Он упёрся лбом в лоб Койю, и тот, густо сглотнув, уставился в распахнутые, огромные глаза цвета ореховой скорлупы.

— Я буду рядом с тобой, пока могу, малыш Уру, — тихо закончил Хиде. — Буду оберегать тебя. Но тебе не стоит жить в своих фантазиях и забывать про реальный мир.

— Даже если я думаю о том, чтобы всё-таки пойти за тобой? — Койю криво улыбнулся.

— Я не приму от тебя такую жертву, сказал же. Нет, ты должен жить. Назло этому говнюку должен, должен напоминать ему, что убивать других из-за вульгарной зависти — это нехорошо, — Хиде сузил глаза. — Поэтому больше даже не помышляй о петле на шее. А если попробуешь, я клянусь, я тебя на том свете разыщу и сам придушу. Понял меня?

Койю невольно усмехнулся. Его уже почти не пугали эти угрозы, он слишком хорошо осознавал, что спит и ему просто снится кошмар.

— Предельно.

Хиде поцеловал его в нос, и Койю сильнее вцепился в его шею, притискивая его к себе. От осознания того, что Хиде слышал всю его пламенную речь возле памятника перед тем, как Койю, судя по всему, потерял сознание, сердце начинало колотиться о рёбра, как одержимое. И болеть от понимания, что это всего лишь очередной его ночной бред, что через некоторое время он проснётся и увидит пустую палату, Хиде исчезнет, растворится, как дым. А ему так не хотелось отпускать… Почему-то Койю казалось, что, отпустив Хиде сейчас, он потеряет и то, что осталось внутри него от Урухи.

Над ухом вдруг послышались глухие неразборчивые голоса и писк медицинских приборов. В виски словно забили маленькие молоточки, Койю поморщился. А Хиде отстранился от него, сел на край постели и посмотрел в потолок.

— Кажется, тебя уже зовут, — с улыбкой сказал он и поддел пальцами подбородок. — Пора просыпаться, красавчик.

— Нет, — Койю вцепился в его руку. — Нет, ещё рано. Не уходи, прошу, побудь со мной ещё немножко…

— Хватит, малыш Уру. Я же тебя предупредил, кончай уже цепляться за меня и свои фантазии, — Хиде отцепил от себя его руку. — Давай, хватит уже оглядываться назад. Ты далеко не уедешь, если будешь смотреть только в зеркало заднего вида. Эй, — увидев заблестевшие на ресницах слёзы, он непривычно мягко улыбнулся и погладил по щеке, — не грусти. Тебя столько всего ждёт, что я уверен, ты скоро забудешь обо мне. Меня это не гнетёт, поверь. А может, малыш Уру, мы с тобой ещё встретимся когда-нибудь. В другой жизни.

Звук над ухом стал ещё громче, почти невыносимым, Хиде легонько дотронулся губами до лба зажмурившегося Койю и встал с постели; Койю услышал лишь стук каблуков и понял, что он вышел из палаты. В ту же секунду раздался оглушительный звон, картинка серой, заполненной туманом палаты разлетелась в пыль, перед взглядом осталась лишь чернота. И Койю провалился в неё, как в бездонную пропасть.

Ощущение падения оказалось таким реальным, что глаза сами собой медленно раскрылись и тут же сощурились от яркого красноватого света солнца, бившего в белые стены. Вновь палата, только вот уже светлая и пустая, нет ни тумана, ни призрачного Хиде. На секунду от этого стало грустно — ведь и вправду ушёл. Койю слегка скривился, опёрся локтями на подушку, привычно выпрямился и тут же чуть не заорал от боли, пронзившей живот. Кое-как стиснув зубы, он опустил взгляд и мгновенно похолодел: живот стал плоским, огромная футболка болталась на Койю, как на пустой вешалке. Боль продолжала злобно рвать зубами кожу внизу живота; быстро задрав майку, Койю увидел, что к застарелому шву прибавился ещё и свежий, располагавшийся чуть выше, аккуратно зашитый, но всё ещё слегка кровоточащий и залепленный марлевой нашлёпкой.

«Что… Что со мной случилось такое?»

— Очнулись, Койю-сан?

Он повернул голову к окну и увидел стоящего возле него Кензо, одетого, как обычно, с иголочки, в классический чёрный костюм. Койю за эти месяцы уже отвык видеть его в таких, поэтому удивлённо кашлянул и распахнул глаза. Он подумал лишь о том, что, похоже, Таканори восстановил его в статусе своего телохранителя.

