Как только он скрылся за поворотом, я воровато огляделся, провернул в замке ключ, уронив на землю чешуйки ржавчины. Калитка громко скрипнула, извещая округу о моём визите. С ближайших деревьев взлетела стая мелких птиц, возмущённо заголосили сидевшие поверх забора вороны.

Я покосился на раскричавшихся птиц — едва удержался от того, чтобы попросить профессора выщипать им перья. Почувствовал на своей спине уколы от любопытных взглядов; спрятался от них, шагнув во двор Полушиного дома. Не забыл запереть калитку: мне тут зеваки не нужны.

«Неплохой домишка, — сказал я. — В таком могло обитать очень большое семейство. Твой дом в Норвиче, мэтр, был больше этого?»

«Моя семья жила в Сессиле, — сказал профессор. — Там у моих родителей была усадьба — примерно такая же, если сравнивать жилую площадь дома. А в Норвиче я поначалу снимал комнату, когда съехал из студенческого общежития. Но постепенно перебрался поближе к лабораториям. Оборудовал себе жильё рядом с учебными полигонами — после того как возглавил в академии кафедру некромантии».

«А моя… прошлая жилплощадь поместилась бы вон в том сарайчике».

Я указал на маленькую деревянную пристройку к дому — вполне возможно, что там хранили дрова для печей.

«В моём владении была двухкомнатная хрущёвка. Она, чтоб ты понимал, мэтр, количеством квадратных метров похожа на ту спальню, где я теперь ночую. Большего я тогда позволить себе не мог — воровать мне было не у кого, ведь работал сам на себя. В моём мире владельцы мелких магазинов — самые бесправные существа. Они всем должны, но ни на что не имеют права. А ты говорил: печь хлеб…»

Я подозревал, что монополисты в поставках для города мёда и воска могли позволить себе построить жильё получше, чем у обычных горожан. И всё же не ожидал увидеть здесь такую здоровенную домину. Три этажа, все окна прикрыты ставнями, фасад требовал косметического ремонта, но в остальном… Не дворец, конечно. Даже не княжеский терем. Но точно не скромный домик, как тот, что достался мне вместе с пекарней.

«Надеюсь, нам не придётся гоняться за привидением по всему дому, — сказал я. — Или ошибаюсь?»

«Что-то подобное я и хотел предложить…»

«Перестань, профессор! «Пришёл, увидел, победил» — вот наш девиз. Хватай это привидение, связывай по рукам и ногам, или что там ты собрался с ним делать… Нам скоро молоко принесут. Не забывай об этом! И помни, о чём мы с тобой договаривались: если поймёшь, что существует угроза моей жизни — ликвидируешь её без моего приказа. Я уже умирал — больше не хочу. Во всяком случае, пока. Готов к бою, мэтр?»

«Я бы не назвал то, что мы хотим совершить, боем, юноша. Вы должны понимать…»

«Понимаю. Пошли».

Засыпанные древесным мусором дорожки намекали, что здесь давно никто не жил. Прелая листва покрывала землю ещё с осени. Сорная трава вытянулась едва ли не вровень с забором. В воздухе витал запах гнили и сырости, несмотря на то, что при мне в Персиле ещё ни разу не шёл дождь.

Я пересёк двор, взбежал по ступеням на каменное крыльцо.

Повернулся ухом к двери, прислушался.

«Что там говорят твои магические сканеры? — спросил я. — Где эта тварь? Долго нам придётся его искать?»

Из дома не доносилось ни звука.

«Он внутри — можете в этом не сомневаться, юноша, — ответил профессор Рогов. — Внутренние помещения этого здания стали точкой его посмертной привязки. По концентрации постэнтической энергии за этой дверью, я бы с вероятностью в шестьдесят восемь процентов утверждал, что наши поиски окажутся недолгими…»

«Прекрасно».

Я отворил замок, дёрнул за дверную ручку. Дверь подалась неожиданно легко и бесшумно, словно кто-то заранее смазал петли в ожидании моего появления. Я сжал в руке ключ, в другой — ручку ведра; решительно перешагнул порог. Вдохнул несвежий, пропитанный запахами пыли и плесени воздух — точно, как в глубоких пещерах.

