– Какая красота! Какая же ты мастерица! – совсем не старое, даже молодое ещё год назад лицо мамы Тимофея, потемнело и точно за эти дни, стало серее лицо, чем туманное небо, из которого того и гляди посыплется снег.

– Горе-то какое! – выдавила из себя Инесса и разрыдалась.

Стася тоже подошла, Корней почему-то нет.

– Мы, девочки, передумали здесь хоронить. Вчера с мужем решили дом продать, уехать отсюда. И его увезти. Похороним у меня на родине… – она не плакала, говорила почти спокойно. – Жизнь, Инна (мама Тимофея не знала, что Инна – Инесса), вдребезги. Но будем жить дальше, уже без Тимофея. А тут… Если решили переехать, зачем хоронить. Сейчас папа наш уладит всю бюрократию и мы отчалим с ним навсегда… У нас там и место прекрасное, на кладбище, на моей родине. Папа мой был почётным слесарем шестого разряда, передовиком производства, хоронили его с оркестром, тоже было давным-давно, мне тогда пятнадцать стукнуло. У папы диабет был. Вот уж не думала-не гадала тогда, что через ещё двадцать пять сына схороню. У меня мама жива и почти здорова. Имя своё на плите вбила и дату рождения. А вот оно как – внук рядом с дедом ляжет… Ой, да что это я…

Стася протянула букет, и не поймёшь, какой, весь завёрнут в бумагу…

– Но как? Почему?!

– Ин! Ты же его знаешь. У него случались депрессии… А тут. Поступил в институт на вечернее, правда, но всё же. Рассчитывали, конечно, на большее. Наотрез отказался, чтобы мы ему дневное проплатили. Целый скандал был. Ведь это сразу с проживанием, с общежитием проблемы, если очно-заочное и бюджет. В сентябре тут работал в пиццерии, курьером. А потом переехал в Москву якобы в общежитие квартирного типа, ну как гостиница при университете. Оказывается, он там и не появлялся, и зарегистрирован не был. Он где-то жил до прошлой недели. Что происходило в эти три месяца, мы понятия не имеем. Писал, что всё нормально, по скайпу на связь выходил. Неделю назад приехал, на Новый год, довольный такой, и вот… – мама Тимки беспомощно развела руками и сделала еле уловимое движение лицом, одними глазами с красной сеткой полопавшихся сосудов – болезненное движение человека, который не спал очень давно.

Поспешно, засовывая бумаги в файл, ни на кого не глядя, семенил странной не похожей на него услужливой походкой папа Тимофея, по-прежнему резкий и злой, но несколько рассеянный, испуганно зыркнул на Инессу, почти затравленно. Жене бросил:

– Поехали. Коты одни в машине.

Господи! У всех эти коты!

– Да, да, одну секундочку! – виновато улыбнулась мужу мама Тимки.

Тимкин отец пошёл командовать людьми, перетаскивающими гроб из катафалка во внедорожник. Грузчиками Инна этих людей даже в мыслях не могла назвать. Они тащили Тимку, то есть гроб, с неохотой, с ленцой. Ну так – потеряли такого клиента, землекопы. Интересно, сколько они берут за бурение могилы, или пока лопата берёт, не промёрзла ещё земля на глубину, просто снег?.. «Господи! Что у меня за мысли», – ужаснулась Инесса.

– Он подготовился, Инесса, к этому, – тихо сказала мама Тимки. – Страницу в сети удалил. Отдали в полицию телефон, но вряд ли что-то даст. Он скрытный. Папа наш всё требовал от него невыполнимого, вот и перестал с нами делиться наш сын. А с тобой?

– Он писал. То есть эмодзи слал, мемасики. Вам скрины выслать? У меня вся переписка осталась. У него для общения со мной отдельная страничка была.

– Нам тоже с этой страницы слал. И переписка осталась. А толку? Одно враньё. Не знаю… – мама Тимофея была без варежек, перехватывала ручку корзинки, и основание букета. – Что я сделала не так, не знаю. Знаешь: как-то всё навалилось. Нам, если честно, не до сына было все эти месяцы. У нас с бизнесом неприятности. Большие. А теперь дом продадим, расплатимся. Но всё равно суды, иски к нам…

– Скажите пожалуйста: Тимка знал об этом? – спросила Стася.

– Знал. – Мама Тимки медлила. – А почему ты спросила?

Стася пожала плечами и направилась к Корнею – он помогал ставить гроб в джип.

