Прикрыв глаза, Арахабаки вновь медленно провёл рукой по его телу вниз, развязав наконец широкий пояс и разведя в стороны края тонкого кимоно. Осаму вздрогнул, когда его пальцы, пройдясь по животу, дотронулись до головки ноющего члена; но отстраниться ему Чуя не дал, живо надавив рукой на затылок. Вампир зажмурился и, пытаясь не обращать на это внимания, опять вцепился в его шею и всё же слегка развёл в стороны бёдра, поддаваясь прикосновению. Арахабаки, заметив это движение, усмехнулся краешком рта и, осмелившись, обхватил его член, водя по нему рукой вверх-вниз и с нажимом поглаживая. Горячий и влажный от перевозбуждения, он настойчиво требовал к себе внимания.
— М-м-м… — Осаму всё же оторвался от него и запрокинул назад голову, глядя расширенными глазами в потолок. Кровь запеклась на его губах и кончиках клыков, и он постоянно облизывал их. Чуя приложился поцелуем к его подбородку, свободная рука нащупала на подушке холодные пальцы и сжала их.
— Расслабься, ты слишком напряжён. Я же говорил, тебе нечего тут бояться.
Осаму молчал, отведя в сторону расфокусированный взгляд и шумно дыша, уже чувствуя, что собственное тело готово вот-вот предать его за такую мелочь. Выпитая кровь обжигала горло изнутри; плавясь и смешиваясь с давно застывшей собственной, она устремлялась по венам вниз, приливая волнами к паху, отзываясь в нём возбуждением. Арахабаки ещё раз поцеловал его в уголок губ и отстранился; словно в тумане, сквозь кровавые слёзы, вампир видел, как рыжеволосая голова склонилась к его животу, как пробежал по губам кончик языка и сверкнули в оскале острые зубы. Забыв о том, что пытался всё это время сдерживаться, Осаму громко вскрикнул и выгнулся всем телом, когда Арахабаки резко взял его ртом. Вцепившись в шелковистые волосы до побеления костяшек на пальцах, вначале попытался было оторвать от своего тела, но быстро понял, что это абсолютно бесполезно, и передумал. Осаму бессильно что-то шептал, но разобрать было невозможно, да Чуя его и не слушал бы, даже если бы вампир пытался донести что-то очень важное, он жадно ласкал влажным языком уже стоящий член, вбирал его в горло с каким-то практически садистским наслаждением, гладя холодными ладонями бока и бёдра, царапая длинными ногтями кожу. Осаму пришлось покориться ему. Раскинувшись на скользком покрывале, закрыв слезящиеся глаза, сжав обеими руками подушку, он только сладко постанывал, пока Чуя усиленно старался довести его до оргазма языком и губами.
Его попытки очень быстро увенчались успехом. Вампир, который и так был уже на пределе от выпитой крови и напряжения, оказался не в состоянии долго держаться. Хватило буквально пары минут, чтобы Осаму выгнулся до боли в пояснице и, громко вскрикнув, кончил прямо в рот божества. Арахабаки замер, широко распахнув глаза; секунда-другая ушли у него на борьбу с рвотным рефлексом, он прикрыл глаза, шумно вдохнул через нос и сглотнул, сильно выступающий кадык на его горле трепыхнулся от потока вязкой жидкости. Только убедившись, что проглотил большую часть, он выпустил член вампира изо рта и кашлянул, вбирая в себя воздух. Пара мелких беловатых капелек скатились от уголков его рта и упали на живот вампира, а Чуя плотоядно облизнулся, как сытно пообедавший хищник.
Осаму уже не противился, когда Арахабаки опять навалился на него и прижался к пересохшим губам. Привкус вяжущей язык спермы сделал этот долгий поцелуй незабываемым. Расслабившийся и разомлевший после такой мощной разрядки вампир даже не заметил, как в тело проникли сразу два пальца; Чуя, поддерживая его под спину и мягко целуя то губы, то шею, растягивал узкий проход, подготавливал…
— Знаешь… — с усмешкой прошептал он, уткнувшись носом в щёку Осаму и глядя в глаза. — Ты ещё та сладенькая штучка. И глазки такие красивые, не то что у этих новообращённых, у них во взгляде обычно написано только два слова, «кровь» и «трах», никаких других мыслей… — он поцеловал любовника и крепче придавил его к себе, одновременно глубже и сильнее проталкивая пальцы. — Зараза… А тугой-то какой!..
Осаму тихонько похныкивал ему в губы, пытаясь привыкнуть к этим вспышкам боли, возникающим в низу тела. Когда к уже имеющимся двум резко добавился третий палец, стало совсем невыносимо, он зажмурился и сжал дрожащими пальцами плечи божества. Осаму где-то в глубине души всё ещё ненавидел каждый момент всего этого, злился и на Чую, и на себя самого за то, что всё ещё слаб после недавнего пробуждения и не может дать нормальный отпор. Но пути назад уже всё равно нет, и вампир сам себе его отрезал, прикоснувшись языком к крови Арахабаки.
Он шумно выдохнул с облегчением, почувствовав, как Чуя вытащил наконец из него пальцы. Но в ту же секунду понял, насколько рано обрадовался — Арахабаки тут же перевернул его на живот и резко дёрнул его бёдра вверх.