— Осторожней, не вскакивайте пока, — заботливо сказал Кензо, отлепляясь от подоконника и наклоняясь к нему. — Как вы себя чувствуете?

— Если не считать этого шва болящего, то нормально… — Койю слегка поморщился и тут же подскочил. — Что здесь произошло? Долго я в отключке валялся?

— Достаточно, — слегка сердито отметил Кензо и отбросил со лба серебристую чёлку.

— Это не ответ! — рявкнул Койю, свирепо глядя на него исподлобья.

Кензо зло сощурился и скрестил руки на груди.

— А то, что вы мне перед поездкой в Арт-квартал сказали, что с вами всё в порядке, было, по-вашему, ответом?! — Койю даже дёрнулся, первый раз он слышал, чтобы Кензо разговаривал так визгливо. Он ведь всегда держался спокойно и сдержанно, не позволяя себе повышать голос. — Вы почти теряли от боли сознание, но молчали и ничего мне не говорили! При том, что я попросил вас сразу же сказать, если вдруг станет совсем плохо!

— Но ведь я и вправду… — Койю открыл было рот, но Кензо оборвал его:

— Не врите. Эти ваши боли — это были схватки! Когда вы свалились прямо на надгробие, я понял, что дело плохо, вызвал Таканори-сана и вертолёт. Да вы чуть не умерли, Койю-сан! — Койю нервно прикусил губу. — Вас еле-еле успели доставить сюда и оперировали шесть часов! Шесть! Вы понимаете, что могли в могиле оказаться?

Койю опустил глаза, не желая встречаться с ним взглядом. Видимо, он недооценил своё состояние, ему-то оно критичным не казалось, он уже привык к плохому самочувствию и болям в животе. Кто бы мог подумать, что это роды на подходе.

— Мне тоже досталось, я не знаю, как Таканори-сан меня не убил за это, — злился Кензо, — и я чуть себя не съел за то, что согласился потащить вас в Арт-квартал. Ну вот какого чёрта, куда вас понесло?

Койю скривился.

— Прости, — Кензо поперхнулся и примолк. — Кажется, у меня было что-то вроде помутнения. Я и вправду не совсем соображал, что происходит… Прости, Кензо, прости, я вовсе не хотел никого на уши поднимать.

Кензо тяжело выдохнул.

— Ну горе просто, а не хозяин, — в сердцах рявкнул он. — Впрочем, неважно, главное, что всё обошлось, вы очнулись. Пойду схожу за Таканори-саном и врачом. А вы лежите, даже не вздумайте вставать.

Повернувшись на каблуках, он пошагал к двери. Койю по привычке попытался погладить живот, наткнулся на пустоту и дёрнулся.

— Кензо, подожди, а что с моим ребёнком?

Кензо предпочёл проигнорировать вопрос и быстро выскользнул в коридор. Койю внезапно стало страшно, он всем нутром почувствовал какую-то беду. Когда он очнулся в реанимации и, следуя вложенной памяти, спросил о ребёнке, от него точно так же увиливали и до поры до времени даже не говорили, что малыш погиб, это потом сказал ему Таканори, когда он уже немного пришёл в себя. А вдруг сейчас из-за его выходки с маленьким опять что-нибудь случилось? Кривясь, он упал обратно на подушку и уставился в потолок, закатив глаза. Койю уже был готов проклинать себя за то, что повёлся на свои эгоистичные желания. Он осуждал настоящего Койю за то, что тот не подумал о ребёнке и по плохой погоде помчался в аэропорт встречать мужа, а сам-то, как оказалось, ничуть не умнее, чем он.

Автоматическая дверь хлопнула, в палату влетел Таканори. Вид у него был откровенно помятый, было очевидно, что он как минимум одну ночь провёл на ногах — волосы встрёпаны, лицо практически без макияжа.

— Солнышко, ты проснулся! — радостно воскликнул он, сел на край кровати и обнял дрожащего супруга. — Господи, ну как же ты нас всех напугал! Пропал, а потом Кензо позвонил и сказал, что тебя в больницу везут… Ну зачем, зачем ты потащился в Арт-квартал?

Койю ожидал худшего, поэтому от такого ласкового тона даже растерялся и уткнулся носом в плечо супруга.

— Неважно, — прошептал он. — Я уже понял, что поступил глупо. Прости, если заставил волноваться, я думал, ты об этом не узнаешь…

Таканори поцеловал его в лоб, сжал на секунду ладонь, после чего отстранился и запустил руку в спутанные волосы.