётенька! – запыхтела Марго, спрыгивая на землю.

Догнать гогочущего мальчишку ей не удалось. Она махнула в его сторону, вытаскивая волосы, попавшие в рот.

– Ну и беги!.. Стендапер недоделанный. Прям Рем, чесслово…

Я не стала спрашивать, что за Рем такой. Хватило Фрэдди. Марго расправила сбившуюся вверх футболку внутри комбинезона и, подхватив корзинку с соседней качели, с картинностью пажа подала мне руку.

Прыжок. Из-под ног поднялось легкое облачко красной пыли от кирпичной крошки. Коснувшись руки Марго, я присела в выразительном книксене, а она склонилась ещё ниже: «Ваше высочество, очень приятно, позвольте вашу лапку…» Вести себя как взрослые? Куда там. Ни на секунду не прекращая дурачиться, мы направились к пешеходному переходу. Даже дети на площадке стали смотреть на нас как на равных.

Пока я чуть отставала, любуясь местными красотами, Марго терпеливо мерила шагами плитку, а вместе с ней и простенький стишок – как важно быть осторожным и внимательным на пешеходном переходе.

– Ты так и не услышала, что я рассказывала про соседей? – уточнила Марго.

Я виновато покачала головой.

– Это важно?

– Видимо, не очень, – она озорно улыбнулась. – Но смотри: скоро люди в магазинах и кафе начнут здороваться с тобой по имени, а ты их и знать не знаешь.

– Можно подумать, я вообще с кем-то смогу заговорить. Буду, как всегда, вежливо улыбаться и кивать.

– Можно подумать… О! «Капельки»! Наконец-то!

Марго ринулась наискосок через проезжую часть на другую сторону улицы вопреки всем назидательным стишкам. Я бросилась следом и на мгновение растерялась: откуда в такой солнечный день взялись капельки? И вдруг мы вклинились в толпу…

За поворотом простирался городской рынок. Гудящая живая масса обступила нас со всех сторон. Где-то впереди маячила хлебная корзинка, лодыжки Марго в серебряных балетках, её отливающие золотом каштановые волосы…

Атермонтцы петляли меж торговых рядов, и я невольно петляла вместе с ними, стараясь двигаться в общем направлении. Это была старая рыночная площадь, оформленная в традиционном средневековом стиле. Деревянные торговые лавки и шатры выстроились незамкнутым кругом, в центре которого бил большой фонтан. Тканевые треугольные флажки тянулись с одного края площади к другому. На длинных вымпелах пестрели гербы гильдий мастеров и герб самого Атермонта – солнечный диск над чёрной горой посреди лазурного полотна. Алекс, не отвлекайся.

Изучая колоритный антураж, я окончательно потеряла Марго из виду. Посреди июньской жары по спине потянуло холодом. Я старательно вглядывалась в фигуры людей в том направлении, где испарилась Марго. Но разве можно что-то разобрать в движущемся потоке? Капельки… Думай. Где тут капельки? Явно не фонтан – он в другой стороне.

Единственной зацепкой оказался небесно-голубой плакат. Под логотипом в виде четырёхлистного клевера, заключённого в белый круг, вывели каллиграфическую надпись:

«Россыпь росы»

Новая коллекция

Наметив цель, я ловко пробиралась между чужих плеч и локтей. С моим-то ростом это было нетрудно, но приходилось задирать голову, чтоб что-то видеть и хоть иногда дышать. Наконец мелькнула знакомая корзинка. Марго, сияя от восторга, перебирала какие-то блестящие штуковины, а я гневно таращилась на её раздражающе-радостный профиль.

Владельцами голубого шатра оказались стеклодувы. На прилавке, на тоненьких металлических «ёлочках» для демонстрации украшений позвякивали миниатюрные стеклянные шарики с разнообразным содержимым: минералами или живыми растениями. Каждую сферу, как ёлочную игрушку, венчало стеклянное ушко, в которое был вдет плетёный атласный шнурок. Подвешенные на стойках, «капельки» покачивались с едва слышным звоном и наполняли окружение радужными бликами.

– Какая красота… – я наконец выдохнула, разглядывая малюсенький дубовый листик внутри сферы, что сама была не больше пары сантиметров. – Они не вянут там?

Из тени мне улыбнулся широкоплечий лоточник в круглых очках:

– Глицерин. Он сохраняет первоначальный вид. Хотите примерить?

– Ой, нет, спасибо, – я вжала голову в плечи, стараясь скрыться среди посетителей.

– Не стесняйтесь. Я не заставлю вас его покупать.

– Я правда не…

– Надевай, – ободряюще шепнула Марго мне на ухо. – А я тебя сфотографирую на память. Должны же у тебя остаться хоть какие-то воспоминания об Атермонте. Давай. Примерь.