– Он писал, что нас с ним ждёт другая жизнь, красивая, хорошая… и богатая.

– Да? Странно… очень странно, он всегда фантазировать любил. Мда… Очень, Инночка, он тебя любил, часто мне о тебе рассказывал… раньше рассказывал. Но я и не против была, всегда только за. Я всегда была на его стороне. Ох. Вот и закончилась жизнь. Теперь всё остальное неважно… Руки совсем окоченели… – мама Тимки буто вернулась в страшную реальность из воспоминаний, прижала корзину Инессы, к меху шикарной шубы, Стасин букет аккуратно засунула под мышку, бумажка не шуршала – скрипела на морозе.

Давно уже капризно сигналил внедорожник. Стася и Корней стояли рядом, неся караул у гроба, багажник ещё не закрыли..

– Ну всё. На связи Инночка. Он очень тебя любил. Просто он скрытный, тебе не признавался.

– Можно корзинку рядом с ним поставить, а не на могиле? Можно в землю?

– Хорошо.

Еле-еле мама Тимки «подползла» к машине, Корней аккуратно забрал букет и положил на крышку гроба, корзинку мама Тимки н отдала.

Они махали отъезжающему джипу. Корней сказал, что ничего страшного – можно помахать на прощание, они и помахали. Мелкий снег полетел, припорашивая следы так и не расчищенной стоянки у каменной стены кладбища. Снег шёл всё сильнее, почти сразу скрыл траурную машину. Снежный занавес… Тимка никогда не любил город, в котором родился. Вот теперь он уехал из него навсегда.

Часть первая.

Инесса и ледовый дворец

Глава первая.

Утро смс-ки

Тогда им было по тринадцать. Утром, первым после зимних каникул, она пришла с утренней трени, переоделась. Он скинул ей смс-ку: «Пока! Будь!». Тогда ещё переписывались смс-ками, но уже не часто.

Она почувствовала: стряслось серьёзное. Помчалась к нему вместо первого-второго уроков. Забыла деньги, но водитель маршрутки узнал её – он был болельщиком и улыбнулся Инессе глупой широченной улыбкой: «Ну что вы, какая ерунда!» Инесса тогда ещё не привыкла к таким улыбкам, сейчас-то не обращала внимания, тогда обратила. Тогда её знали исключительно самые заядлые болелы-фанаты. Работа и хоккей, с недавних пор – женский хоккей – вот и весь список интересов шайбовца старше среднего возраста.

Она тогда как раз начала хорошеть, до тринадцати была толстовата, но после лета и сборов сама себя в зеркало не узнавала. Она замечала Тимку и раньше – просто приятель, одноклассник и в хоккей играл. Они часто пресекались в ледовом дворце, он её всегда угощал в буфете и раньше, когда она была толстая и страшная. Инесса кофе и дома стала пить только молотый, так её Тимка разбаловал. Седьмой класс, сентябрь, надежды на финал – все матчи ещё впереди. Это была их осень, они просто гуляли после тренировок, просто он катил и её баул, и свой. Иногда садились на лавку, жевали чипсы. Вот и всё. Ну и в школе сидели за одной партой: Лиза первая отсела от Инессы, тоже к мальчику.

Тимофей любил город, центр, он жил в коттедже за городом у реки. И завидовал Инессе – ведь у её дома озеро. Тогда, в то утро смс-ки река зияла чернотой проруби (готовились к Крещению) и рыболовных лунок. Река настораживала, Инесса не любила реку зимой. Ей как и Тимке было ближе их озеро: рядом с домом, естественный каток. И нет этих тупых рыболовов, чёрными точками, рассыпавшимися по льду. На их гигантской реке часто по весне машины рыболовов проваливаются, вытаскивает тупых понаехавших МЧС.

Давила в немую кнопку между калиткой и воротами. Ей никто не открыл. От ворот отходила свежая колея внедорожника. Может, никого нет? Может, все уехали? У соседей истошным лаем заливалась собака, но Инесса знала, что у Тимки только коты. И коты какие-то небывалые, очень дорогие. Его мама разводила котов и со всеми прививками и стерилизацией продавала через клуб. Инесса ещё постояла у забора, ещё потыкала в замок, толкнула калитку, и… калитка открылась. Она была не заперта! Инесса пробежала, стараясь попасть в колею от машины. Постучалась в дверь – никто не открыл. Тогда Инесса решила разбить окно.