Осаму терпеливо ждал, пока юноша немного успокоится. После чего аккуратно тронул ладонью его щёку и улыбнулся краешком рта.

— Хватит плакать, Чуя. Ты слишком рано сдался. Ничего ещё не кончено, ты просто даже не хочешь попытаться что-то сделать. Позволь мне выйти наружу. Обещаю, я непременно найду что-нибудь, что тебе поможет, — Чуя, вздрогнув, приподнялся на локте, глядя на него. В мрачном синеватом свете красивое лицо вампира казалось белым, как застывшая фарфоровая маска; лишь красноватый глаз так и горел в темноте, как тревожная лампочка, в нём плескалась злость, явно уже готовая перелиться через край, чёрные волосы шевелились, хотя в комнате никакого намёка на сквозняк не было.

Арахабаки вдруг явственно ощутил идущую от него знакомую страшную ауру; точно такую же, как в тот день, когда они впервые встретились. И в эту самую секунду в голове молнией пролетело осознание того, что он за этими своими слезами и страхом за вампира упустил. Осаму — вампир-каннибал, он один из древнейших существующих, если не самый древний, и то, что он пьёт кровь других вампиров, уже делает его на порядок сильнее других, а сейчас в нём течёт кровь ещё и божества. Разом вспомнились распотрошённые трупы бандитов на улице, вспомнилось, как Осаму кулаком пробил грудную клетку врагу в Муравейнике, вспомнились его горящие алым огнём злые глаза в темноте склепа, сверкнувшие острые страшные клыки, резкие, быстрые движения, когда он набросился на Арахабаки. И даже практически сидя на поводке, на который тот его посадил, Осаму явно не растерял своих сил и воли — хищник навсегда останется хищником, даже если его привязать на поводок к батарее, он не превратится в милого домашнего кролика. И Чуя понял, что так и не смог его сломать, несмотря ни на что.

Арахабаки ухмыльнулся краешком рта и, протянув руку, тронул его лицо.

— Ордену ты не по зубам, — Осаму слегка прищурил глаз. — Ты не по зубам даже мне, Осаму-кун, а этим дилетантам — и подавно. Пожалуй, мне пора уже перестать трястись за тебя. Если ты так хочешь… — Чуя прикрыл глаза. — …Иди. Мне даже интересно, что получится, если отпустить тебя погулять без поводка. Только…

Чуя медленно провёл ладонью по его щеке и запустил пальцы под повязку на глазу; Осаму слегка наклонил голову, подаваясь ближе, Арахабаки резко дёрнул рукой. Бинты слетели с легким шорохом, запутавшись на тонких длинных пальцах. И Чуя ухмыльнулся — теперь на него смотрели оба горящих красным огнём глаза. От страшного ранения даже следа не осталось.

— Так гораздо лучше, — отметил Арахабаки. — Вот теперь иди и порви этих уродов к хренам собачьим.

Вампир легонько дотронулся до его рта.

— Не вздумай умереть тут, пока меня не будет, понял? — голос приобрёл незнакомую тональность, холодную и злую. Чуя фыркнул и боднул его головой.

— Ну, суров. Я постараюсь.

Осаму медленно выпрямился и направился к выходу из комнаты.

— Осаму-кун, — слабый голос напарника настиг его на пороге, вампир дёрнулся и слегка повернул голову. Арахабаки прикрыл глаза. — Найди Тачихару. Если кто и знает, где здесь можно лекарства найти, то только он. Он обычно где-то в центре ошивается, или сидит в баре, где мы были.

— Хорошо, я понял, — Осаму улыбнулся и взялся за ручку.

Входная дверь захлопнулась, послышался щелчок запираемого замка. Чуя шумно вздохнул и вжался головой в подушку.

— Будь осторожен, умоляю… — прошептал он чуть слышно, зная, что напарник его уже не слышит. Чуя сморщился и уткнулся в подушку лицом. — Ты прав, это ещё не конец. Если ты в руки Ордену попадешь… Вот тогда всё точно будет кончено. Я даже естественной смерти дожидаться не буду, сам на себя руки наложу… — и, не выдержав, он вновь тихонько заплакал, изнывая от ненависти к самому себе. Он оба этих дня, что они здесь прячутся, только и делает, что постоянно плачет, ощущение такое, будто все слёзы, что накопились в нём за эти годы, пытаются вылиться за один раз.

