Полуша поинтересовался, что именно я собрался испечь. Загадочно улыбнулся ему, заверил, что он обязательно об этом узнает… завтра. Не решился говорить пекарю о цели своего кулинарного эксперимента. Кто знает, что у меня в итоге получится. Совсем не факт, что именно медовый хлеб. При неудаче смогу сослаться на плохой рецепт. Или придумать своему изделию новое название.

Опару я замесил из пшеничной муки — не раз видел, как это делал Полуша. Просеивал муку дважды, как и советовал мастер Потус; с показной аккуратностью и неторопливостью, чтобы скрыть неопытность и неловкость. Воду пропустил через фильтр — упорно демонстрировал свою педантичность. Не забыл и Полушину закваску. На закуску — капнул в опару десять капель красного вина.

Какое заклинание использую при выпечке медового хлеба, я определился еще по дороге на рынок. Была мысль обойтись без магии, но я от неё отмахнулся — не в первый же раз всё делать самому: с магией у меня, возможно, хоть что-то толковое выйдет. Обсудил этот вопрос с профессором. Точнее: заставил его перечислить мне подходящие для моей цели плетения и те свойства, которыми они наделяли конечные изделия.

В описаниях я в первую очередь уделил внимание придаваемым блюду вкусовым качествам. Прочие магические прибамбасы (укрепляло ли добавленное в закваску плетение волосы или усиливало мужскую потенцию) меня не интересовало. Сразу же отметил в комментариях к одному из заклинаний выражения: «восхитительный запах цветочного мёда» и «тает во рту» — особенно на последнее, напомнившее мне слова из старой рекламы.

«Хочу, чтобы мой хлеб таял во рту», — сказал я.

Посмотрел на получившуюся в деревянном тазу не слишком аппетитную субстанцию. Буду надеяться, что такой она и должна была получиться: не сильно-то внешне и отличалась моя опара от той, что делал Полуша. Ну… может только чуть погуще. Или мне это лишь показалось? Но не просить же совета у молодого пекаря — для выпускника кулинарной школы… несолидно такое делать.

«И так сойдёт, — решил я. — Действуй, профессор».

Пока работники моего предприятия упорно трудились во благо своего гениального руководителя, я набирался сил. Спал, пока Полуша не явился требовать для завтрашнего хлеба мою чудо закваску. Я щедро разбрызгал по деревянным тазам вино из склянки. Отметил, что моя собственная утренняя опара не почернела, не обзавелась неприятным запахом — терпеливо дожидалась момента, когда я превращу её в медовый хлеб.

Я наскоро перекусил пшеничным караваем. Дождался, пока пекарь отправится домой отдыхать. Магазин всё ещё работал. Повода закрыть его сегодня пораньше я не нашёл: товара на полках оставалось немного; но он был — время, чтобы распродать его, до темноты ещё оставалось. Словно воришка, я пробрался в пекарню, запер дверь: очень уж не хотел, чтобы та же Лошка стала свидетелем моей неумелой возни с тестом.

Велел профессору открыть для призрака мастера Потуса доступ в зал пекарни. Старый пекарь ещё утром пообещал мне, что не станет устраивать диверсии. Пришлось ему поверить: его помощь при моих первых шагах на поприще выпечки хлеба я посчитал нелишней. Полуша перед уходом позаботился о том, чтобы печь не остыла. Мне оставалось лишь время от времени подбрасывать дровишек. Ну и, конечно, замесить тесто.

«… Не забывай, бездельник, что мы выпекаем хлеб, а не пирожки, — наговаривал призрак мастера Потуса, пока я просеивал пшеничную муку. — Не увлекайся всевозможными добавками. Сливки, молоко, масло, сметана, мёд, линевый сироп — всё это добавляет тесту оттенки вкуса и влияет на его качество. Но позабудь о яйцах — хоть куриные, хоть перепелиные, они зло для хлеба. Яйца хлебу вредят. Они придают ему хрупкость и жёсткость. Етить его, запомни это, парень! Впрочем, я тебе уже об этом говорил. Яйца хороши в кондитерском тесте. Ведь чем отличаются хлебные изделия от кондитерских?»

Я с трудом разогнул спину — сказывались ночные развлечения: мышцы после них болели, как после работы в тренажёрном зале. Уже прикинул, что если продолжу так бурно окучивать вдовушек, то утренняя зарядка не понадобится. Через полгода стану сильным, гибким и выносливым, как тот гимнаст. Да и мышцы подрастут: сам не понимаю, как умудрялся ночью одними лишь руками по полчаса удерживать навесу не самое стройное женское тело — явно помогла магия.

