— С возвращением, Койю-сан, — натянуто улыбнувшись, произнёс он и слегка наклонил голову. — Мы уже вас заждались, удивлялись, что заставило вас так задержаться.
— Дурацкая авиакомпания, которая сначала отменила нормальный рейс, а потом задержала следующий на шесть часов, вот что, — раздражённо протянул Койю. — И тебе доброе утро, Кензо. Приятно видеть, что даже в такую рань ты так бережно присматриваешь за моим Таканори и не даёшь ему скучать.
Кензо недобро поджал губы и опустил глаза, Койю еле сдержал злорадную ухмылку. Он прекрасно знал, что телохранитель супруга его, мягко говоря, недолюбливает; а неприязнь, в отличие от любви, почти всегда оказывается взаимной. Мрачный, молчаливый, с колючим взглядом прожжённого полицейского и не умевший нормально улыбаться Кензо обычно одним своим видом нагонял на омегу чувство вселенской тоски. Ещё относительно недавно Койю был вынужден передвигаться везде в его сопровождении, Таканори не позволял ему шататься одному, он очень боялся, что супруга могут похитить, избить, ограбить, просто-напросто испугать. Но в конце концов этот маячащий за спиной биоробот достал омегу, и Койю в категоричной форме выдвинул альфе ультиматум: он не против охраны, однако пусть Таканори позволит ему самому подобрать себе телохранителя. Таканори, поколебавшись, согласился, и спустя короткое время в доме появился ещё и Юу, симпатичный молодой человек с пирсингом в губе, внешне абсолютно не похожий на сурового полицейского. Таканори, когда Койю из всего огромного числа кандидатов выбрал в качестве своего защитника этого миловидного альфу, в прямом смысле слова взвыл и схватился за голову, но Койю упёрся рогом, твердя: «Не хочу, чтобы за мной мотался робот, мне нужен компаньон, которому я хочу и могу доверять, а не машина убийств с каменной мордой!» Переубедить его Таканори так и не смог и в конце концов смирился. Он вообще почти никогда ни в чём не отказывал супругу — если дело касалось его омеги, во всём разумный, хладнокровный и даже временами жестокий Таканори мигом терял всякие тормоза, он бы луну с неба достал, только попроси его об этом любимый, обожаемый Койю.
— Кстати говоря, — Койю поправил волосы и скрестил руки на груди, сощурив глаза и оглядывая телохранителя, — а почему ты здесь? Да ещё при полном параде? Ещё даже семи нет.
— Жду Таканори-сана, — спокойно отозвался Кензо, ощупывая его взглядом холодных серых глаз. — Он собирался поехать по делам и велел мне распорядиться насчёт машины.
Койю скривился:
— Дай угадаю, несётся подписывать очередной контракт и бросает меня тут в одиночестве?
Кензо опять поджал губы и молча кивнул. Это показалось даже удивительным — преданный по-собачьи своему хозяину, Кензо обычно в таких случаях яростно кидался защищать его.
— Понятно. Что ж, пойду хоть поцелую его, пока он не уехал, — Койю засунул руки в карманы узких джинсов и направился было к дверям, ведущим в кабинет, но Кензо поймал его за запястье. — Ай! Сдурел, что ли?! Больно, у меня же синяк останется! Кто тебе вообще разрешил меня трогать?!
— Койю-сан, к нему лучше сейчас не ходить, — Кензо покачал головой, сделав вид, что не заметил его гневного восклицания.
— Это почему? — Койю нахмурился и с силой вырвал руку из его противно холодных пальцев. — С каких это пор мне нужно твоё разрешение, чтобы поцеловать мужа? Не многовато ты на себя берёшь? Знай своё место!
Кензо слегка прищурился.
— Злитесь сколько угодно, да только вам и вправду лучше не соваться пока в кабинет. У Таканори-сана приступ со вчерашнего дня. Он строго велел не беспокоить его. Вот я и жду, пока он придёт в себя.
Койю царапнуло беспокойство.
— Опять мигрень? — настороженно протянул он и потёр ладонью лоб. — Не нравятся мне эти его головные боли, ой как не нравятся… Ты бы хоть повлиял на него, может, тебя бы он послушал, а то я его к врачу хрен выпру, уж сколько прошу, он только отмахивается.
— Если уж он вас не слушает, то мои слова он точно пропустит мимо ушей, — Кензо только руками развёл.
