Пока я перебирал монеты, лекции по пекарскому делу ни на миг не прекращались. Светившаяся голубым светом призрачная фигура старого пекаря стояла за моей спиной — голос пекаря бубнил в моей голове. Профессор объяснил мне, что облик привидения — не что иное, как причуды моей фантазии. Как выглядел мастер Потус при жизни — неизвестно. Но моё воображение придало слепку его личности образ коротконогого старика.

А вот лицо пекаря всё ещё оставалось безликой маской. Мой мозг не озаботился придумать внешности призрака мелкие детали. Или же мне попросту хотелось, чтобы привидение слегка походило на забавное облако — было эдаким человечком из светящегося плотного тумана, не походящим на настоящего, живого человека или восставшего мертвеца.

«… Значится так, лодырь, — продолжал скрипеть голос пекаря. — Закваска — то дух твоего хлеба. То, без чего у тебя никогда не получится ничего путёвого — енто я про тесто говорю. Не слушай тех бездарей, что советуют добавлять в хлеб пивные дрожжи! Хлеб на пивных дрожжах — сущая отрава! Не смей портить продукты! Закваску для хлеба всегда делай сам. Ничего в том сложного нету — справишься. Каким бы рукожопым ты ни был, но никогда не доверяй сей процесс посторонним: не покупай закваску на рынке…»

Медные монеты с глухим звоном упали в бочонок — это десять процентов от моих первых выручек для поварской гильдии. Я отодвинул гильдейский бочонок в сторону, придвинул к себе следующий. Пересыпали в него долю для княжеского клана. Хмыкнул, отметив, как уменьшилась основная куча меди. Пальцем стал отбрасывать от неё медяки, подсчитывая причитавшееся городской канцелярии.

«… Нечо пихать в закваску мёд и прочую дребедень, — бормотал мастер Потус. — Помни, парень, что просто — не значит: плохо. Тебе для хорошей закваски не нужно ничего, кроме ржаной муки и речной воды. Пшеничная мука тоже сгодится. Но она похуже — слабее играет. Так что пшеничную не трогай. Не слушай тех, кто будет твердить, что в белый хлеб ржаная закваска не идёт. Етить этих… тупиц! То просто бахвальство и набивание цены их никчёмным караваям. Ржаная годится для всего! Из хорошей закваски сможешь выпекать что угодно…»

Я спрашивал у профессора, ещё когда пытался уснуть, нельзя ли на время выключить у нашего призрака звук. Временно, уточнил я. Но мэтр Рогов засыпал меня уклончивыми разъяснениями, сводившимися к одному: можно, но навсегда. Что-то там, по его словам, при местной телепатии настраивалось лишь единожды и не подлежало дальнейшей перенастройке.

Как бы ни раздражала меня болтовня мастера Потуса — отказываться от его знаний и опыта мне не хотелось. Пока мне в этом мире не встречались ни компьютерные клубы с выходом в интернет, ни даже обычные библиотеки. Потому любые бесплатные источники информации (особенно по моей нынешней профессии) виделись мне полезными, а их разбазаривание представлялось глупостью.

Выслушав мои жалобы и брюзжание, мэтр Рогов подсказал выход из ситуации: отправиться на прогулку. Якобы, телепатия — не радиосигнал, работает лишь на ограниченном расстоянии. По глупости я потребовал разъяснений. И профессор обрушил на меня с десяток формул для подсчёта расстояния, в зависимости от силы сигнала. Я почесал затылок и попросил его изъясняться проще.

В моём случае, пояснил Мясник, от лекций по пекарскому ремеслу может избавить увеличение расстояния до места привязки призрака — прогулка на другой конец города, к примеру; или за город. Поначалу я махнул рукой на такое предложение: выходить из дома не очень-то и хотелось. Но теперь уже всерьёз подумывал о том, чтобы снять на время комнатушку в одном из трактиров у Северных ворот.

Когда явился Полуша — известил, что пора ставить опару — я взглянул на него с подозрением. Почудилось, что молодой пекарь подслушал звучавшие в моей голове слова своего умершего учителя: тот уже четверть часа вещал мне о свойствах и прелестях той самой опары. И это навело меня на мысль о том, что моя психика не такая уж и неподатливая. А моя бывшая тёща, в сравнении со старым пекарем, была вполне себе молчаливой женщиной.