«Кондитерское тесто сладкое», — ляпнул я, не подумав.

Зачерпнул ковшом новую порцию муки из мешка. Вновь мысленно упрекнул себя в том, что не припахал для просеивания муки Полушу (у парня работа с мукой получалось недолгой — он просеивал её словно между делом, в отличие от меня). И снова мысленно обложил ругательствами мукомола (наверняка этот гадёныш специально оставлял в муке мусор).

Светящаяся фигура призрака обогнула стол, замерла рядом с печью. Привидение ни минуты не стояло на месте. Точно отчаянно пыталось подыскать какое-либо дело и себе, помимо пустого трёпа. Я не особенно следил за его перемещениями по залу. А его болтовню воспринимал, как тот музыкальный фон: успел привыкнуть к нудным и бесконечным лекциям.

«Кондитерское тесто не обязательно сладкое, — заявил мастер Потус. — Хотя чаще всего — да, слаще хлебного. Но оно может быть и пресным. Мёд, етить его, и линевый сироп — не самые дешёвые продукты. Не всем горожанам они по карману. В тесто для тех же пирожков и вареников их не добавляют. И всё же то постное тесто — тоже кондитерское. Так в чём разница? Вспоминай, лодырь! Я же тебе рассказывал!»

Я смахнул со лба пот.

— Старик, не парь мне мозг. Не видишь? У меня муки творчества. Я занимаюсь кулинарным искусством. Ты меня отвлекаешь.

«Каким искусством?! За то время, что ты возишься с мукой, Полуша уже бы и тесто замесил!»

— Это потому что я ответственно подхожу к работе. Кулинария, старик — это не тяп-ляп и готово. Говорю тебе это, как дипломированный кулинар. В нашем деле торопиться нельзя. Так что там с разницей между этими… хлебным и кулинарным тестом?

«Повторяю для тугоухих, етить тебя. Основным компонентом для хлебного теста всегда является мука. Запомни это, парень! Её там больше, чем всех остальных компонентов вместе взятых. И да, хлебное тесто не бывает сладким: сладость мёда разжижает тесто, губит вязкость — хлебный мякиш теряет воздушность. Чтобы не погубить хлеб и придать ему лёгкую сладость, важно соблюсти правильные пропорции».

Призрак вновь промчался мимо стола, замер рядом с допотопными весами (никакой электроники — убогие гирьки), на которых заставлял меня взвешивать муку.

«Три части мёда на сто частей муки — полностью растеряют сладость, — сказал мастер Потус. — Ты не почувствуешь, что вообще добавлял мёд, спустишь уплаченные за него деньги на ветер. Шесть частей — превратят хлеб в противную лепёшку. То будет баловство, а не искусство. Тут нужно строго следить, парень! Четыре, от силы пять частей мёда — вот они и придадут караваю лёгкую сладость, и не позволят ему стать сладким коржом».

Никаких сокровищ в муке мне отыскать не удалось — сколько ни воображал себя золотодобытчиком. Однако я то ли превратил пекарню в мелодобывающий карьер, то ли украсил её на манер зимнего пейзажа: сам не понял, как умудрился припорошить весь зал мукой. А ведь пока не приступил и к замешиванию теста. Да уж. Всё же роль строгого начальника я пока исполнял лучше, чем роль пекаря.

— Всё, — сказал я.

Вытер руки о найденный в закромах мастера Потуса старенький поварской фартук.

— Опара готова. Муку просеял. Что там у нас дальше по расписанию?

«… Жирные добавки — такие, как сливочное масло… или как то твоё пальмовое, етить его, нужно добавлять в тесто не больше, чем один к одному с водой, — говорил в моей голове голос мёртвого пекаря. — Бахнешь больше — испортишь тесто, сделаешь его сухим: таким хлебом только свиней кормить. Но и не пихай жиров много: три-пять частей — самое то. Не увлекайся и молоком. Молоко делает тесто мягким и пышным, но мешает ему хорошо пропекаться. Хлеб с молоком либо делай малого размера, либо разбавляй в равных частях водой. Куда потащил масло, бездельник?! Не надо его растапливать! Бросай так. Хлеб получится пышнее и мягче…»