Профессор заверил меня, что заметных изъянов, которые следовало бы немедленно исправить, в моём облике не обнаружил. Пришлось поверить ему на слово. Тем более что урезанная версия бывшего заведующего кафедрой некромантии не умела врать: в этом я успел убедиться. Я немного покривлялся, разминая мышцы лица — готовился много улыбаться. Стребовал с профессора заклинание обонятельной иллюзии — пахнуть розовыми лепестками лучше, чем потом. В полной боевой готовности направился к лестнице.

Толпившиеся в зале магазина покупательницы примолкли, заметив меня (снова ни одного мужчины — те хлеб не покупают, что ли?). Едва ли не хором пожелали мне хорошего дня, не забыв назвать «мастером Карпом» — приятно, когда тебя узнают в лицо. Услышал от горожанок похвалы в адрес своей продукции. Ответил на вопросы женщин о моих планах по развитию предприятия («Всё будет; обязательно; но потом»). Заметил, как сиявшая горделивой улыбкой Лошка кому-то подмигнула — подала знак.

В мою сторону ринулась конопатая молодая (всего-то лет тридцать) бабёнка. Она расталкивала горожанок руками, что-то бережно прижимала к груди, внушавшей уважение своим размером мне сорокалетнему и восторг — нынешнему. Протянула мне это «что-то», оказавшееся накрытым тряпицей кувшином; заявила, что принесла для «молодого мастера» «парного молочка». Помахала мне ресницами — ну точно как Лошка! Смущённо опустила глаза — я тоже: с интересом заглянул в глубокий вырез на её блузе.

Женщина заметила направление моего взгляда — горделиво приподняла грудь. Но в глаза мне не посмотрела. И уходить не спешила. Краем глаза заметил, как победно ухмылялась продавщица — не переставала при этом сгребать с прилавка мелочь, бросать её в деревянный ящик. Не обращая внимания на пристальное внимание покупательниц, сообщил женщине, что обожаю молоко. Выслушал от неё жалобы на тяжёлую вдовью долю: «и молочком несчастной вдове угостить некого».

«А жизнь-то налаживается, профессор».

Посочувствовал собеседнице. Потом вогнал её в краску, осыпав комплиментами: с женщинами, как на рыбалке — нужна хорошая прикормка из красивых слов. Заслужил удивлённый и одобрительный взгляд продавщицы: та не выпускала нас из поля зрения. Мысленно раздел вдовушку. Хмыкнул. Совсем неплохой вариант на одну ночь! Уж точно не хуже, чем платить за трактирных девок. Без всяких намёков — прямо заявил вдове, что особенно люблю пить молоко вечером, после заката в своём жилище над пекарней.

— Я принесу, — пролепетала вдова.

Вознаградил её улыбкой.

Пообещал:

— Буду ждать.

«Ну вот, профессор. Не зря я заморочился вчера с уборкой. Есть теперь куда пригласить даму. Только представь на минуту: луна за окном, дрожащее пламя на фитилях свечей, чистые простыни (ты обещал сделать их чистыми!), запах соснового бора после грозы… и разгорячённое женское тело под боком. Романтика, блин. Как во времена студенчества. А быть хозяином пекарни, скажу тебе, совсем неплохо».

Я подмигнул вдове, попрощался с ней до вечера.

«Буду ждать её с нетерпением, мэтр. Нам бы ещё музыку раздобыть… Знаю, знаю, что ты мог бы это устроить! Не надо. Во всяком случае, не в этот раз. Не стану пугать дамочку чудесами: так можно перестараться с выпендрёжем и не получить главного. С музыкальным фоном поэкспериментирую потом. И не с этой вдовушкой. В этот раз сгодится и скрип кровати».

Окинул взглядом заваленные караваями полки (сегодня товара на них было значительно больше, чем вчера) — вернулся в пекарню, где хлопотал у печи Полуша. Пекарь вынимал новую партию ржаного хлеба, двойную — сегодня уже третью по счёту.

«Нужно заканчивать это баловство с закваской — иначе придётся печь хлеб безостановочно», — мысленно проворчал я, обращаясь к профессору.

Поймал себя на том, что испытываю гордость за свою столь востребованную продукцию.

«Этого ещё не хватало! Китайской обуви мне было мало? В прошлой жизни в магазин не наигрался?»

