*

*

Дышать через повязку было неприятно. Демон знает, зачем жрецы заставляли их носить, но с ними вышло удобно: переодетый и с повязкой Индиран какое-то время легко мог сойти за своего. Оставалось только снова проникнуть в храм и впустить туда Нарина из тайного хода.

Он едва не опоздал. Когда выскользнул из тени и присоединился к процессии фанатиков, впереди, между спинами мужчин, замелькала белая рубашка госпожи профессора. А пока он прикидывал, не получится ли с наскока застрелить соседей и сбежать с коллегой, разглядел дальше при свете факелов знакомую высокую фигуру.

"Но как?!" — чуть не заорал Индиран от досады. Этот-то как здесь снова очутился? Эльф что, совсем дурной?

Мало ему было забот с женщиной!

Так он и вошёл в храм снова, теперь в хвосте целой процессии. Стряхнул навалившееся было тяжёлое предчувствие. И первым делом он всех здесь посчитал. Счёт выходил не очень в его пользу, ведь в его револьвере под рубахой служителя было шесть пуль, а врагов вместе с двумя жрецами здесь целая дюжина. И те, кто выживут, не испугаются.

А ещё, говорил вредный голос у него внутри, если заторопиться и начать драку прямо сейчас, он так и не узнает, был ли здесь Камень или иное сокровище для дарения тьме. И надо просто немного подождать. Ведь ничего страшного пока не происходит. Даже первой жертвой пока назначили виноватого фанатика, и ещё небольшое время никому ничего не грозит, думал он, отступая влево, чтобы стоять как можно ближе к потайной двери. Следил за всем, что делают жрецы и что у них в руках.

Фанатик тоже человек, но жалеть его не выходило, и драку из-за него затевать тоже. Чего доброго, в драке эта жертва окажется на стороне жрецов!

И потому Индиран все медлил, продвигаясь незаметно ближе к тайной двери. У него будет одна попытка, думал он. Застрелить в первую очередь тех двоих, кто с ружьями. Затем жрецов. Затем открыть дверь и впустить Нарина. Студент наверняка так и сидит послушно под дверью…

Когда фанатик заорал глубоко под землей, Индиран только подумал о своих коллегах, которых тоже вот так опускали под землю в огонь. Была в этом некая мрачная справедливость. Наверняка они тоже так кричали.

Потом жрец откинул крышку шкатулки, дивный свет затопил мрачную пещеру, заглушая алое свечение трещины, и Индиран оцепенел.

Он не знал, насколько, оказывается, плохо верил в то, что говорил летом и что искал. Не знал, насколько привык, что все, древнее Алой Книги, было для него сказками и легендами, пусть и горячо любимыми. И теперь его как по голове огрело: Аэлин честно не верила в Сильмарилл и говорила об этом, а он, искатель сокровищ, столько лет врал сам себе, потому что ему нужна была недосягаемая звезда, чтобы за ней гоняться…

Этого не может быть, думал он, впитывая изумительный бело-золотой свет, как воду в пустыне. Это должен был быть Аркенстон, или еще какой исторический или доисторический алмаз!

Руки затряслись от желания коснуться этого чуда, убедиться, что оно настоящее…

Так он и пропустил подходящий миг застрелить жреца.

А потом явилось это, и стрелять в него было бесполезно. Все стало бесполезно теперь, когда в мире проделана дыра, и оттуда течет тьма, поглощая самый свет. Он упустил последнюю возможность спасти своих людей и коснуться чуда. Навалилось отчаяние до черноты в глазах.

Хотелось кричать и палить во все стороны, он едва удержался. Хотелось винить во всем проклятого эльфа, что завел их сюда по их же просьбе…

Ах да, вяло подумал Индиран, прислушиваясь к шелестящим словам тьмы, эльф-то уже проклят. Давным-давно. До пресловутого затопления Белерианда, уже почти подтвержденного. Почти, потому что ещё надо собирать доказательства для старых дубов из Совета профессоров… Не про эльфа, про затопление… Про линденскую крепость и возможную Первую эпоху… Если Аэлин захочет поделиться полем работы… Так, стоп-стоп, до поля работы ещё добраться надо!

Вот тут примерно он и начал приходить в себя. Словно издалека до него донеслись неожиданные здесь ругательства на старом Всеобщем, потом на старом кхандском, а перемежались они вовсе чем-то непонятным, с обилием согласных и шипящих. На таком языке можно сказать "добрый день" и все равно что выругаться!

