Моя банда малолетних рекламщиков работала неплохо — стоя у приоткрытой двери в магазин я не раз слышал просьбы покупательниц показать их «тот хлеб с мёдом», «о котором все говорят». Лошка подавала медовые батоны с гордостью и лёгким сожалением во взгляде, точно за бесценок отдавала бриллиантовые колье. Сожаление в её взгляде было от того, что батонов на полке становилось всё меньше, и после обеда ей придётся «торговать только чернушкой».

Я успокоил продавщицу тем, что велел Полуше сменить очерёдность выпечки. После первоочередных партий ржаных и пшеничных караваев, к полудню первая сегодняшняя партия медового хлеба уже появилась из печи. Лежала на столе под слоями ткани: «допекалась». Лошка от этого известия заметно повеселела. Передала мои слова покупательницам, с тревогой поглядывавшим на постепенно пустеющую полку («соседка-то тоже хотела такого прикупить, да придёт к вам попозже»).

«Не знаю, как надолго, но наш медовый хлеб стал популярным, — сказал я дежурившему в магазине призраку мастера Потуса. — Вот что бывает, старик, когда за дело берётся опытный управленец. Твоей пекарне безумно повезло, что её купил именно я. Куда подевалась та скукота, что царила тут до меня? А то ли ещё будет, старый, когда мы подключим к рекламной компании детвору из других районов города. Тут очередь будет стоять от двери магазина и до самой дороги».

«А толку от этого, если ты все деньги раздашь этим маленьким воришкам, етить их? — сказал пекарь. — Два медяка каждому! Каждый день! И даже не проверяешь, работали пацаны или слонялись по городу без дела. За лёгкими-то деньгами к тебе потянутся. Но долго ли они будут рассказывать про твой хлеб, когда поймут, что можно вообще ничего не делать и получать от тебя монеты? Да и с другими районами — это ты зря. Мало тебе проблем с Мамашей Норой? Ведь поколотят тебя пекари! Наслушаются «рекламы» детворы — и явятся к тебе».

Я улыбнулся, развёл руками.

«Да пусть приходят! Милости просим. Буду рад встретиться с коллегами, с удовольствием пообщаюсь с ними на профессиональные темы. Может рецепт интересный подскажут — ты-то, небось, тоже не всезнающий. Ну а если захотят помериться со мной силой — пожалуйста. Повеселят меня — хорошо: развлечений в этом городе маловато. Вот только я на кулачках плохо дерусь. И холодным оружием не владею. Придётся мне им ответить магией. Ведь я теперь некромант, старик. Вот так-то. Кто к нам с кулаками или дубиной придёт — тот убежит с полными штанами».

Выручка магазина вечером обновила рекорд. Но серебрушек в горе меди я отыскал только девять штук. Гордая сегодняшним достижением и обрадованная заработанной премией продавщица уже вовсю строила планы на завтра. Она прикидывала, сколько продаст медовых батонов, уговаривала меня ввести в ассортимент магазина «ещё чевой-то новое, но тоже дорогое».

Я отнекивался тем, что стоит подождать, пока «народу» поднадоест медовый хлеб. Говорил, что пекарня и без новинок с сегодняшнего дня работала на пределе возможностей (к закрытию магазина хоть Полуша и ушёл отдыхать, но в печи уже запекались караваи пшеничного — за ними присматривал мастер Потус: с таким помощником я о них не позабуду, не превращу хлеб в угольки).

От предложения Лошки выпекать для продажи творожные булочки я отказался. Хотя с удовольствием и гордостью понаблюдал за тем, как Полуша и продавщица умяли моё угощение. Молодой пекарь, глотая булки, смотрел на меня с нескрываемым восхищением. А Лошка, поглощая свою порцию, так постанывала от удовольствия, что даже я невольно смутился.

Пришли в восторг от булок и дети. Детворе из Лисьего переулка я скормил вечером оставшиеся творожные булочки — назвал их премией. Парни из ватаги Шиши не возражали против такого поощрения (по две монеты каждый из них получил). Атаманша свою порцию надкусила — спрятала «на потом». А вот мастер Потус после закатил настоящую истерику из-за напрасного разбазаривания продуктов.