Но не успел сделать по сеням и шага. Заметил, как блеснуло… нечто. Почувствовал удар в лоб, звоном отозвавшийся в ушах, на мгновение погасивший для меня свет. Отшатнулся, взмахнул руками, силясь устоять на ногах (окатил себе ноги водой из ведра). Упал на крыльцо.

Приземлился на пятую точку — клацнул челюстями, чудом не прикусив язык.

Рядом упало ведро.

Дверь беззвучно закрылась, едва не ударив меня по лицу.

— Что это было? — спросил я.

Поморгал, разгоняя кружившие перед глазами чёрные точки. Зрение меня не обманывало: я действительно сидел на холодном крыльце, разглядывал тонкие трещинки на поверхности двери. И пытался понять, что именно со мной только что произошло.

«Обычная глиняная кружка, — сказал профессор. — Недорогое изделие современных гончаров. Крепкое: не разбилось».

— Это у меня голова крепкая! — сказал я. — Хотя могла и расколоться!

Прикоснулся к ссадине на лбу, поморщился от боли. Но вмятину не обнаружил. Наоборот: стремительно росла шишка — словно пробивался рог. Поднёс пальцы к глазам — кровь на них не увидел. Если мне и проломили черепушку, то получился закрытый перелом.

— Я спрашиваю, мэтр: какого лешего эта кружка до меня долетела?! Почему? Я крутой маг, или сраный кулинар, что просто погулять вышел? Куда ты смотрел? Ты помнишь, о чём мы договаривались?! Моя безопасность — это твоя обязанность!

Ветер зашуршал листвой деревьев, заглушая мои слова.

«Я всё прекрасно помню, юноша, — отозвался профессор. — Вес кружки и скорость, с которой та летела, не дали бы ей нанести вашему телу значимый вред. Траектория полёта позволила предположить, что снаряд попадёт в вашу лобовую кость. Это очень прочная кость, юноша. С вероятностью в девяносто семь процентов никакого значимого вреда столкновение с кружкой вам не несло».

— Значимого! Это просто…

Я с удивлением понял, что почти не умею ругаться на местном языке: доставшийся мне от Мясника Рогова словарный запас оказался не таким большим, как я считал раньше. А ругаться на русском получалось только мысленно. Новое тело отказалось разговаривать на моём родном: не могло правильно воспроизвести нужные звуки.

Профессор стал единственным слушателем моих шикарных витиеватых выражений — этот факт, пожалуй, расстроил меня даже больше, чем удар кружкой по лбу.

«А о чём говорили оставшиеся три процента?» — спросил я, когда немного успокоился.

Поднялся на ноги, встав предварительно на колени и испачкав штаны. Вода из ведра растеклась по крыльцу, смешалась с пылью, превратившись в кашицу, похожую на цементный раствор. В этой грязи я испачкал одежду (представляю, в каком виде буду возвращаться в пекарню!). И зачем только нарядился? Ведь знал же, что не на свиданку сюда шёл.

«Они говорили о том, что кружка разобьётся и осколки рассекут кожу на вашем лице, — сказал профессор. — Эти три процента не несли в себе угрозы для вашей жизни, юноша. Я уверен. Регенерация справилась бы с подобной раной за малый промежуток времени, примерно равный привычному для вас часу».

«А ты не подумал, мэтр, какой урон эта кружка нанесла моей гордыне? — спросил я. — И моей психике! Получать по морде, знаешь ли, не самое приятное занятие! Мог бы хоть отклонить её! И смотри, в кого я теперь превратился по твоей милости! Не кулинар, а настоящий бомж! Словно и не уходил из Следков…»

Попытался отряхнуть одежду — куда там!..

— Теперь хоть дожидайся темноты, чтобы вернуться домой, — пробормотал я. — Какой, блин… удар по имиджу! Посмешище. Запускай свою регенерацию, мэтр. Действуй. Очень надеюсь, что до ночного свидания с вдовушкой, на моей морде не останется и намёка на встречу с этой… качественной кружкой.

Почувствовал в животе холодок — лечение началось. Я уже не раз испытывал на себе действие этой самой «регенерации» — хорошая штука: с мелкими ранами справлялась легко. Профессор заверял, что заклинание при необходимости сможет даже отрастить новую конечность; но я надеялся, что мне не придётся проверять правдивость его слов.

Хотел было снова взяться за ручку двери…