Он сумеет убедить университетский и музейный совет, что место такой реликвии — на Королевском маяке, где свет ее будет доступен всем людям…

Свет вставал перед его глазами, стоило отвлечься или прикрыть их на коротком привале.

Ближе к вечеру едва не случилась ещё одна неприятная встреча. Маглор вдруг жестом остановил их, затем резко махнул рукой в заросли, и напуганные студенты бросились прятаться в чаще, протискиваясь сквозь колючки и липучки. Индирану пришлось затащить поглубже Вельхина, который снова едва не застрял.

По тропе мимо них уверенно шли новые люди, не меньше десятка, и хорошо вооруженные. Среди них преобладали южные умбарцы с темным бронзовым загаром, с горбатыми носами и в характерных широкополых шляпах. С реевольверами на поясах. Словно только что из степей, где гоняли скот и скотокрадов — или, наоборот, угоняли.

Индиран не был уверен, что смог бы договориться со столь решительного вида соотечественниками, и только радовался, что у тех не было с собой собак.

— Что такое, демон побери, происходит? — зашептал Вельхин, когда новый отряд скрылся. — Это был никому не известный затерянный город! Мы не рассчитывали на спасение вовсе, а теперь следом за вами сюда ломятся толпы людей!

— Я не уверена, что хочу знать ответ, — сказала Аэлин, закрыв на несколько секунд руками красное, шелушащееся лицо. — Он мне точно не понравится. И вам. Я убеждена.

Как и в прошлый раз, для ночевки Маглор увел маленький отряд с дороги вглубь леса. На сей раз они расположились в небольшом овраге у источника, и осмелились развести костер. Пока все ужинали, Индиран ушел вниз по оврагу вдоль ручейка, в темноту. Завернул вместе с ручьем в сторону, чтобы его не было видно.

Ему нужно было поразмыслить и очень хотелось пролить немного света на свои размышления.

Свет вырвался из шкатулки, едва он приоткрыл в ней маленькую щель. Разлился по оврагу, высветил хрустальную чистоту ручейка под ногами, отбросил резкие тени на склоны. Он смотрел и глаз не мог отвести.

Край, где горит такой свет, будет самым цветущим и прекрасным в мире… Если ему не померещилось, и этот свет исцеляет мир… Или все же только от явной тьмы? Но в Нолдолантэ было сказано, что Моргот носил его в короне без вреда для себя… Только коснуться не мог.

— Проливаете свет на загадки? — спросила Аэлин, появляясь из темноты. В свете Сильмарилла она сделалась удивительно красивой, свет словно подчеркнул лучшее в ее спокойном, ясно очерченном лице и заиграл в темных волосах. Стекла очков засверкали, как лучший хрусталь.

— Я хочу, чтобы этот свет принадлежал всем, — ответил Индиран сразу на вчерашний вопрос. — Есть то прекрасное, что не должен присваивать ни один человек. Я хочу, чтобы этот свет сиял в Королевском маяке Умбара.

— А вы довезете его до столицы? Впрочем, вы-то как раз можете.

— Я готов попытаться.

— И насколько вы сами верите, что этот свет оставят у всех на виду, а не запрут в какой-нибудь очень королевский сундук? — спросила она холодно. — В лучшем случае.

— Я готов потратить на это все свои возможности. И рассчитываю на вашу помощь.

— Послушай. Кто-то сделал общедоступными сведения о заброшенном городе. Сейчас туда стекаются наемники и искатели редкостей. Разве за тобой не начнут следить сразу, как ты появишься в Исме?

— У них нет доказательств. Мы спасали людей.

— Плевать на доказательства. Эти люди передерутся за такое сокровище даже без тебя, а уж когда ты появишься… И даже если предположить, что удастся добраться до столицы — Камень найден харадскими рыбаками и привезен ими на земли Кханда. Начнется политический спор, кому он должен принадлежать. Ты и сам знаешь.

— Я просто хотел бы отдать его людям, — повторил Индиран мрачно.

— Каким людям? — Аэлин тоже неотрывно смотрела на чудесное сияние. — У меня уже сейчас тянутся к нему руки. Полагаю, у тебя тоже. И так будет с каждым. И это если не считать того незначительного обстоятельства…

— …Что наследник создателя Камня идёт вместе с нами. Да, но Камень дался в руки мне!