— Твоя правда, — неохотно согласился Койю. — А теперь пусти меня, попробую его в чувство привести.
Отодвинув совсем помрачневшего Кензо в сторону, Койю прошагал по длинному коридору до самого конца, остановился перед дверью и легонько постучал по ней костяшками пальцев. Не услышав ответа, он аккуратно нажал на блестящую ручку и толкнул створку вбок.
В кабинете, похожем на командный отсек космического корабля, было, как и обычно, полутемно — Таканори абсолютно не переносил яркого света, у него сразу же начинали болеть глаза, и он даже на улицу никогда не высовывался без очков. Плотные шторы оказались задёрнуты, не пуская внутрь ни луча солнца, лишь на столе слабо мерцал беловатый светильник. Столешница из белого пластика была почти целиком завалена стопками различных бумаг, тут же стояла фарфоровая чашка с остатками кофе, моргал лампочкой проектор и светилось три компьютерных монитора, подвешенных над столом. Таканори лежал на диванчике, стоявшем возле стены; предмет мебели был до того коротким, что даже миниатюрному альфе пришлось согнуть колени, чтобы уместиться. Запрокинув голову на подлокотник и прикрыв рукой в перчатке глаза, он тяжело, с лёгким хрипом дышал через рот. Чуть вьющиеся густые волосы рассыпались по кожаным подушкам, приоткрытые губы, накрашенные, как обычно, тёмно-красной помадой, прихватывали спёртый воздух, а на синюшно бледной шее, уже освобождённой от тесного воротника тонкой рубашки, выступила цепочка мелких капель и сильно раздулся узел под ухом.
Койю только головой покачал. В этом был весь Таканори — накраситься и волосы уложить ему было не лень и в полумёртвом состоянии. Койю ни разу за всю семейную жизнь не смог подстеречь его в абсолютно натуральном виде, у него бывало ощущение, что Таканори даже спать ложится с макияжем. И омегу это всё же слегка удивляло, ровно как и обожание супругом кроваво-красной помады; понятно, что сейчас время такое, в высшем свете так принято, без косметики на улицу не выходить, но перебарщивать всё-таки тоже не следовало бы. Однако Таканори обожал привлекать к себе внимание любыми способами, будь то яркий макияж или безумные бархатные костюмы, сшитые по его спецзаказу. А Койю только посмеивался, когда вечером Таканори, возмущённо пыхтя, начинал рассказывать, как на него по пути от офиса к машине наскакивают обезумевшие омеги, и Кензо приходится их отгонять.
Койю тяжело вздохнул, тихонько подошёл к супругу и, наклонившись, потрогал рукой лоб. Кожа казалась холодной и чуть липкой на ощупь.
— Вот глупый… Хоть подушку бы взял. Все сосуды пережмёшь, и голова только сильнее будет болеть, — Койю осторожно присел на диван рядом и, обняв альфу обеими руками, приподнял его, укладывая головой себе на колени. Таканори легонько поморщился, но не проснулся. Койю, запустив пальцы в мягкие пепельные волосы, принялся осторожно надавливать на кожу головы, массировать, потирать подушечками виски. Он знал, что следует делать, чтобы снять приступ головной боли у супруга, хотя эффект от этого был, как правило, совсем недолгим. Таканори давно уже следовало показаться врачу по поводу этих мигреней, и Койю не раз просил его об этом, но Таканори отказывался, с раздражением отвечая, что с ним всё в порядке, просто слишком много нервничает, устаёт, пьёт кофе литрами и очень мало спит, отсюда и частые боли.
Таканори слегка приоткрыл прозрачные, как льдинки, голубые глаза и пошевелил головой, поднимая взгляд. На бледное лицо наползла слабая улыбка.
— Койю… — севшим голосом прошептал он и приподнял руку, касаясь пальцами щеки. Он словно боялся, что Койю ему лишь мерещится. — Ты дома…
Койю наклонился к нему и дотронулся до уголка рта.
— Дома. А ты, как обычно, встречаешь меня в компании своей мигрени.
Несмотря на очевидное ехидство фразы, в голосе не прозвучало упрёка или злости. Койю просто констатировал факт.
— Я не нарочно… Просто никто, кроме тебя, не умеет её снимать, — Таканори закряхтел, поудобнее устраиваясь на коленях омеги и запрокидывая назад голову, чтобы тому было проще массировать. — А таблетки уже не берут.
