…Койю дышал часто и хрипло, с надрывом прихватывая воздух и ёрзая по шёлковому покрывалу. Кровь словно начинала закипать в тех местах, где к ней прикасался Таканори; плавясь, она растекалась по всему телу, приливала к щекам, которые и так горели огнём, отзывалась жжением в самом низу живота. Притянув его до невозможности близко к себе, Койю перебирал пальцами спутавшиеся светлые прядки волос, тёрся носом о щёку и подбородок, раз за разом прикасался к уголку рта. Койю всегда с трудом переносил длительные разлуки с супругом и очень скучал по нему; и сейчас, после недельного отсутствия дома, он не желал выпускать альфу ни на одну секунду. Впрочем, он сомневался, что и Таканори бы сейчас согласился так просто от него оторваться.

— Ты весь дрожишь… — вздрогнув, Койю убрал с лица альфы длинные спутанные волосы и затуманенным взглядом посмотрел в глаза.

Таканори, стараясь слегка привести в норму своё дыхание, поцеловал его в подбородок.

— Не волнуйся… Всё хорошо, — улыбнувшись, прошептал он, опустив ресницы.

Каждый раз в такие моменты в памяти, как назло, оживали первые моменты после аварии, жёстко разделившей жизнь на до и после. Таканори слишком хорошо помнил, что было, когда он только привёз супруга домой: врач сказал ему, что Койю понадобится немало времени на восстановление, и что супругу желательно не притрагиваться к нему и вообще переехать спать в другую комнату, чтобы не мешать отдыхать. Таканори был готов последовать его указаниям, но сам Койю неожиданно воспротивился этому — едва Таканори заикнулся, что временно переберётся ночевать в кабинет, он просто вцепился в супруга до побеления пальцев и посмотрел на него таким умоляющим взглядом, что всё желание оставлять его в одиночестве как ветром сдуло. А ещё через пару дней у Койю началась внеплановая течка, и Койю, особенно остро чувствуя её, буквально взвыл. Наблюдать за его мучениями было просто невыносимо, и Таканори дал слабину. Он очень старался быть осторожнее, не делать резких движений, но получалось не очень, Койю всё равно слабо ойкал и вздрагивал от малейшего прикосновения. Ему было больно и некомфортно в бинтах. Эти звуки накрепко въелись в память альфы; и даже сейчас, когда от ран остались одни швы, Таканори боялся проявлять излишнее рвение, боялся причинить супругу, который теперь казался ему ещё более хрупким и ломким, чем раньше, лишнюю боль.

Зажмурив глаза, Таканори с силой вжался в омегу всем телом, почувствовал, как тот сдавил коленями его бёдра; Койю нервно дёрнулся и тихо ойкнул, чувствуя, как скользкая головка прошла через сжатые мышцы и как тут же раздулся узел. На глазах тут же выступило несколько слезинок, одна прозрачная капля поползла по щеке, и омеге самому стало противно от осознания собственной слабости. Койю ведь знал, что Таканори никогда не причинит ему лишней боли, и всё равно не мог совладать со своими слезами. Услышав его всхлип и телом почувствовав дрожь, Таканори на секунду остановился. Наклонившись, он сплёл их пальцы, кончиком языка слизнул мелкие капельки, будто пытаясь немного успокоить. Но замешательство продлилось всего секунду, и, не выдерживая, Таканори вновь с силой толкнулся вперёд, стараясь входить резко и сильно, а назад подаваться тягуче, медленно. Таканори буквально терял голову, лаская омегу везде, куда только мог дотянуться, сжимая хрупкое тело в объятиях, опаляя поцелуями израненную кожу. Но он не забывал четко следить за реакцией супруга. И то, что Койю под ним извивался, подавался навстречу в такт движениям и издавал громкие стоны, только усиливало его желание. В какой-то момент ему безумно захотелось стать ещё ближе к омеге, чувствовать, как бьётся его сердце; Таканори замедлился, тут же услышав недовольное сопение. Слегка отстранившись, Таканори подхватил его под ягодицы и легко поднял, усаживая к себе на бёдра. Отчаянно цепляясь за его спину и раздирая её длинными ногтями, Койю уже совсем забыл, на каком вообще свете находится и что происходит. Он просто наслаждался страстью супруга и жаром его тела, выгибал спину, с готовностью подставляясь под его ладони, покусывал под ухом. Встрёпанные золотистые волосы, лихорадочно блестящие, затуманенные желтоватые глаза, уже начавшие кровоточить от постоянных укусов губы, тяжёлое, хриплое дыхание… Лицо омеги сейчас выражало такое неприкрытое наслаждение и выглядело настолько мило, что у Таканори в носу защипало, и он, озверев, начал ещё сильнее вколачиваться в дрожащее тело. Судя по выражению лица, Койю уже и самому было всё равно, он давно уже забросил попытки включить разум и адекватно оценить происходящее. Рваные поцелуи обжигали искусанные губы и шею, Койю чувствовал его внутри себя, так безумно глубоко… Жарко… Жёстко… Койю тонул в этих ощущениях, без всякой надежды прийти в себя и выплыть, и теперь уже стонал во весь голос, не думая даже о том, насколько пошло и неприлично выглядит.