Странное дело, от ругательств тоже стало немного легче дышать и думать, словно морок расступился от них. Кажется, в суевериях бывает здравое зерно…

Индиран вздохнул и покосился в сторону других охранников. Но те стояли, как завороженные, пялясь на говорящий мрак. Как и один из жрецов, стоящий на коленях с золотой чашей: с обожанием и ужасом смотрел тот на клубы темноты вокруг рвущегося из путов эльфа. А вот второй жрец с двумя охранниками были очень заняты, запихивая скорченную Аэлин на решетку…

На то, чтобы вытащить револьвер из-под длинной рубахи, ушло ещё немного драгоценного времени, он запутался в этой тряпке, и ближние охранники уже дернулись к нему. Вот никогда, никогда ничего не идёт по плану, разозлился Индиран, выдрал револьвер из-под подола с треском и выстрелил дважды подряд — в охранников со старыми ружьями. А того, что подбежал к нему, он пнул в пах и отскочил к потайной двери. Навалился на рычаг в виде каменной полки…

Как же медленно она двигается!

Второму служителю он врезал с левой в челюсть и выстрелил в жреца возле лебедки. Попал, но не слишком хорошо, тот даже не упал. В четвертый раз пришлось стрелять в простого охранника, который несся к нему с саблей, как пират.

— Где профессор? — завопил из-за двери Нарин. С силой пропихнулся в открывшуюся щель.

— Внизу уже! Беги к лебедке! — заорал Индиран. И рванулся к первому жрецу, чтобы пристрелить уж наверняка. Напрямую. Подныривая под клубы морготовой тьмы…

Плохая была идея. Его словно оглушило, вдох застрял в горле пеплом и золой.

— Жалкое отродье эльфийской ведьмы, — прошелестел голос из темноты. — Наглое отродье… Сколько же вас развелось… Пьешь и пьешь, а вы не кончаетесь…

Когда Индиран прокашлялся, он стоял на коленях, и жрец склонялся к нему забрать револьвер. На лице того была сосредоточенная радость, словно он решил хитрую задачу. Жрец опоздал совсем немного, на секунду-другую, просто пальцы археологу не успел разжать. Индиран выдрал руку из его захвата и выстрелил в глаз в упор. Тот рухнул мешком, нож из другой руки врага зазвенел по полу. За спиной раздался вздох не то хлюпанье, прямо над ухом, он бросился в сторону, не вставая, перевернулся на каменном полу, обернулся, целясь в клубящееся пепельное лицо, изменчивое и слепое.

— Ещё немного силы для меня, глупец, — сказало оно.

Рядом эльф поднял голову, втянул с силой воздух, словно не мог дышать несколько минут. Вдох-выдох… Мгновения свободы…

— Не дождешься! — рявкнул Индиран, надеясь, что не слишком глупо звучит. Там, впереди, Нарин дрался с двумя врагами у лебедки, и дрался успешно: один уже лежал, и раненый жрец прыгал вокруг них, пытаясь вмешаться.

Лицо вдруг улыбнулось. Индиран сразу рванулся влево, на бегу ухитрившись подхватить нож с пола; его попытались сзади схватить в несколько рук, но он вырвался, только рубашку порвали.

Четверо охранников осталось. Он выпалил ещё в одного, не целясь, побежал, увлекая их за собой. Вот же развелось фанатиков, револьвер перезарядить не дадут!

…Низкий глубокий голос разнесся по залу, отражаясь эхом от стен, Индиран чуть не споткнулся. Врут легенды про веселые звонкие голоса эльфов. Или им с эльфом так повезло… Даже хриплый и усталый, этот голос пробирал до костей, усиливаясь с каждой секундой. И клубы темноты сжимались вокруг эльфа — и не могли никак сжаться до конца во второй раз.

Это не синдарин, только и понял Индиран. Похож. Но не синдарин… Тут же раздалось гневное шипение, оно нарастало, как растет лавина песка, но заглушить голос эльфа не могло.

А Индиран несся по залу к лебедке, уворачиваясь от охранников. Обернулся, врезал рукоятью револьвера по голове ещё одному. Увидел мельком, что последние двое отстают и трясут головами, словно пытаясь проснуться, ну и демон с ними, дел и так полно! Эльф держится, голос его становится глубже и чище.