— Мастер Карп, закваска по рецепту старого хозяина сегодня уже поспела, — сообщил Полуша.

Он стоял около таза с опарой. Смотрел на меня щенячьим взглядом.

— Но я не стал её добавлять: с вашей закваской хлеб получается ничем не хуже, даже вкуснее. А ещё он и правда долго не черствеет! Я проверил! Три дня назад отложил один каравай — корка у него всё ещё хрустящая, а запах и вкус, как у токмо что испечённого!

Моя рука с наполненной вином склянкой замерла в воздухе.

— А вот это ты зря, парень, — сказал я. — Закваска из ржаной муки — дух хлеба. С ней он станет только лучше. А вся эта хим… все эти хитрости с мудрёными заквасками — не больше чем полезные добавки. Давай-ка мы не будем гневить твоего прежнего хозяина, парень: добавим в опару оба варианта. Хуже не будет.

Я капнул в таз десяток капель своей «закваски». Почувствовал холодок от творимого профессором заклинания. Услышал одобрительное кряхтение на время умолкшего мастера Потуса.

— Запомни, Полуша, — сказал я. — Нет ничего лучше, чем натуральные продукты!

И мысленно добавил: «Если в них по-тихому добавить соответствующий набор усилителей запаха, вкуса и прочую необходимую химию».

В сегодняшней выручке мне попались сразу три мелкие серебряные монеты — больше, чем за все предыдущие дни. Лошка заметила моё удивление — сообщила, что нас посетили новые клиенты, из центральной части города: слухи о нашем хлебе докатились уже и туда. Причём, говорила она мне об этом с гордостью, точно хвасталась успехами своих детей в школе. Сказала, что наши караваи теперь попробуют и в княжеском тереме — те покупательницы, по её словам, были не иначе как княжеские служанки.

«И что ты будешь им продавать, лодырь? — спросил мастер Потус. — Заставишь княжеских детишек давиться чернушкой? Или надеешься, что клановые будут прибегать к тебе поутру, чтобы успеть купить пшеничный? Прекращай лениться, парень! Возьмись за ум! Займись делом — вспомни о том, что ты мастер пекарь, а не простой торгаш! Где овсяные калачи и плюшки с маком? Почему на твоих полках нет сырных лепёшек и сметанных пончиков? Испеки в конце концов мой медовый хлеб!»

«Успокойся, старик, — сказал я. — Разве не видишь? Всё идёт, как надо. Предприятие процветает, растёт клиентская база, расширяется охват города. Выручки вон… увеличиваются, будто на твоей закваске. Всё замечательно! Полуша скоро ноги протянет от таких объёмов работы — ты сам слышал, что с завтрашнего дня мы вдвое увеличим производство пшеничных караваев. Чего тебе ещё надо? Чем ты недоволен? Какие сейчас могут быть калачи и лепёшки? Дай нам освоить заявленный объём. Не время сейчас для экспериментов».

«Етить тебя… так и скажи, что работать не хочешь! Полуша молодец. Толк из него обязательно будет. Не зря я приютил парня. Выйдет из него знатный пекарь. Но ведь и у тебя, паршивец, руки есть! Пусть кривые и немощные, но есть! Прекрати лениться! Выброси из своей башки всех этих баб! Возьмись за ум! Где такое видано, чтобы печи треть суток простаивали, а магазин уже после полудня стоял с пустыми полками?! Не позорь память моих предков, негодник! Ты ж кулинар, етить тебя — так займись делом!»

Я устало вздохнул.

«Чем ты меня слушал, дохлый старикашка? Я управленец. Не моё дело — в муке возиться. Вспомни, о чём я тебе твердил. Сейчас в моде разделение труда: одни работают — другие ими командуют. Кто мы такие, чтобы спорить с прогрессом? Вон, смотри, сколько я монет заработал. Теперь, может быть, хватит, чтобы за муку рассчитаться. Завтра мешки с мукой привезут — сплавлю им всю эту медь. Выручку сегодня нужно снова разложить по бочкам. В порядок себя привести до визита вдовушки. Дел по горло! Некогда мне возиться с твоим тестом, старик».

Старый пекарь то ли внял моим доводам, то ли обиделся. Он не подавал голоса, пока я разговаривал с продавщицей; призрак молчал, пока я давал ценные указания пекарю. Не подавал голос он и когда я нёс мешок с монетами в своё жилище, когда снова распределял медяки по бочкам.