«Ты закончил?»

«Всё готово, юноша», — ответил мэтр Рогов.

«Тогда сваливаем. Но не бежим».

Я обвёл покровительственным взглядом покупательниц, искупался в лучах их кокетливых улыбок. Улыбнулся женщинам в ответ — одними кончиками губ: вежливо, но не призывно. Всё же не зря я в прошлой жизни практиковался с приручением посетительниц отдела женской обуви. Местные женщины оказались не столь искушёнными. От моего взгляда их уши краснели, щёки превращались в наливные яблочки.

Я схватил с полки каравай ржаного хлеба — показал её Лошке.

— Запиши на меня.

Продавщица кивнула.

От её внимания явно не ускользнули те взгляды, что направляли на меня посетительницы магазина. Во всяком случае, она заговорщицки подмигнула одной из самых молодых женщин — на вид, её одногодке; горделиво выпятила грудь, точно представитель команды победителей; и даже на время перестала жевать. Я улыбнулся и Лошке, заслужив её восторженную ответную улыбку.

И гордо удалился в пекарню, где грохотал мисками Полуша.

Я вернулся наверх не только с караваем (уже мной же покусанным) — прихватил из пекарни и кружку с залитыми кипятком травами (различил запахи листьев смородины, мяты и земляники). Разместился за стареньким хлипким столом. Наскоро заглушил голод, проглотив половину каравая ржаного хлеба — белый в магазине брать не стал: решил продегустировать свой главный продукт.

Насытившись, я откинулся на спинку стула, и вздохнул.

— А неплохо мы с Полушей поработали, — сказал я. — Хлебушек получился бомбический. И если учесть, что его потребители — беднейшие слои населения… выходит интересная штука: в моём распоряжении сейчас эксклюзивный продукт, способный подмять всю нишу в своей категории. Хренушки на местном рынке найдется предложение, способное конкурировать с продукцией моей пекарни в соотношении цена-качество. Что ты об этом думаешь, мэтр?

«Я бы не назвал себестоимость вашего товара низкой, юноша, — сказал профессор. — Применение магии пусть и не стоило вам ни монеты, но следует всё же учитывать реальную стоимость подобных услуг. Если бы вы нанимали для них соответствующего специалиста, его часовая помощь обошлась бы вам на порядок дороже, чем месячная аренда средней руки пекарни с персоналом. И это я вам говорю о тех временах, которые помню. Сейчас же я и вовсе не уверен, что получить помощь от специалиста по кулинарной магии в принципе возможно».

— Ты, безусловно, прав, мэтр. Использовать мои нынешние возможности для выпечки дешёвого хлеба — не самое выгодное с точки зрения экономики решение. Мне на ум уже приходили десятки, если не сотни вариантов применения твоих знаний для быстрого обогащения. Но только… кого интересует экономика? Признаюсь честно: меня она сейчас не заботит. Я сыт, сижу в тепле и относительном уюте — больших материальных благ мне пока и не нужно. Так что демонстрировать кому-либо свои новые умения я пока не намерен. Да и небезопасно это — магичить без перстня гильдии магии на руке.

Я отломил кусок хрустящей хлебной корки, затолкал его себе в рот. Чтобы не уподобляться Лошке, сперва дожевал, а потом уже продолжил рассуждать.

— Могу тебе с уверенностью сказать, мэтр: все те дамочки, что прикупили у нас хлеб сегодня, обязательно явятся завтра. Да ещё и приволокут с собой соседей и знакомых: женщины — замечательный рекламный ресурс. Если бы я продолжил торговать заряженным магией хлебом и завтра, то послезавтра продажи побили бы все предыдущие рекорды этой пекарни, да ещё с заметным отрывом от тех показателей. Поверь мне, для бедных слоёв населения наш хлеб стал бы настоящей находкой: не только дешёвый, но ещё и охренительно вкусный.

Сделал глоток того чая, которым меня угостил Полуша.

— Но только я не стану возиться с этим хлебом, — сказал я. — Потому что это самая большая глупость, которую я мог бы сейчас сделать. Не находишь?

«Не вижу ничего глупого в том, чтобы продавать вкусный хлеб, юноша», — ответил профессор.

Я усмехнулся.