Воспользовавшись его замешательством, Таканори опять повалил его на постель, вдавливая в подушки своим телом. Движения сорвались уже в бешеный темп, словно вызывая внутри взрывы, опаляющие все внутренние органы. Из высоко вздымающейся, ходящей ходуном груди вырывалось тяжёлое дыхание. Бледное лицо и плечи блестели от пота. Сейчас, в слабом свечении опущенных на окна экранов, Таканори казался похожим на красивого зверя, захватившего наконец свою добычу; даже его глаза, обычно светло-голубые, сейчас превратились в ярко-синие и бездонные, как озёра. Койю не раз видел, как супруг сжимает зубы, как дрожат его длинные пушистые ресницы, и пунцовые от жара пухлые губы шевелятся, едва разжимаясь, шепча что-то неразличимое. И каждый раз это зрелище вызывало у него одну и ту же реакцию. В глазах опять предательски закололо, под веки будто кто-то песка насыпал. Койю с трудом приподнялся, одной рукой притянул растрёпанную светловолосую голову к себе, впился коротким и почти грубым поцелуем, вскрикнул, когда Таканори, не сдержавшись, с силой укусил его за шею. В последний раз резко рванувшись всем дрожащим телом вперёд, как от мощного удара током, Таканори кончил и рухнул, уткнувшись носом в горло омеги и рукой почувствовав появившуюся на животе густую тёплую влагу.

Уставший и чувствующий себя абсолютно опустошённым Койю притянул супруга к себе и поцеловал, из последних сил улыбаясь.

На какое-то время в спальне повисла тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием обоих; говорить не было никаких сил. Койю ощущал, как потихоньку остывает разгорячённое тело и успокаивается бешеное сердцебиение. А Таканори и вовсе задремал, трогательно, как ребёнок, прижавшись головой к его груди.

— М-м… — Койю заставил себя пошевелиться и с трудом разомкнул веки. — Чёрт… Мне надо в душ…

— Сейчас, ещё чуть-чуть, — полусонно отозвался Таканори, посильнее вжимаясь щекой в его рёбра. — Сходим вместе.

— Нет, прямо сейчас, — Койю осторожно выполз из-под него и попытался сесть, что удалось с большим трудом. — Я весь такой липкий…

Таканори плюхнулся на подушку и, подперев рукой голову, с улыбкой стал наблюдать, как он медленно садится, разгибая спину и потирая пальцами плечи.

— Ты каждый раз так быстро бежишь мыться, что мне начинает казаться, что тебе это не нравится, — он нервно засмеялся.

— Ну и глупости тебе в голову лезут, — Койю, хмыкнув, повернулся, хитро сощурил желтоватые глаза и потянул супруга за запястье. — Вставай. Сам сказал, сходим вместе.

Таканори секунду смотрел на него, хлопая ресницами, потом тоже усмехнулся и, обхватив пальцами его руку в ответ, с силой дёрнул его на себя. Койю с визгом повалился на кровать и тут же оказался притиснутым вплотную к супругу.

— Вот ведь хитрая кошачья морда, — со смехом протянул Таканори и порывисто поцеловал его в макушку. — И знаешь ведь, что я не смогу отказать. Сейчас пойдём.

Он плотнее обнял омегу обеими руками, зарылся лицом в волосы и замолчал. Койю тихонько вздохнул ему в шею и опустил ресницы; ему и самому уже совершенно расхотелось вставать.

========== Глава 3 ==========

Хмурое пасмурное утро началось с громко зазвонившего на прикроватной тумбочке мобильного. Резкий, въедливый звук буквально вкручивался в мозг, откатываясь эхом от стены.