— Вот это, — сказала Аэлин, хватая его за руку и поднося ладонью к свету, — ты называешь "дался в руки"? Ты вовсе не Берен, дорогой коллега.

— Да и ты не Лютиэн, коллега!

— И если бы не Нарин, лететь бы тебе в прекрасное магмовое озеро, повторив путь Маэдроса Феанариона. Нет, задача решилась бы однозначно!

— Чего ты сейчас добиваешься? — спросил он зло.

— Хочу, чтобы ты отдал Камень тому, кто увезет его достаточно далеко. Сделает недосягаемым для людей.

— Не надо только предрекать несчастья. Как это…

— По-женски, ты хочешь сказать? — сощурилась она. — Не стесняйся, я ещё не то слышала.

— Это типично для страхов перед новым, я хотел сказать.

— Перед хорошо забытым старым!

— Сильмарилл — не Моргот.

— Зато люди хорошо умеют делать морготову работу. И мы это знаем лучше многих. Как думаешь, благо от обретения Сильмарилла перевесит ту свару, которая начнется вокруг владения им?

— Я могу объявить себя его владельцем. И напомнить, что я королевских кровей.

— Знаешь, потомок Короля-Бычка, если Клятва Феанора проснется, Маглору придется встать в длинную очередь желающих срочно унаследовать от тебя Сильмарилл. И некоторые королевские родичи окажутся в ней первыми. Тебя затаскают по судам.

— Гондорка мало что понимает в умбарской судебной системе.

— Да, в основном то, что в ней правосудие — очень дорогое удовольствие. Индиран, ты с ума сходишь прямо сейчас и здесь от этого света, и рассчитываешь, что другие от него с ума не сойдут?

— Я хотя бы не собираюсь прятать его!

— Сколько раз воровали из музеев и даже у королей эльфийские украшения? Сколько владельцев вещей, якобы принадлежащих эльфам, молчат, боясь кражи и грабежа? Сколько споров было из-за наследия Телконтаров в древности и наследия Короля-Бычка в средневековье? Оцени честно свои шансы сохранить его. Пожалуйста.

Ты не король и не королевский родич. Ты всего лишь учёный из семьи учёных. Тебя сожрут и примутся ломать зубы о Камень и друг о друга. Даже Маглора сожрут, повтори он свою Клятву еще хоть десять раз, потому что он один. А богатых и жадных…

— Считаешь, люди не заслуживают такого света? — спросил Индиран горько.

— А часто люди удерживают руки в карманах? Звезде место в недосягаемом небе, тогда она сможет принадлежать всем. И только так. Упадет звезда с неба — над ней тотчас передерутся.

— И в нашем мире больше не станет этого света!

— Голм, голм, — только и сказала Аэлин.

— Ты издеваешься?

— Не совсем, к сожалению.

— Ты невыносима.

— Озвучиваю твои же опасения, верно? Я просто сволочь, дорогой коллега. Ты уже не можешь от него оторваться!

Шкатулка захлопнулась с треском, на них упала темнота. Глаза привыкли не сразу. Вот он различил сперва звезды в бледном небе, затем светлую рубашку Аэлин и отблески воды под ногами.

— Он действительно обжёг меня… И я не собирался держать его у себя. Ни минуты.

— Я верю.

— В древности сказали бы — в тебе нет эстель.

— Надежды на что? На благородство королей и разумность правительств? Нету.

— А не влюбилась ли ты, дорогая Аэлин? — спросил Индиран в темноте. — Не пытаешься ли добыть дар предмету этих чувств? В это чудо ещё как можно влюбиться…

— О, о моих чувствах я могу говорить долго, дорогой Индиран, — очки Аэлин отразили свет звезд, стекла были видны, а их хозяйка — нет, только рубашка белела чуть ниже. — Мое чувство задницы предсказывает большую беду вокруг этого Камня. Каждый раз, когда такой появлялся в Срединном мире, вокруг него начинались беды. Мое чувство прекрасного подсказывает, что есть лишь один способ уберечь эту красоту от жадных рук — поднять светить в небе или иным способом сделать недосягаемой для людей. И, наконец, мое чувство должного подсказывает мне, что раз мы двое обожгли об него руки, он не для нас. А скорее всего, для сына своего создателя.