Метель на улице со вчерашнего дня немного стихла, но над землёй по-прежнему висела тёмно-серая дымка. Радуясь такому стечению обстоятельств, вампир, стараясь двигаться как можно быстрее и бесшумнее, направился вдоль улицы. Осаму внимательно прислушивался к каждому звуку, постоянно крутил по сторонам головой, ожидая нападения. Вокруг было пугающе тихо, лишь откуда-то издалека слышались негромкие хлопки, похожие на звуки выстрелов; но Осаму явственно чувствовал, что он тут не один.

— В центре, говоришь… Ещё понять бы, где это, в каком направлении, — вампир тихонько скрипнул зубами и зябко обхватил себя за плечи. Осаму изголодался, он уже второй день страдал от жажды, но просить крови у Чуи, который и без того почти всю её потерял, показалось ему варварством. Вот найти бы сейчас какого-нибудь вампира, хоть новообращённого…

Не успел Осаму даже подумать об этом, как его острый взгляд вдруг заметил метнувшуюся впереди чёрную тень; человеческий силуэт перескочил широкую магистраль и спрятался в тени высокого здания. Но Осаму его чувствовал, для этого было необязательно видеть цель напрямую. Сжав зубы, вампир прижался к стене и медленно покрался вдоль строения. Сделав пару медленных шагов, он резко оттолкнулся от засыпанного снегом асфальта и буквально прыгнул вперёд; одним прыжком он очутился возле существа и вцепился в него, обхватив обеими руками. Противник взвизгнул хриплым голосом и принялся яростно отбиваться, колотя ладонями по его рукам.

— Рыпнешься ещё раз — всего высосу, даже сморщенной оболочки не оставлю, — прорычал Осаму, зажимая ему рот рукой. — Жить хочешь? — тот судорожно закивал. — Тогда заткнись. А ну-ка, кто это мне тут попался…

Продолжая придавливать ладонь к его губам, Осаму вытащил его на свет и развернул к себе лицом. Тучи слегка разошлись в стороны, слабый синий свет озарил хрупкую мальчишескую фигуру в чёрной безрукавке; ветер колыхнул чёрные волосы с седыми кончиками, огоньки отразились в тут же расширившихся серых глазах. Вампир широко распахнул глаза, увидев, кто угодил ему в руки.

— Ты?! — взвыли они одновременно.

Первым опомнился Рюноске:

— Тот самый вампир на поводке у Исполнителя?! — почти в ужасе вскрикнул он и, воспользовавшись растерянностью Осаму, отпрыгнул в сторону. — Но… Как?! Я же видел, как эти ублюдки тебя в Муравейник, полудохлого, волокли, оттуда не возвращаются!

— Значит, я первый, кто вернулся из ада уже дважды, — Осаму ядовито ухмыльнулся и сложил под грудью руки. — А ты, мастер спорта по вляпыванию в неприятности? Что ты забыл в этом районе?

— Прокорм ищу, — тот оскалился, показав острые зубы. — И я сейчас так голоден, что не против стать каннибалом. А другой добычи поблизости не попадается.

— Какое совпадение. Я тоже страшно голоден, и я как раз каннибал.

Осаму тоже ощерился, демонстрируя свои клыки; вампир испуганно дёрнулся и отступил. Они были вдвое больше его собственных, длинные, устрашающе выступающие вперёд и острые, как бритвы. Было даже удивительно, как они только помещаются в его рту; ни у одного из здешних вампиров Рюноске не видел таких страшных зубов. Впрочем, это не особо и удивляло — такие клыки могут быть только у древних, а их здесь не бывало никогда.

— Ты своими зубками мелкими даже человека не напугаешь, — процедил Осаму и вскинул голову, облизывая губы. — Пасть-то закрой, а то сочту за попытку напасть и загрызу. Твоя кровь весьма кстати придётся.

Рюноске сжался в комок.

— Не буду, не буду, не трогай меня… Ты здесь, значит, и Исполнитель где-то неподалёку. Это он тебе приказал меня выследить?

— Исполнитель ранен и сам может умереть в любую минуту, меньше всего его сейчас интересуешь ты, — вампир дёрнулся и поднял на него глаза. Осаму медленно закрыл рот и потёр рукой затылок. — Не дрожи, не съем. Раз уж ты в очередной раз так удачно свалился мне на голову… Я обещаю, что не трону тебя, если ты мне поможешь.

Молодой вампир секунду молчал, морщась, как от головной боли, потом поджал губы и вдруг выдал:

— За мной и так должок. Говори, что надо сделать.