«Печь хлеб — благородное и уважаемое…»

«Помолчи, мэтр! Это был не вопрос. Не дави на больную мозоль!»

Начать беседу с пекарем я не успел: к нам заглянула Лошка.

Её глаза задорно блестели.

— Мастер Карп! — позвала продавщица. — Там эта… вас спрашивают.

Поправила выскользнувший из-под шапочки локон волос (я запретил ей появляться в пекарне без головного убора).

— Кто? — поинтересовался я. — Кому я там понадобился?

Лошка усмехнулась.

— Так эта… — сказала она. — Вы бы вышли в зал, мастер Карп. Ненадолго! Вдова из соседнего дома заглянула. Ничо так баба, скажу я вам, господин хороший. Частенько к нам заходит. Вы бы взглянули на неё, а? Она вам тоже молока принесла.

«В Персиле явно не хватает мужчин, мэтр, — заявил я, проводив взглядом уже вторую за утро дарительницу молока. — С чего бы это?»

Эта вдовушка оказалась и моложе, и симпатичнее предыдущей, но менее расторопной: сегодня пришла второй. Я просканировал взглядом её тело под упаковкой — решил не отказываться от её дара. Пусть коровье молоко мне и опостылело ещё в деревне Следки, где прошли мои первые месяцы жизни в этом новом мире.

По уже отработанной схеме попросил вторую порцию напитка принести завтра вечером — прямо заявил слегка разочарованной женщине, что о доставке молока на сегодняшний вечер уже договорился с другим курьером. Вдова печально вздохнула, но от своей очереди в цепи поставок молочной продукции не отказалась.

«В этом мире и при моей жизни мужчины из нижних слоёв населения погибали часто: кто при несении воинской повинности, кто от болезней, кто по собственной глупости. Ну а теперь, как вы должно быть заметили, юноша, добавились и новые угрозы — те же нежить и нечисть, заполонившие территории вне людских поселений».

«Печальный факт, профессор. Я о нём, признаться, раньше не думал. Не скажу, что он меня очень расстроил: с радостью утешу молодых вдовушек. Во всяком случае, не позволю им позабыть о том, что такое мужское внимание. Обязательно осилю такую ношу. Переживаю я о другом: не выйдет ли мне боком это молоко?»

«Я не совсем понял причину вашего беспокойства, юноша, — сказал мэтр Рогов. — Дарить ласку женщинам, которые в силу жизненных обстоятельств вынуждены дожидаться старости в одиночестве — как я считаю, благое дело. Ведь вы не подаёте им иллюзорных надежд; в ваших отношениях нет обмана…»

«Не тупи, мэтр! — сказал я. — Меня смущает не моральный аспект затеянного действа. А то самое молоко. Может зря я потребовал его принести? Плата за услуги пусть и не деньгами, а продуктами питания, всё равно остаётся платой. Имею ли я на неё право? Ведь состою только в поварской гильдии…»

Спонтанно заключённый договор о поставке молока подкорректировал мои планы. Поначалу я намеревался прогуляться к дому Полушиной родни ближе к вечеру, когда закрою магазин. Но перенёс это дело на середину дня: после хотел до появления вдовушки навести марафет — помыться, переодеться, раздобыть свечи и подготовить простыню (профессор пообещал произвести магическую дезинфекцию и ускоренную чистку одной из тех, что досталась мне в наследство от старого пекаря).

Получил от Полуши два больших ключа — от ворот и от парадной двери его дома. Взял снаряжение борца с призраками: налил в ведро чуть подкрашенной красным вином воды (вроде как приготовил чудо-зелье), бросил в него малярную кисть. С серьёзным лицом «идущего на смерть» дал работникам парочку бесполезных распоряжений. Подавил желание толкнуть перед раскрасневшимся от жары пекарем прощальную пафосную речь («Если я не вернусь, прошу считать меня…»).

До адреса меня проводил выглядевший беспризорником паренёк.

— Вота дом пасечников, — сказал он, указав пальцем на высокие деревянные ворота.

Я кивнул, метнул пареньку медную монету.

Тот поймал её; улыбнулся, продемонстрировав дыру вместо передних зубов. Бросил любопытный взгляд поверх моего плеча на дом, снова посмотрел на моё ведро. И рванул обратно в Лисий переулок, где под клёном, расчерчивая землю ржавым ножом, играли его приятели.