— Будет вам… вялый.

Со словом «всё» я, кажется, погорячился. Во всяком случае, не предполагал, что профессор обрушит на меня настоящий шквал заклинаний. То и дело чувствовал в животе холодок — мэтр навешивал на тело всё новые плетения. Поначалу я спрашивал, что именно и для чего он магичит. Но вскоре заблудился в мудрёных пояснениях: никогда не был в ладах с анатомией — термины, что использовал в своих ответах Мясник, скорее вызывали новые вопросы, чем давали мне понимание происходящего.

Действие магии я почувствовал довольно скоро — вдруг стали тесными штаны.

Я заглянул в них — присвистнул.

— Ты что там усиливаешь, мэтр?

«Всё».

— У меня там ничего не лопнет?

«Не беспокойтесь, юноша, — сказал профессор Рогов. — Первым делом я усилил именно те места, что могли бы получить повреждения в результате затеянного вами процесса. Теперь вашему организму не грозит пострадать от чрезмерных нагрузок. А что касается части тела, относительно которой вы проявили особое беспокойство — плетения добавили и ей прочности. Теперь, как говорил один мой знакомый, вы можете ею хоть гвозди забивать. Поверьте, юноша, подобная предосторожность не помешает».

«Что, етить тебя, ты там творишь?» — проявил любопытство мастер Потус.

— Скоро поймёшь, старый, — ответил я. — Попробуй только после сказать, что ты мною не гордишься.

Ни разу ещё я не ждал визита вдовушки с таким нетерпением. Едва ли не «бил копытом», поглядывая на то, как невероятно медленно пряталось за крыши солнце — с трудом удержался от того, чтобы велеть профессору поторопить солнце заклинанием. Запах земляники в спальне (странный выверт фантазии), кувшин с вином на тумбе у кровати, тусклый светильник на стене (свечи в спальне зажигать не стал: побоялся сжечь дом) — вот и все мои приготовления к ночному представлению… помимо витавших в голове фантазий. Кровь вскипала в венах при одной только мысли, что вот-вот раздастся долгожданный стук в дверь.

И стук раздался. Когда я уже собирался сам отправиться на поиски: ожидание стало невыносимым, а вертевшиеся в голове образы заставляли едва ли не рычать от нетерпения. Не помню, чтобы когда-либо в той или в этой жизни я испытывал ТАКОЕ «желание». В голове то и дело всплывала мысль, что профессор перестарался с «усилением». Но её тут же заглушали другие — все они утверждали, что сегодня я точно не буду вялым; и заставляли усомниться: хватит ли мне сегодня всего одной магически не усиленной женщины — не придётся ли среди ночи отправляться в ближайшую таверну в поисках «добавки».

Я резко распахнул дверь. Хлынувший на улицу из-за моей спины свет вырвал из мрака знакомую фигуру вдовушки и кувшин с молоком. В глазах женщины я увидел своё отражение. Но тут же опустил взгляд, жадно рассматривая манящие выпуклости женской груди. Как чудно их приминал кувшин! Как тесно им было внутри блузки! Отчаянно захотел их высвободить. Едва не бросился раздевать женщину прямо здесь, у порога. Прикусил губу, болью не позволив себе нырнуть в пучину животной страсти. Вырвал из рук женщины кувшин, поставил его на полку у входа. Шумно вдохнул воздух. От запаха женского тела закружилась голова.

Гостья опустила глаза; посмотрела туда, где выпирала из штанов усиленная магией профессора часть моего тела — покраснела, точно девица.

— Ой, — пискнула она.

Прижала руки к груди. Глуповато улыбнулась (хорошая у неё улыбка — красивая; и зубы ровные, что в этом мире встречалось нечасто). Вдова будто удивилась тому, что увидела. Но потрогать предмет своего интереса рукой не попыталась. Отметил, что во время наших прошлых свиданий она ни разу не выглядела такой растерянной и смущённой, как сейчас.

— Будет тебе «ой», — пообещал я.

— Чего?

Женщина посмотрела мне в лицо. Её улыбка поблекла, увяла. Губы обиженно дрогнули. И вдруг вдова попятилась. Словно чего-то испугалась. Но не моего же усиленного тела? Раньше она бравировала своей раскованностью; пыталась смутить меня, принимая за неопытного мальчишку. Я даже пару раз ей подыграл, поощряя на новые шалости. А тут вдруг повела себя… ну точно девочка.

