— Не виноват, только утихни. Я вообще удивился, что ты согласился сняться в клипе Айри…

— А я и не соглашался толком. Меня заставили, схватили под руки и приволокли сюда, а драться что-то не захотелось, — Йошики фыркнул и вытащил из кармана пиджака пачку. — Курить хочу, умираю. Ты не против?

— Да кури, конечно. Нашёл что спрашивать.

Кисё и сам почти не выпускал из зубов сигарету. Остановившись на светофоре, он краем глаза стал наблюдать, как Йошики раздражённо щёлкает зажигалкой. Наконец Йошики всё-таки зажал тонкую палочку с табаком зубами; очки тут же запотели от дыма, и Йошики снял оправу, явив миру абсолютно слепые серебристые глаза.

— Так что у тебя там случилось? — спросил он, слегка поворачивая голову. — Что за проблема, которая тебя растеряться заставила?

Кисё вздохнул и слегка осел в кожаном кресле, постукивая пальцами по рулю.

— Аж боюсь тебе рассказывать. По-моему, ты в своём нынешнем состоянии меня убьёшь, если расскажу.

— Не убью, не беспокойся. Ты мне полезнее живым будешь. Рассказывай давай.

Йошики расслабленно откинулся на спинку, медленно хлопая ресницами и зажав сигарету между пальцами. Кисё покачал головой.

— Понимаешь, тут такая странная история… Если не распинаться, то один мой знакомый хочет с тобой пообщаться. Я сдуру ему ляпнул, что знаком с тобой, и он попросил дать контакт. Я, конечно, могу сказать, что не смог достать твой номер телефона, но это один очень хороший мальчик, и мне хочется ему помочь…

Йошики секунду молчал, выпуская дым, потом раздражённо фыркнул:

— Ну вот кто тебя за язык лишний раз тянет… Знаешь ведь, я терпеть не могу посторонних людей. Что ему от меня надо?

— Он ищет Хиде, — Кисё только произнёс проклятое имя и тут же увидел, как Йошики задёргал губами. — И беда ещё в том, что он очень упорный, и у него имеется всемогущий муж. И если я ему не помогу, он всё равно рано или поздно выйдет на тебя. И добьётся своего. И я подумал, может, будет лучше, если я тебя подстрахую…

— Хиде, значит… — Йошики вздохнул и потёр ладонью лоб. Подумал секунду и угрюмо сказал: — Нет… Нет, я не хочу об этом вспоминать.

— Но, Йоши…

— Нет, сказал! — Йошики стукнул кулаком по подлокотнику. — Хиде умер, нечего тревожить его призрак. Так и передай своему знакомому.

— Йоши, он всё равно до тебя доберётся. Даже если я сейчас уведу его в сторону. И если он это сделает в одиночку, разговор будет куда более болезненный, — попытался вразумить его Кисё. — Ну подумай. От тебя ничего ужасного не требуется, просто поговоришь с ним, спокойно объяснишь, что Хиде умер и не имеет к его истории никакого отношения. И всё. Он уйдёт искать правду в другом месте и больше тебя не потревожит, я об этом позабочусь.

Йошики скривил губы. Из слепых глаз по щекам скатились разом две крупные капли и пропали на губах.

— Я не хочу… — сдавленно прошептал он и, опустив голову, сжал её в ладонях. — Мне придётся вспоминать весь этот кошмар, а я не хочу, не хочу… Киян, ты же обещал мне, что эта история останется похороненной!

— Обещал. И я сделал всё, что мог, чтобы защитить тебя, — Кисё покачал головой. — Его кто-то на тебя вывел, этого я уже не мог предусмотреть. Пока остаются люди, которые тебя знают, совсем уж похоронить всё не получится. Или ты хотел, чтобы я поубивал всех твоих знакомых из Арт-квартала? Прошу прощения, мне это не под силу, я, в отличие от тебя, человек мирный и не люблю вредить другим.

— Кто это тут вредит другим? — Йошики опять ощетинился. — Тебе напомнить, в каком дерьме я побывал? Я просто защищался, в Арт-квартале либо ты дерёшься со всеми, либо бьют тебя!

— Ну, ну, тихо. Я же тебя не осуждаю, просто констатирую факт.

Йошики злобно фыркнул и принялся сердито вытирать щёки ладонями. Тональный крем смазался, под ним проступила бледная, почти серая кожа и небольшая выбоина под левой скулой — память о былой весёлой жизни.