— Поднимай зад, кровопийца. Я не собираюсь тебя ворочать, как какое-то бревно, ты пока ещё не труп, — прошипел он в ухо и прихватил краешек острыми зубами. Свободную руку, покрытую полыхающими узорами, он положил на травмированную шею, прикрыв ладонью выступающий кадык, явно готовясь в случае малейшего неповиновения начать душить. Осаму нервно сглотнул и прикрыл глаза. И тут же слегка скривился, почувствовав, как в него с силой упёрлась влажная скользкая головка. Не дав особо времени на раздумья, Чуя начал довольно грубо проникать в него; с каждым миллиметром боль усиливалась, узкое тело отчаянно не желало принимать его. Всё возбуждение и желание мгновенно как ветром сдуло, тело прошибла крупная дрожь, а из горла вырвался громкий хриплый крик.
— Кричи, мой дорогой, кричи, — ласково послышалось над ухом, Чуя с удовлетворением отметил, как вампира буквально передёрнуло от такого тона. — Ну давай, повопи ещё… Здесь только мы с тобой, и только я буду слышать, как ты визжишь, — он погладил пальцами шею любовника, трогая самыми кончиками его подбородок и запрокидывая голову слегка вверх, и продолжил движение. Изо всех сил пытаясь держать себя в руках и не выпускать наружу болезненные вскрики, глотая злые слёзы, Осаму слабо дёргался, хоть как-то стараясь вырваться из его захвата. Ему не хотелось радовать слух Арахабаки и давать ему то, что он так хочет услышать.
— Я не могу, Чуя… Не могу, не могу, не могу! — хныкал он, сильнее сжимая пальцами подушку и кусая зубами её край.
— Ты всё смог, радость моя, — поцелуй обжёг плечо, Чуя легонько лизнул затылок вампира и почти прижался губами к его уху: — Я уже в тебе.
Буквально несколько секунд на привыкание — и он начал двигаться, стараясь входить резко, разом на всю длину, а потом медленно, тягуче, подаваться бёдрами назад. Осаму с силой прикусил его палец, но Чуя этого даже не заметил, ему было не до того. Сильная ладонь больно стиснулась на бедре вампира, Арахабаки время от времени быстро, едва уловимо целовал подрагивающие худые плечи, спустив с них чёрную шёлковую ткань, касался губами впадинки за заострённым ухом, гладил по впалому животу и груди, зажимая пальцами чувствительные соски. Толчки становились всё быстрее и жёстче, а боль из острой потихоньку превращалась в тупую и ноющую; вампир только тихонько подвывал, он злился, не зная даже, на себя больше или на любовника, и ему уже хотелось, чтобы это просто поскорее завершилось. Обжигающие, как калёное железо, губы вновь прикоснулись к покрытой засосами шее, Осаму, едва разжав зубы, тут же снова стиснул их до скрипа, отвернул в сторону голову и зажмурился, не желая глядеть на Арахабаки. Чуя потянул его за волосы, запрокидывая голову.
— Тебе больно? — прошептал он, осыпая поцелуями шею. — Расслабься немного, ты сейчас привыкнешь.
— Не могу… — еле слышно отозвался Осаму, из последних сил вцепляясь пальцами в подушку.
— Твоё «не могу» начинает меня раздражать, — Арахабаки больно дёрнул тёмные прядки и выпустил их, но только для того, чтобы обхватить его за талию обеими руками и, не выходя, перевернуть на спину. Осаму потянулся к нему за поцелуем и обнял руками за шею, притягивая к себе вплотную; пройдясь шершавым языком по скуле вниз, он отыскал всё ещё слабо кровоточащие ранки на горле и опять впился в них, с тихим причмокиванием высасывая остатки крови. Чуя тихо охнул, скорее от неожиданности, чем от боли, вжался в него всем телом, уткнувшись носом в густые чёрные волосы, и уже с остервенением стал вколачиваться в дрожащее тело. Отчаянно цепляясь за его спину и раздирая её до крови длинными ногтями, прижавшись щекой к шее, Осаму уже совсем забыл, на каком вообще свете находится и что происходит. Он просто наслаждался неистовой страстью Арахабаки, его руками, не перестававшими ласкать вампира, жаром его тела. Спальня быстро наполнилась хриплыми стонами Осаму и тяжёлым дыханием Чуи. Забыв о боли, которая уже успела отойти на второй план, вампир выгибал спину, с готовностью подставляясь под ладони Арахабаки, царапая его кожу и продолжая покусывать за кровоточащую шею. Этот секс балансировал уже почти на грани насилия; дорвавшийся наконец до желанного тела Чуя вёл себя как изголодавшийся дикий зверь, сорвавшийся с цепи и завладевший своей добычей. Он с силой дёрнул посасывающего кровь Осаму за волосы, заставляя приподнять голову и срывая с распухших окровавленных губ ещё один поцелуй, и обхватил ладонью оставленный без внимания член любовника. Вампир стал задыхаться, чувствуя неминуемое приближение разрядки. Ощущение твёрдой плоти глубоко в своём теле, ласкающей руки снаружи и нежного рта, опаляющего до ожогов — всё это сводило с ума, лишая всякого контроля над собой. И Осаму в конце концов не выдержал. Вновь прогнувшись дугой, он обхватил Арахабаки обеими руками, с силой прижимая его к себе, и кончил, издав громкий протяжный крик. Это стало последней каплей. Спустя мгновение под его резкими движениями навстречу Чуя почти яростно и со стоном толкнулся вперёд, чувствуя, как из тела уходят остатки напряжения. Громко выдыхая, он повалился на вампира сверху, сгребая его под себя и обцеловывая порозовевшее лицо. Он попытался податься назад, чтобы выйти наконец из расслабившегося тела, а Осаму вдруг обнял его и придавил к себе.