Я не позволил ей сбежать. Схватил вдовушку за руку, притянул к себе. Сверху вниз посмотрел на её лицо. Женщина не вырывалась. Шумно задышала, смочила языком губы — те влажно блеснули. Прижалась мягкой тёплой грудью к моим рёбрам. Почувствовал, как часто бьётся её сердце: почти в том же сумасшедшем ритме, что и моё. Заглянул в её глаза — прикрыл дверь, опустил засов.

Пробормотал:

— Дубиной по голове, говорите?

— Чего?

В голосе вдовушки появилась приятная для моего слуха хрипотца.

— Хорошо, говорю, что ты пришла.

— А…

Сдерживаться и дальше стало мне не по силам.

Я резко наклонился. Обхватил рукой холодные голые ляжки — забросил взвизгнувшую от неожиданности женщину на плечо. Та забрыкалась, попыталась высвободиться.

— Вялый, говорите…

— Ааааа…

Поволок орущую от испуга вдовушку в свою «пещеру».

— Это городская стража! Немедленно откройте!

Крики сопровождались глухими ударами по двери.

— Мастер Карп, вы слышите меня?! — доносился с улицы знакомый голос (не иначе как явился тот самый десятник городской стражи, что каждый день получал от меня деньги). — Мастер Карп, откройте дверь!

— Откройте, откройте, — ворчал я. — Уже иду. Ни минуты для личного счастья!

Зажигать свет не стал.

— Молоко только не разлейте, — пробормотал я, запоздало вспомнив, что кувшин с молоком так и стоял на полке у входа в мой дом. Торопливо спускался по едва различимым в полумраке ступеням, на ходу завязывая шнурки на штанах.

Услышал позади себя скрип половиц — обернулся. Увидел закутанную в простыню босоногую вдовушку. Её глаза пьяно блестели; опухшие губы казались большим тёмным пятном; мудрёная причёска, с которой женщина ко мне пришла, за полночи превратилась в пышную львиную гриву. Вдовушка замерла на верхней ступени лестницы: пыталась разглядеть внизу входную дверь.

— Чего это там? — спросила она.

— Сейчас узнаю, — сказал я. — Возвращайся в кровать.

Женщина меня не послушалась. Покачала головой. Плотнее закуталась в простыню и спустилась на пару ступеней вниз, чтобы лучше видеть вздрагивавшую от ударов дверь. Любопытство явно придало ей сил: она уверенно стояла на ногах. Хотя пару минут назад мне казалось, что вдовушка на грани обморока от усталости. Зря я заставлял профессора бодрить её магией — лишь понапрасну тратил ману. Всё же женщины — поразительно выносливые существа! Любопытство наполняло их энергией лучше любых заклинаний.

— Мастер Карп! Слышите меня?! Если вы сейчас же не откроете, мы выбьем дверь!

Прибавил шаг: очень уж не хотел под утро заниматься ремонтом. Поправил сапог, что так и норовил слететь с ноги — он соскальзывал, потому что я не стал заморачиваться с портянками. Ладно, хоть не без штанов выскочил из спальни. Но вот рубаху не надел: не вспомнил, где её бросил. Воспоминания о том, как стягивал с себя вечером одежду, казались блеклыми, точно чужие.

Судя по голосам за дверью, ко мне заглянул на огонёк патруль стражи. Тот самый, что пару раз за ночь наведывался в Лисий переулок. Я не гадал, что именно у них стряслось — злился на то, что стражники отвлекли меня от важного и интересного занятия. Влитый профессором в моё тело допинг всё ещё действовал: при мысли о дожидавшейся меня женщине моя кровь едва ли не закипала.

Около основания лестницы из стены бесшумно появилась светящаяся фигура призрака. Постэнтический слепок личности бывшего владельца пекарни, похоже, явился узнать, кто и зачем ломился в дом. Со мной пекарь не заговорил — сделал вид, что меня не заметил. С самого вечера я не слышал в своей голове голос мёртвого старика. Но меня этот факт не расстраивал.

— Иду! — крикнул я.

Споткнулся — нижние пять ступеней преодолел бегом, но устоял на ногах. Выругался: мысленно, но очень красочно — на корявом русском. Местный язык не позволил бы мне выдать столь великолепную тираду.