Шиша сообщила мне, что разговаривала с «людьми» из заинтересовавших меня районов. И те согласны со мной встретиться. Как я и просил, главари детских шаек явятся в трактир у Северных ворот завтра. Но потребовали у меня принести им те самые медовые батоны, «чтобы просечь, о чём базар». А напоследок Шиша напомнила, что за троих атаманов банд с меня причитается пятнадцать монет.

«Ты так соришь деньгами, парень, что скоро не сможешь расплатиться даже за муку! — ворчал старый пекарь. — Только посчитай, сколько собираешься спустить на ещё три ватаги сорванцов! Это ж, етить его, гора денег! Никаких продаж не хватит, чтобы оправдать такие расходы! Торговля идёт хорошо. Не пора ли угомониться? Не шибко ли ты увлёкся этой своей рекламой, етить её?»

«Всё будет нормально, старый, не гунди, — сказал я. — Рекламы много не бывает. А деньги мы заработаем. Да и разве эту ежедневную горку медяков можно назвать деньгами? Сам видишь, как быстро они разлетаются — налоги, продукты, дрова, зарплаты… Тут нужно либо переходить на торговлю теми же творожными булочками и розетками с кремом, либо взвинчивать цены».

«Я снова тебе говорю, лодырь: кондитеркой ты не заработаешь! Не в Персиле!»

Я пожал плечами.

«Ну… не в Персиле, так не в Персиле. Что ты так разволновался, старый? Всё будет хорошо».

Утренние походы на рынок я взвалил на Лошку — после премии за сегодняшний день она этому не очень-то и сопротивлялась. Поэтому на раннее пробуждение я не настраивался. Вместо того чтобы полночи развлекаться с вдовушками, я провёл это время в пекарне — выпекал пшеничные караваи. Впрочем, выбора у меня и не было: никто не ломился ко мне с кувшинами молока или бочками мёда. После визита Мамаши Норы местные женщины не предпринимали попыток посетить мою спальню.

Лепить хлеб показалось мне простецким занятием: поднял свой уровень пекаря на выпечке медовых батонов и творожных булочек. Мастер Потус всё реже обзывал меня безруким, да и подсказывал уже нечасто — всё больше жаловался на мою расточительность, из-за которой, по его мнению, я вскоре «с торбой пойду по миру». Я же слушал его причитания, раскладывал на столе заготовки из теста и прикидывал способы облегчить работу пекаря. Несколько интересных идей меня посетили. Но осуществить их в Персиле не представлялось возможным.

С выпечкой хлеба я провозился до прихода Полуши. Успел выполнить свою часть работы — на столах остывали пшеничные караваи. Выглядели они вполне прилично, я бы сказал: стандартно — в меру румяные, похожие друг на друга, как клоны (старый зануда заставил меня взвешивать каждую заготовку). Умудрился не разгромить зал пекарни, успел в нём слегка прибраться. На манер мастера Потуса отвесил молодому пекарю порцию умных нотаций. Распорядился не беспокоить меня по пустякам — пошёл спать.

За окном моросил дождь. Сквозь приоткрытое окно в спальню проникал свежий воздух. Солнечные лучи не слепили глаза: едва пробивались сквозь серые облака. Мышцы побаливали, точно я вчера устроил очередной секс марафон. Впрочем, почти так и было: за вечер и полночи я так затра… устал, что уснул, едва коснувшись головой подушки.

Давно я так крепко не спал!

Открыл глаза незадолго до полудня: не проспал встречу с главарями детских банд лишь благодаря профессору.

У входа в трактир меня ждала Шиша — всё в той же одежде с чужого плеча. Девчонка, как обычно, выглядела серьёзной, едва ли не хмурой. Кивнула мне, сообщила, что «они здесь». Главари шаек с заинтересовавших меня улиц, по её словам, уже ошивались на площади у Северных ворот. Поглядывали на нас со стороны: хотели убедиться, что Шиша не пыталась «устроить подставу».

Я предупредил скучавшего у входа в трактир вышибалу, что жду гостей — трёх пацанов. Сунул громиле в руку пару монет, попросил: как парни явятся, проводить их к моему столу. Вместе с Шишей вошёл в пропахший кислым пивом и жареным луком зал — занял большой стол, сделал заказ на одну персону: не собирался устаивать званый обед. Не заметил, чтобы Шиша обиделась на мою жадность.