— Это потому что ты привык иметь дело с наукой, послушными студентами и бессловесными покойниками. Работа с обычными людьми — это отдельный вид деятельности со своей спецификой. Нарушим уже сложившееся равновесие в городской торговле — столкнёмся с необходимостью разруливать проблемы. Что я от этого получу? Моральное удовлетворение от хорошо проделанной работы и горсточку денег?

«При желании и при усердной работе денег можно заработать отнюдь не горсточку».

Я махнул рукой.

— Да перестань, мэтр. Я уже баловался торговлей в прошлой жизни. Наигрался в неё — больше не хочу. И пусть аромат хлеба приятней, чем вонь дешёвой китайской обуви, но суть работы от этого не меняется. В этом мире есть привидения, восставшие мертвецы и магия — новое и интересное. Ну нахрена мне здесь снова погружаться с головой в торговлю?

«Быть может, потому что у вас это хорошо получается?»

— У меня и девок портить неплохо выходит… наверное, — сказал я. — Вон как на меня смотрели эти молодухи в магазине. А молодость промчится быстро; ты и сам об этом знаешь. И тратить её на подсчитывание монет я считаю неправильным. Так что хлебом продолжит заниматься Полуша, без моего участия в процессе. А прочие кулинары могут спать спокойно — разорять я их не буду. Во всяком случае, пока. Пусть они не переживают за свои пекарни: меня сейчас больше интересуют их незамужние дочери.

В три глотка допил травяной чай.

— И ещё, мэтр, я хотел бы наконец получить свою горячую воду. Ты мне обещал! Надоело плескаться в ледяной. Раз уж у меня пока есть свободное время, давай-ка я потрачу его с пользой. Заодно и наведу порядок в этом гадюшнике. Не жилплощадь, а настоящий хлев. Не представляю, какую выпечку изготавливал мастер Потус. Но если судить по его жилью, он был тем ещё засранцем. Одна только его спальня чего стоит. Как, скажи мне, профессор, я приведу туда даму? Это ведь не студенческое общежитие.

Не уточнял, что именно профессор сотворил с водопроводом, но уже к полудню я получал из крана тёплую, а главное — чистую на вид воду баз запаха болота. Пить её я, разумеется, не решился. Хотя мэтр и заверил меня, что его плетения превращали жидкость, подаваемую в мой дом через старенькие бамбуковые трубы, едва ли не в дистиллированную воду. Но предпочтения в питье я оставил прежними — налегал на разбавленное вино: уже привык разгуливать по Персилю слегка навеселе.

Избавил спальню мастера Потуса от лишних вещей, насекомых и грязи. Ну и конечно — от въевшегося даже в мебель запаха пота прежнего хозяина дома. В этом мне снова помогла магия профессора Рогова: аромат сосновой рощи после грозы (я сам выбрал запах для спальни) всё же лучше, чем стоявший раньше в этом помещении смрад немытого человеческого тела. Оконное стекло в спальне обрело прозрачность — вечный вечер за окном сменился ярким солнечным днём. Это напомнило о том, сколько времени прошло с начала уборки.

Я окинул комнату взглядом и решил, что спать теперь буду здесь.

А пока: не мешало бы пообедать.

Ещё спускаясь по ступеням, я услышал голоса Лошки и Полуши — громкие; доносились те из магазина (фона из болтовни покупателей я не различил, что показалось мне странным). Пока шёл по лестнице, мои работники не умолкали. Они если и не ругались, то точно спорили на повышенных тонах. Причём, мне показалось, что больше возмущался пекарь; а продавщица словно защищалась от его наездов.

Вошёл в магазин со стороны пекарни. Едва не уткнулся носом в широкую спину Полуши. Увидел раскрасневшееся от возмущения лицо Лошки — та отгородилась от пекаря стулом. А ещё заметил, что полки витрин пусты: ни одного каравая хлеба — ни ржаного, ни пшеничного. В зале — ни единого посетителя (да и что им здесь делать, если товара нет?). Отметил, что плетения профессора не подвели: исчезли и мухи.

— Что тут у вас случилось? — спросил я.

Добавил в свой голос строгих начальственных ноток. Такое у меня хорошо получалось раньше, неплохо вышло и сейчас. Понял это по тому, как мои работники одновременно вздрогнули, шагнули навстречу друг другу, мгновенно позабыв о разногласиях. Полуша неловким движением едва не опрокинул прилавок; Лошка выпучила глаза. Мне даже показалось, что они попытались взяться за руки.