— Что, — безнадёжно спросил он, — отвертеться совсем никак, да? Даже если ты ему не поможешь, доберётся?

— У него муж хозяин корпорации «Сиджик». По-твоему, для такого человека есть что-то, до чего он не доберётся? — Кисё поморщился. — Да он тебе чёрта самого из ада за рога вытащит.

— Вот блядство, — выплюнул Йошики, разом выпадая из образа нежной безобидной ромашки.

— Не матерись, по губам дам. Отучил же вроде, — обозлился Кисё. Йошики обиженно надулся и отвернулся. — Йоши, ну ты же можешь разговаривать нормально. Не ругайся, по ушам бьёт.

— Нежный ты больно. Можно подумать, сам ни одного матерного слова за всю жизнь не ляпнул.

— Было, — Кисё рассмеялся, — я не отрицаю.

— Ну и нехер тогда меня воспитывать. Старый я уже для такого.

Йошики хмыкнул и принялся похлопывать себя по щеке подушечками пальцев.

Кисё только тяжело вздохнул и опять переключил внимание на дорогу. Ничего, этот упрямец ни на что с первого раза не соглашается, любит покривляться. Надо дать ему немного времени. Не пройдёт и пары часов, как он остынет и сам сообразит, что проще будет провести этот разговор сейчас. Йошики же далеко не дурак.

Каждый раз Кисё в такие моменты невольно задавался вопросом, почему он до сих пор терпит эти капризы. Получалось очень странно: Шота, который до безумия обожал мужа и смотрел ему в рот, не вызывал почти никакого трепета, Кисё в последнее время всё чаще ловил себя на мыслях, что он относится к Шоте скорее как к младшему братику, чем как к супругу. Шота был младше своего альфы на двенадцать лет, и первое время Кисё и вправду буквально упивался им, однако эти чувства довольно быстро угасли, страсть сменилась на желание просто заботиться и оберегать. Зато Йошики, эгоистичный, себялюбивый и демонстрировавший во всей красе свой мерзкий характер, буквально сводил его с ума, до такой степени, что Кисё сносил все его выходки, исполнял любые капризы и был готов весь мир бросить к его ногам. Просто закон подлости в действии.

Пока Йошики умывался и приводил себя в порядок, Кисё сидел на диванчике в музыкальной зале. Слуга, на которого Йошики прикрикнул и велел шевелиться быстрее, приседая, внёс поднос с чашками. Кисё кивнул ему, но к чаю не притронулся, не хотелось. И он просто крутил пальцами прядь волос, задумчиво глядя перед собой.

Зала представляла собой огромную комнату, оформленную, как и всё в этой квартире, в белых и светло-серых тонах, из-за чего она казалась ещё больше и просторней, чем была. Почти у самого панорамного окна величественно возвышался, искрясь в солнечном сиянии и испуская разноцветные лучики света, хрустальный рояль. Кисё боялся себе даже представлять, сколько Йошики выложил за этого монстра; но на робкий вопрос любовника Йошики только ухмыльнулся и сказал, что стеклянный или хрустальный рояль — его детская мечта, и если сейчас есть возможность наконец её воплотить, то почему бы и нет. И он и вправду очень трясся над ним: слугам было запрещено подходить к хрупкому инструменту ближе, чем на два метра, Йошики сам натирал его замшевой тряпочкой и сдувал пылинки, которые, к слову, даже не видел. Кисё, впрочем, на это только посмеивался. Чем бы дитя не тешилось, что говорится, только бы не плакало.

— Киян, ты здесь?

На пороге возник Йошики, на ходу застёгивавший полупрозрачную белую рубашку. Слегка скривившись и стуча тростью, он подошёл к дивану.

— Здесь, здесь. Куда ж я денусь, — Кисё улыбнулся и протянул руку. — Иди ко мне.

Тонкие пальцы сжались на его ладони, Йошики устроился на сидении рядом, поджимая под себя коленки, и склонил голову к его плечу.

— Ты ведь останешься со мной сегодня, правда? — вдруг жалобно спросил он и поднял серебристые глаза. — Я по тебе соскучился.

— А уж как я по тебе соскучился, ты не представляешь, — Кисё притянул его к себе и поцеловал в уголок рта. — Рыжее солнышко…

Йошики обнял его за шею и опустил длинные ресницы.

— Извини, что я так расхныкался, — вдруг тихонько пробормотал он. — Просто ты же знаешь, Хиде…

— Знаю, Йоши. Не тирань себя.